К моменту нашего знакомства я уже, кажется, знала о них все. Через дом моих родителей прошло множество приемных трудных подростков. Они постоянно усыновляли или удочеряли кого-нибудь, так что, когда мне исполнилось шесть, у меня было две старшие сестры и брат, уже покинувшие дом. Мое появление на свет оказалось для родителей приятной неожиданностью, так что жизнь, полная неродных братьев и сестер, стала для меня привычной. Они сменяли друг друга, как картинки на калейдоскопе. Может быть, именно поэтому мои родители и Кейтлин Райт, прабабушка Моисея, частенько сиживали за кухонным столом, обсуждая его судьбу. Я услышала многое из того, что нежелательно было бы слышать. Особенно в то лето.

Старая дама сама решила заняться Моисеем. Через месяц ему должно было исполниться восемнадцать, и все остальные родственники уже готовы были, что называется, умыть руки. Он бывал у нее каждое лето, так что прабабушка надеялась, что они смогут поладить, если никто из родственников не станет вмешиваться в его дела. Казалось, ее ничуть не смущал тот факт, что вскоре после восемнадцатилетия Моисея ей самой стукнет восемьдесят.

Я прекрасно знала, кто он такой, и даже припоминала, как летом он появляется по соседству. Но мы никогда не общались, хотя в нашем городе все дети знакомы между собой. Кейтлин Райт приводила его на церковную службу в те воскресенья, что он бывал с ней в городе. В воскресной школе он учился в том же классе, что и я, и мы всей компанией пялились на него во все глаза, пока учитель пытался как-то его приободрить и втянуть в общие занятия. Он не поддавался, а только молча сидел на складном стульчике и глядел по сторонам своими глазами странного цвета, нервно сжимая и разжимая лежащие на коленях кулаки. Как только урок заканчивался, он срывался с места и бежал на свободу, к солнечному свету, прямиком к дому, не дожидаясь, пока его встретит прабабушка. Я иногда старалась его догнать, но Моисей как-то ухитрялся опережать меня. Выходит, уже тогда я пыталась следовать за ним.

Иногда Моисей с бабушкой гуляли или катались на велосипедах, а еще она почти каждый день водила его в бассейн в Нефи. Я ужасно завидовала: если я хотя бы пару-тройку раз окажусь летом в бассейне, это уже можно считать большой удачей. Когда мне уже нестерпимо хотелось плавать, я отправлялась к рыбацкой заводи в каньоне Чикен-крик. Родители запрещали мне ездить туда, ведь заводь была такой зловещей, темной и опасной, — но лучше уж утонуть, чем вообще не купаться все лето. Как видите, я все же умудрилась не утонуть.

Моисей взрослел и постепенно стал реже появляться у нас в Леване. Я не видела его уже пару лет, хотя Кейтлин всячески уговаривала его переселиться к ней. Семья пыталась ее отговорить: якобы старая леди не сможет с ним справиться. Говорили, что он «слишком эмоционален, нестабилен и агрессивен». Но, в конце концов, они опустили руки и сдались. Моисей переехал в Леван.

Мы поступили в выпускной класс одновременно, хотя я была младше, чем нужно, а он — на год старше. Дни рождения у нас обоих были летом — Моисею исполнялось восемнадцать второго июля, а мне двадцать восьмого августа — семнадцать. Моисей выглядел старше своих лет. За два года отсутствия он сильно вытянулся и обзавелся тяжелым «взрослым» взглядом. Вдруг оказалось, что у него широкие плечи, объемные красивые мускулы на точеном теле, мужественные скулы и упрямый подбородок — прямо как у египетских принцев с картинок энциклопедии. Такой образ никак не вязался с имиджем члена преступной банды, к которой, по слухам, он принадлежал.

Учеба в школе давалась ему нелегко — Моисею было сложно концентрироваться на чем-то одном и долгое время находиться без единого движения. Его родственники говорили, что он страдает от припадков и галлюцинаций — их удается взять под контроль с помощью медицинских препаратов. Я как-то услышала рассказ его бабушки о том, что он бывает угрюмым и раздражительным, что у него проблемы со сном, и он слишком рассеянный. Она также говорила, что Моисей очень умен, почти гениален, и что он очень много рисует, причем рисует так, как она еще никогда не видела. Но из-за лекарств, которые должны помогать ему сосредоточиться и учиться в школе, он становится медленным, неуклюжим, а его картины приобретают мрачные, кошмарные нотки. Кейтлин рассказала маме, что собирается прекратить давать ему таблетки.

— Таблетки превращают его в зомби, — говорила она. — Я хочу испытать судьбу и попробовать ужиться с юношей, который не может усидеть на одном месте и постоянно рисует. В наши дни это не считалось таким уж недостатком.

А мне показалось, что зомби все же звучит немного безопаснее. Несмотря на всю свою красоту, Моисей Райт выглядел страшновато. Из-за гибкого, подвижного тела, смуглой кожи и необычных светлых глаз он походил на дикого хищного кота из джунглей. Молчаливого, стремительного и смертельно опасного. Зомби, по крайней мере, медленно ковыляют, а дикие коты бросаются из темного угла. Находиться рядом с Моисеем — все равно, что пытаться приручить ягуара. Я искренне восхищалась отвагой старой леди, которая не стала от него отказываться. Выходит, она была самой храброй женщиной, что я встречала за всю свою жизнь.

Считая меня, в городе было всего три девушки моего возраста, и порой я чувствовала себя одиноко. К тому же, никто из девчонок не интересовался верховой ездой и родео так же, как я. Наши отношения были достаточно теплыми, чтобы здороваться и сидеть рядом во время церковной службы, но не для того, чтобы вместе проводить скучные летние дни.

Это лето выдалось особенно жарким. Я помню все до мельчайших деталей. У нас была самая сухая весна за всю историю города, и на западе начали бушевать пожары. Фермеры отчаянно молились о дожде, натянутые нервы и рекордная по высоте температура выматывали людей, все становились вспыльчивыми и раздражительными. А еще в округе стали пропадать люди. Исчезли сразу две девушки, хотя об одной из них поговаривали, что она просто сбежала из дома со своим парнем, а второй уже почти исполнилось восемнадцать и дома ей жилось несладко. Всем хотелось верить, что они живы и здоровы, но, к сожалению, это был уже не первый случай за десятилетие. Оказалось, в наших краях уже известно несколько подобных пропаж, которые ничем хорошим не закончились. Девушек так и не нашли. Из-за этого родители в каждом доме волновались за своих чад больше, чем обычно, и мои предки тоже не стали исключением.

Я выросла неугомонной, мне не сиделось подолгу на одном месте, хотелось побыстрее покончить со школой и окунуться во взрослую жизнь. Я любила скорость и мечтала о том, как прицеплю конный трейлер к своему пикапу и буду разъезжать по скачкам и родео, и не стану заботиться ни о чем, кроме лошадей, побед в соревнованиях и расстилающейся перед глазами дороги. Но мне было всего семнадцать, в наших краях пропадали мои ровесницы, и родители ни за что не отпускали меня на «волю». Они успокаивали меня тем, что когда мне стукнет восемнадцать, и я закончу обучение, все само собой как-нибудь образуется. Но мне казалось, что от выпуска из школы меня отделяет вечность, и бессмысленное лето простиралось передо мной унылой безжизненной пустыней. Мне требовался глоток свежего воздуха, как никогда. Может быть, все дело оказалось в этом, и я так изголодалась по впечатлениям, что просто слетела с катушек и потеряла контроль над ситуацией. В любом случае, когда Моисей приехал в Леван, он походил на воду из той заводи в каньоне — глубокой, темной, непредсказуемой и потому опасной, — ведь ты никогда не узнаешь, что скрывается за непроницаемой поверхностью. И, как и всегда, я нырнула в черную пучину с головой, не слушая ничьих запретов и предупреждений. Но только в этот раз я утонула.

  — Ты на что уставился? — резко спросила я, вынужденная сдаться: в конце концов, Моисей, кажется, получил от меня то, что хотел: мое внимание. Всем приемным детям в нашей семье внимание окружающих требовалось, как воздух. Казалось, без него они могут задохнуться и умереть. Меня это просто бесило. Дело было не в том, что они постоянно требовали внимания родителей — они ждали того же и от меня. А для меня нет ничего лучше возможности побыть наедине с собой, повозиться с лошадьми. Лошади не были такими уж навязчивыми существами, в отличие от большинства окружающих людей, которые, казалось, устраивали соревнование, кто быстрее выведет меня из себя. Вот и Моисей пришел в конюшню понаблюдать за мной, бесцеремонно вмешался в мою встречу с питомцами Сакеттом и Лаки, и казалось даже, что в комнате стало меньше воздуха — так же, как с моими приемными сестрами и братьями.