Открыв дверь, он подошел к краю лестницы и посмотрел вниз: его мать и отчим сидели на диване. Роб гладил Энн по спине и целовал руку, успокаивая. Сама женщина, кажется, не плакала, но ее лицо было без единого намека на улыбку с того самого вечера, как в доме раздался звонок из полицейского участка.

Гарри прошел в ванную комнату, включил душ и, скинув оставшуюся одежду, встал под струи воды, наклоняя голову вниз.

Амелия как-то говорила, что если парень плачет в душе – то это не считается, ведь все равно вода смывает все слезы, едва они успевают коснуться кожи.

- Я уже еду, Лил. Все нормально?

- Г-гарри?

- Почему ты говоришь шепотом?

- Я спряталась, но он найдет меня скоро. Мне так страшно.

- Я скоро буду, Амелия, слышишь? Все будет хорошо, я скоро заберу тебя.

- Гарри, он, кажется, услышал меня!

Chapter 3. Raina

Последний раз сплюнув, я вытерла рот рукой и нажала на кнопку смыва. Я выпрямилась и облокотилась на дверцу, закрывая глаза. Легче не стало, но мой желудок хотя бы не разрывается изнутри. Рвотные позывы все еще были, но я старалась дышать глубже, чтобы унять это. Я чувствую себя просто отвратительно. Я сглатываю ком и поворачиваюсь к раковине. Включаю струю воды и поласкаю рот, а заодно умываю лицо.

Это уже перешло границу. Шум за дверью становится громче и слышны чьи-то визги. Это планировалось как просто посиделки с несколькими подругами и парой бутылок шампанского. Здесь не должно было быть всех этих людей с таким количеством алкоголя, таблеток и черт знает чего еще. Все провалилось в который раз и мне уже просто плевать. Я не хочу находиться с ними снова в одной квартире. Я чувствую себя подавленной, жертвой в руках того, кто вертит тобой, как хочет, когда я нахожусь в их компании. Словно разновидность стокгольмского синдрома, где в роли агрессора выступает сразу человек восемь, а я не могу сопротивляться им. Я просто пытаюсь понять как давно и насколько сильно я погрязла в этом всем, словно в зыбучих песках. Это был плохой выбор, и я понимала это. Так почему же я все еще здесь?

Я посмотрела в свое отражение и вытерла потекшую тушь. Окрашенные в серый цвет волосы были растрепаны, а синие пряди почти выцвели. Темно-карие глаза выглядят безжизненными, губы потрескавшиеся и обкусаны. Я пригладила волосы и постаралась сосредоточиться на своем отражении.

- Я Рейна Эсплин и мне только что исполнилось семнадцать лет, - твердо произнесла я.

Боже, это звучит так, будто я вступаю в клуб анонимных алкоголиков. Надо убираться отсюда к чертям.

Стараясь быть незаметной (что совсем не сложно), я вышла из квартиры и спустилась с лестницы, придерживаясь стены. Кажется, им совсем нет дела до того, что именинник, в честь которого, собственно, и устроено «празднование» сбежал через три часа. Я просто… это уже стало нормально.

Ветер ударил в лицо, а от холода по телу прошла дрожь. Я запахнула кофту сильнее и двинулась вперед вдоль дороги. Голова кружилась, и перед глазами еще немного расплывалось, но ледяной ветер постепенно приводил в чувства. Я просто брела вперед, ни о чем не думая.

Я хочу жить в своих снах. Хочу просыпаться в своей комнате в огромном доме, где я буду жить вместе с любящей меня семьей. Где будут семейные воскресные обеды и прогулки. Походы, совместные просмотры кино по вечерам. Где я буду нужна такой, какая я есть.

Ничего этого не будет, это не моя жизнь. Моя жизнь это возвращаться в пустую маленькую квартиру, где я иногда могу встретить свою мать, если она вдруг не ушла к очередному мужику. На неделю, может на месяц, пока она не надоест ему, и она снова вернется домой в слезах и с разбитым сердцем, плакать и кричать, что это я во всем виновата. Может, это действительно моя вина?

Я чувствую руку на шее, которая сжимает ледяные пальцы на моем горле, не давая мне доступ к кислороду. Я слышу, как сердце стучит в груди и громко отдает в ушах и в голове. Я чувствую то, как он толкнул меня туда, когда сказал «все в порядке, девочка. Не бойся, я не причиню тебе вреда, мы просто поиграем».

Просто один из очередных ухажеров моей матери решил, что будет неплохо, если он начнет заигрывать с ее несовершеннолетней дочерью. Просто он решил, что будет неплохо… научить ее, как обращаться с мужчиной. Трахнуть пятнадцатилетнюю дочь женщины, с которой он спит, показалось ему отличной мыслью. Он не учел одного – я слишком рано повзрослела, чтобы не понимать, что именно он хотел от меня.

Когда ему предъявили обвинения «домогательства и попытка изнасилования несовершеннолетней», я стояла за школой. Один из тех «друзей» протягивал меня ладонь, на которой была таблетка – что-то из стимулирующих галлюциногенов.

Я остановилась на краю. Мостик, проезжая часть, и внизу тоже автострада, на которой несутся машины. Я встаю на бордюр и смотрю вниз, на дорогу. Мои волосы буквально летают от ветра и мне почему-то так хорошо прямо сейчас. Свободно. Я могу сделать то, что я захочу. Сейчас.

- Можно присоединиться к тебе?

Я не поворачиваюсь на голос, просто киваю, не отводя глаз от большой фуры, которая несется на высокой скорости.

- Ты хочешь спрыгнуть? – спрашиваю я и оборачиваюсь: парень в темно-зеленой шапке встает где-то в полуметре от меня и так же смотрит на дорогу. Его губы чуть приоткрыты, а глаза щурятся от ветра. Он поднял руки и чуть развел их в сторону. На его правой руке была намотана ткань и завязана.

- Почему я должен хотеть спрыгнуть? – спросил он и повернулся ко мне, смотря в глаза.

- Ты спросил, можешь ли ты присоединиться. А я планирую прыгнуть, так что…

- Зачем тебе прыгать? Всегда есть, для кого или почему жить.

Я улыбнулась на его слова и закрыла глаза. Я тоже всегда так думала. Ведь покончить с собой могут только слабые люди, которые сдались, которые не могут дальше бороться. Наверное, я просто одна из них.

- Наверное, я просто сдалась.

Я ответила и открыла глаза. Он протянул мне руку, ожидая, пока я вложу в его ладонь свою.

- Я Гарри, - он смотрел на меня своими зелеными глазами. – Если это твой последний день, то почему ты не хочешь прожить его достойно?