– Че за блядство, нахуй? – зарычал Вован.

Я обернулся. Его правую руку пробила коварная стрела. Почему он не ложится? Благо, обстрел, вроде, прекратился. Перехватив АК в левую руку, десантник расчертил темноту очередью от бедра. На том конце вспыхнул свет, освещая непонятную конструкцию из медных труб. Я присел на одно колено, поднимая Сайгу и увидел за установкой черную фигуру.

«Сейчас ты отправишься в ад, психопат фашистский!» – усмехнулся про себя, глядя через коллиматор.

Но выстрелить не успел. Негодяй взмахнул руками и ударил по пульту. Чудовищная акустическая волна опрокинула навзничь. Я попытался подняться, но с каждым аккордом плющит все сильнее. Зажал уши, чтобы не лопнули барабанные перепонки. Даже сквозь беспощадную боль можно узнать мелодию. Не думал, что буду умирать под «Лунную сонату». Остановите это мучение! Вибрации пронзили позвоночник, суставы, забились в сводах черепа. Еще минута и начнут крошиться зубы! Меня кто-то перевернул. Я увидел могучую руку Вована. Он вырвал из моей разгрузки последнюю гранату.

Я отчетливо понимаю, вот они — мои последние секунды в этом мире. Давай, Вован, выдерни кольцо, прерви эти мучения… взрывай эту долбанную гранату! Не в силах пошевелиться, я беззвучно захрипел. Пальцами одной руки десантник отогнул усики и выдернул кольцо. Изображение в глазах дробится и множится. Давай же! Смерть от «эфки» будет милостивой. Лицо Вована скорчилось от немыслимого усилия, из ушей и носа струйки крови. Он замахнулся…

Что ты делаешь? Все равно не докинуть! Я зажмурился, граната полетела в сторону монструозного инструмента, на котором наяривает Ульрих. Взрыва не услышал, но страшная акустическая тяжесть внезапно пропала. Помотал головой. Вокруг оседает пыль, стучат по полу мелкие камушки.

– Пиздец! – выкрикнул я, сплевывая кровавую слюну.

Но не услышал своих слов. Охренеть, контузило что ли? Потом разберемся! Где этот нацист? Сквозь развеивающийся дым я увидел черного козла. Он спрыгнул с постамента адской машины. Сайга почему-то валяется метрах в пяти, поэтому я выдернул револьвер и, прищурившись, с колена послал одну за одной три мощные пули. Лопаются медные трубы, сыплют искрами гранитные стены, но гад успел нырнуть в какой-то темный лаз.

Шатаясь, поднялся и подобрал Сайгу. Вот, сука! Испортил, блин, приклад! Ну, попадись мне, ушлепок, я этот приклад тебе в глотку забью! Звон в ушах утихал, стала слышна речь Вована:

– Ебанырот, сукабля, чезахуйня нах… – Он пытается встать, но каждый раз оседает на пол.

— Эй, не дергайся! — Подбежал к нему. – У тебя стрела в плече! Слышишь, нет?!

Он заморгал, безумные налитые кровью глаза приобрели осмысленное выражение.

— Пятая контузия, йобаный насос! – прокричал десантник и хрипло рассмеялся.

Тоже улыбнулся, осматривая рану. Ну, ништяк, стрела прошла навылет, застряв прямо в бицухе. Сняв рюкзак, вытащил аптечку. Так, что там надо делать? Я попытался вспомнить свои занятия по медицине катастроф. Наложить жгут или сперва вытащить стрелу? Инструктор, седой МЧСник с сизым носом, про такое нам не рассказывал.

– Нахой! — отмахнулся здоровой рукой Вован. — Прикрывай фланги, епта!

— Надо рану залечить, погоди!

— Да, ебать, хуйня… сам, епта!

Ну, сам так сам. Залепив себе пластырем порез на ноге, занял позицию. Десантник прав, нельзя терять бдительность. Старый нацик чертовски коварен! Краем глаза при этом я наблюдаю за действиями Вована. Тот, брезгливо отодвинув мою супер-аптечку, вытащил из магазина патрон. Затем расковырял его десантным ножом и высыпал порох. Такую же операцию проделал еще с несколькими. Рядом с горкой пороха положил зажигалку. Я не успел остановить этот варварский метод. Зажав в зубах ремень АК, Вован резко выдернул стрелу. Не медля, сыпанул с обоих сторон раны порох и, естественно, тут же прижег. Фшш! Завоняло паленым мясом.

— Мммммммм! -- взревел этот псих, выпучив глаза. Выплюнув через минуту прокушенный ремень, ВДВшник осмотрел спекшеюся рану, удовлетворенно хмыкнул и сказал:

– А вот терь можно и бинтиком замотать.

Я только покачал головой. Ладно, у десантуры свои методы. А тот уже роется в аптечке. Пусть сам себя перебинтовывает… Но Вована, похоже, не интересовали бинты и марлевые повязки. Безошибочное чутье военного помогло отыскать заветный бутылек с медицинским спиртом. Забулькало.

– Заебок, хуле! – выдохнул он, закуривая.

– Мне-то оставил хоть? – Я оторвался от прицела.

– Есть малехо. На, братка.

Тоже приложился к остаткам. Блин, зачем я таскаю спирт в аптечке, если его все время выпивает Вован? Но надо отдать должное, даже те капли, что он мне оставил, прожгли нутро насквозь. Развеялась красная пелена перед глазами, утих звон в голове.

– Харэ балдеть, епта! – гаркнул десантник. – Айда, отыщем фашика! Ебать, как он меня разозлил, ска!

Быстро собравшись, мы продолжили нашу опасную миссию. Обошли изуверскую звуковую машину. Интересно, сколько она выдает децибел? Неплохо бы использовать для защиты Схрона. Хотя, большая, блин, надо разбирать, чтобы перетащить. За установкой обнаружился лаз, куда сиганул Ульрих. Переглянувшись, разрядили туда по магазину.

– Хэнде хох, сучара, нахой! – заорал Вован и прыгнул в темноту.

Я припустил за ним, стараясь не отстать. Мне передалась ярость и задор обезбашенного десантника. Мы по любому загоним эту крысу в тупик. Останется только придушить…

Но, несмотря на охотничий азарт, я заметил, что рукотворные стены и тоннели сменились диким хаосом карстовых пустот. Мы уходим все ниже. Есть ли конец у этих пещер? Не окажется ли, что там скрывается более чудовищная и страшная тайна Рейха?

Под ногами зашуршала бумага. Перепрыгнул раскрытый чемодан с рассыпанными чертежами и записями. Драпает, засранец. Боится – это хорошо. В этих раздумьях я чуть не влетел в спину внезапно тормознувшегося десантника. Присели под валуном, выключив свет.

– Что? – прошептал я.

– Чем-то тащит… – произнес Вован. – Знакомый запахан.

Я принюхался:

– Ничем, вроде, не пахнет.

– Хуйня какая-то, блять… коробками пахнет…

– Эй, Вован, какие коробки, ты чего? – Походу десантуру контузило сильнее, чем я думал.

Он загадочно помолчал, а затем включил фонарь. Показал ладонью держаться ниже, мы поползли, пригибаясьмеж валунов и прячась за наиболее крупными сталагмитами. Вскоре подошли к очередному расширению подземного пространства, к колоссальному гроту. Я смотрел внимательно, однако не заметил никаких коробок. Что еще за коробки такие? Чего там померещилось в отбитой башне?

Тут вспыхнул обжигающий, как китайский ксенон, свет прожектора, и в камень, за который я только пригнулся, ударила очередь. Ого, старый добрый огнестрел?

– Крупнокалиберным шмаляют, ска! – Ко мне подполз, оскалившись, десантник. Он хотел высунуться. Но очередь сбила его голубой берет.

– Ебать, пиздецнахуй! – Вован просунул сквозь прожженные дыры головного убора два пальца.

Я только покачал головой.

– Вован, давай выключим фонари и обойдем его в темноте, слева.

– А че не справа, епть?

– Ну, в принципе, это без разницы, рельеф, вроде, одинаковый. Ладно, давай направо…

– Пох, пошли слева!

Вздохнув, я тихонько пополз в темноте. Прожектор хищно шарит по камням, мы периодически замираем, пережидая. То там, то здесь лупит пулемет, но в стороне. Потерял нас, сука! Я усмехнулся по себя. Но радовался, как оказалось, рано. Как атакующий тиранозавр, заскрежетал оживший невидимый движок. Блять, ну это еще за ёбань придумал этот бармалей?

Что-то залязгало, затарахтело. Луч прожектора поехал по широкой дуге. Когда галоген отвернулся, я выглянул и обомлел. Да это же танк! Захотелось протереть глаза. В танчиках я навоевал более сорока тысяч боев, поэтому, конечно же, узнал силуэт немецкого PzIII. Сколько же сотен я их сжег бессонными ночами еще до БП!