– А если откажусь?

– А чего тебе отказываться-то? В лесах, да пещерах лучше чтоль? Здесь у нас человеческое общество, порядок какой-никакой. Убивать тебя – не убьем. Хотя, кое-кто этого очень, прямо скажем, вожделеет. Рабочие руки всегда нужны. Но будешь на цепи сидеть, аки пес бешеный, да объедки жрать. Так что подумай, подумай до утра, вышивальщик…

Скрипнула дверь. В парную заглянула эта сучка, Альбина.

– О, вовремя явилась, дорогуша! – закряхтел Евстигней Карлович, подмигнув мне. – Попарь-ка нас, да как следует.

Девка захихикала. Прошла, скидывая на ходу простыню. У меня перехватило дыхание. Длинные черные волосы облепили стройное тело с аппетитно торчащими грудками. Блеснул, начисто выбритый лобок. Если бы не знал о предательстве, то, возможно бы, и не устоял от соблазна. Хотя, нет – у меня же есть Лена.

– Подумаю над предложением, Евстигней Карлович. – Я поднялся.

Альбинка бесстыдно уставилась на мое хозяйство. Да только хрен тебе оно достанется, стерва.

– Ступай, ступай. Завтра ответа жду… Санек.

Я, взявшись за дверную ручку, резко обернулся. Председатель посмеиваясь, глядит на меня, а его пятерня жадно тискает упругие ягодицы Альбины.

***

За время моего отсутствия кое-что изменилось в камере. Вован все так же храпит за стенкой. Но вместо пронизывающего холода меня встретило тепло и веселый гул горящих дров. Ништяк. Видимо, председатель велел своим архаровцам установить здесь печь-буржуйку. На нарах накрытый полотенцем поднос, рядышком пузатый самовар. Также притащили матрас, подушку и одеяло.

Усмехнувшись, я принялся за еду. Тушеная картошка с мясом в чугунке, каша, свежий хлеб и бутылочка первака отлично скрасили этот гребанный день. За тебя, Марат, дружище. Не держи на том свете зла на меня. А с этими козлами я еще разберусь. Председатель наивно полагает, что может купить меня этими спартанскими условиями. Сделаю пока вид, что принял его предложение. Главное подгадать момент и свалить. К Лене, в комфортный уют Схрона.

Бесшумно, один за другим, щелкнули замки. Раскидав снег с порога, толкнул заиндевевшую дверь. Черную вьюгу ядерной зимы озарило мягкое свечение. Родной Схрон. Пройдя внутрь, снял капюшон и покрытую ледяным конденсатом ветрозащитную маску, в ноздри ударили головокружительные запахи домашней стряпни. Играет музыка с моей флэшки. Снял потертый рюкзак, повесил на крючок исцарапанную, повидавшую виды Сайгу и устало привалился к дверному косяку. Как же давно не был дома…

С кухни раздался звон разбившейся посуды.

— Сааашааа!!! – полный радости крик.

Но Лена не выскочила, сломя голову, как раньше. Она вышла осторожно с сияющим лицом, придерживая огромный живот. Вовремя успел – не пропущу рождение сына. Обнялись. Даже сквозь куртку я ощутил обжигающе горячие слезы радости на своем уже не таком мускулистом плече.

– Ну, здравствуй, любимая… – произнес я.

А в горле ком.

— Как ты изменился. — Она погладила мою отросшую за эти месяцы густую бороду.

– Ты тоже. — Положил ладонь с почерневшими от морозов пальцами на ее круглый животик. В ответ ощутил бодрое пихание. Это сын встречает отца.

– Проходи скорей, я накрою стол, устроим праздник!

Потом я долго плескался в душе, отмывая свое изможденное тело. Горячая вода – какое это счастье! Слава богу, следов радиоактивного поражения нет, как я опасался. Выбравшись из душа, взялся за бритву и вздрогнул. Из отражения в зеркале на меня взглянул оживший мертвец! Серое исхудавшее лицо с резко выступившими скулами. Обильная седина. В глазах застыла пустота. Нет, не хочу вспоминать кошмары испепеленных городов и ледяных пустошей. Лене тем более не расскажу, обо всем, что довелось пережить в этих скитаниях.

После сытного ужина мы легли, обнявшись. Я радуюсь ее спокойному дыханию и впервые за долгое время наслаждаюсь чистотой постельного белья. До сих пор не могу поверить, что вернулся. Один из всех. Даже неубиваемый десантник остался там. Не избежал злой участи…

Я глубоко вздохнул и постарался уснуть. Надеюсь, ужасы прошлого сегодня не проникнут в сновидения. Бамс! Неожиданный удар снаружи заставил вздрогнуть. Выбравшись из объятий, — Лена все так же безмятежно спит, — я взял с тумбочки револьвер. Проверив барабан, взвел тугой курок.

— Братка! Че спишь, нах?!

— Вован? — Револьвер в моей руке задрожал. Этого не может быть! Я же помню, как хоронил его! Как много часов крошил мерзлую землю…

-- Санек! Это я! Открывай нахой! Курить охота, блять!

Я потянулся к дверному замку. Но едва коснулся его, руку будто ошпарило кипятком.

Блять!

На ладони красные пятна ожогов… что за ху?..

– О, бля, проснулся, еб твою мать! – радостно лыбится в окошке рожа Вована. – Гляжу, сцуко, у тя ништяками пахнет, аж в брюхе все свело, епт. И печкой разжился, ебать в сраку! Чо я дурак тебе поддался вчерась, а? Ща бы тож отдыхал, как генерал, нах! Давай уже сигу, вон я вижу, у тя есть!

И точно. Вчера не заметил в потемках на – стопке дров в углу лежат несколько пачек «Примы». С каких складов местные раздобыли такой раритет? Давненько я не курил это вонючее дерьмо без фильтра, но для БП сойдет. Я поднялся с топчана и протянул Вовчику одну из пачек. Закурили, сплевывая табачную шелуху.

– Короче, плохие новости, Вован… – начал я.

– Уже смекнул, епта, – мощно затянувшись, кивнул десантник. – Мы ж съебаццо должны были. А раз мы здесь, значит татарин твой обосрался, иль наебать решил.

– Нет. Марат не виноват. Его подставили. И вытрясли всю информацию о побеге.

– Да и хуй с ним! Нашел, кому доверять, бляха. Кто сдал-то, епт?

– Эта сучка Альбина!

– Гы… – Десантура заулыбался, погремел цепями. – Альбинка клевая, тож прешь ее?

– Да я бы придушил ее голыми руками!

– Хорош ты, братка, не кипятись. Все ж заебато! Жрачка есть, крыша над башкой тож. Даже баб можно пёжить. Хули тебе не нравиццо? Я блять покумекал, кароч, лучше здесь остануся. Ебал я в рот эти пещеры сырые!

– Мне тоже самое председатель предлагает…

– Ну, дак хуле!

– А чего ты радуешься, Вован? Ты же в цепях. Забыл, как всю спину кнутом изрисовали?

– Да хуйня это! Не видал ты, че чехи с нашими пленными вытворяли, сцуко! Здесь ваще санаторий нах! Временные неудобства, епт.

– Ты, видимо, не в курсе, – печально ответил я, – председатель через несколько дней продает тебя пендосам в Кандалакшу. Будешь драться для них на Арене.

– Ты за меня не очкуй, братишка. Напугал ежа голой сракой! Ебали мы и пендосов! Пох, подеремся, епт! Лучше мне расскажи, как там в городе? Телычи норм?

Я в недоумении покачал головой и затушил чинарик.

– Может, еще Валера с Егорычем нас вытащат…

– Ебанись, Саня. Очкастый хуй на такое не способен, а дед… хуле он сделает в одного?

– Это понятно. Но надежда умирает последней. Ты главное, про Схрон никому не рассказывай…

– Ебать мой хуй, Санек! Обижаешь, в натуре! Десантура своих не сдает!

Я молча кивнул. Мое четкое расписанное наперед будущее заволокло туманом неизвестности. Это Вовану все пох, живет одним днем и ему нечего терять. А я жить с этими одичалыми не согласен. Удеру при первой же возможности. Не хочу тусоваться в этой банде. Вот если бы объявились регулярные войска и начали штурмовать Кандалакшу, я бы присоединился не раздумывая.

***

Через пару часов нас отправили на работы. Я решил не дергаться, раньше времени. Не заковали в кандалы и на том спасибо. Пусть председатель пока считает, меня лояльным. Не буду обманывать его ожиданий.

Слава богу, в этот раз не заставили убирать дерьмо свиней. Нас привели на заваленное бревнами подворье, дали обычную двуручную, хоть и неплохо заточенную, пилу. Такая работа доставляет радость. Хорошая тренировка для моих мускулов. Плюс монотонный труд позволит забыться, не думать о своем, фактически рабском, положении. Мысли унеслись далеко. Я думаю о Схроне, пересчитываю в уме свои запасы тушняка, патронов. Невольно просчитал десятки различных вариантов спасения. Но все они слишком фантастичны. Никто не вытащит отсюда. Остается только сжать в кулак свою волю выживальщика и мечтать о подходящем случае.