- Боюсь, что нет.

   - Мной торговали, как рабами на рынке.

   - Леди, не стоит так...

   - Суть не меняется. Он меня продал, вы купили.

   - Леди, не говорите так.

   - Как еще я должна говорить. - Красивое лицо на миг дрогнуло. Потом девушка выбралась из под одеяла, оглядела себя. - Удивлена. Полагала вас более решительным. Чего вы ждете? Я же ваша вещь!

   - Вы моя жена, - громыхнул Кхон, выведенный из себя окончательно.

   - Жен не покупают!

   - Мне стоило безучастно смотреть, как вас продают в бордель?!

   - Стоило!

   - Я настолько вам противен? - резко севшим голосом спросил Кхон, и девушка осеклась.- Понятно. Что ж. Я сочувствую вашему положению, но оно не изменится. Вы моя жена, я ваш муж. Осталось скрепить этот факт действием. - Разочарование и обида затопили волной разум, заставляя говорить вещи, которые упоминать он не собирался вовсе. Теперь оставалось только смотреть, как девушка из его снов неловкими, скованными движениями стягивает с себя платье. Он шагнул вперед, убирая нервные пальцы от ряда застежек, почувствовал, как она сильно вздрогнула, когда он коснулся ее голой кожи.

   Когда на ней осталась только тонкая сорочка, он рывком подхватил ее на руки и шагнул на кровать. Тяжелый полог закрыл их от остального мира, оставив тонкую полоску света.

   Он прижимал тонкое тело к себе, слыша, насколько она напугана, и не верил в то, что это все - реальность.

   - Я понимаю, что ты заслуживаешь лучшего. Что тебе обидно. Что я тебе противен. Что тебе страшно. Но ты просто не знаешь, как я жил все время, мечтая о тебе. Я просто не мог отдать тебя никому. Наверное, если бы не Тард, я бы просто украл бы тебя. - Прерывисто шептал он, зарываясь лицом в пышные волосы. - Я не могу отказаться от тебя. Понимаешь? Не могу. Хочешь, я дам тебе время привыкнуть к себе? Хочешь?

   - Делай как хочешь сам, - горький, безучастный шепот в ответ сковал сердце льдом и разлил по мозгу жгучий яд обиды. Он глубоко втянул воздух сквозь зубы, и впился в нежные губы властным поцелуем, зарываясь пальцами в ее волосы, сминая плечи. Слабый протестующий писк он проигнорировал, слишком занятый тем, что освобождал гибкое тело от последней преграды перед наготой. Рубашка полетела на пол. Он гладил нежное тело, целовал настолько бережно, как только мог, но никакого отклика не было. От разочарования он готов был бросить все, но тело его остановиться уже не могло. Сжимая ладонями хрупкие плечи, он накрыл ее своим телом, требующим только одного. От плеч он спускался ниже, целуя, как клеймя. Накрыл горошину соска губами, нежно посасывая твердый комок. И тут услышал судорожный вздох. Это вызвало в душе ликование, и он заставил себя не торопиться, бережно ласкать откликающееся тело. Он поглаживал мягкий животик пальцами, потом сменил их языком, опускаясь, все ниже, к развилке судорожно сжатых бедер. Преодолел слабое сопротивление, развел бедра в стороны, целуя их внутреннюю поверхность, выводя на горячей коже узоры языком. Стиснул ягодицы ладонями, приподнял за бедра. Поднял голову, тяжело дыша, посмотрел на Саэту. Губа закушена, глаза закрыты, пальцы судорожно комкают простынь. Одним литым движением он скользнул в жаркую тесноту ее тела, ожидая преграды, но ее не последовало. Толчок бедрами - осторожный, легкий. Полу всхлип. Более глубокий толчок. Стон. Держаться больше нет сил, и он снова накрывает ее своим телом, стараясь двигаться не слишком резко. Стройные ноги обвиваются вокруг его бедер, и это вызывает ослепительную вспышку в мозгу. Тонкое тело выгибается под ним, губа закушена, глаза закрыты. Толчок бедрами. Женский стон. Еще толчок. Острые ноготки впиваются в мужские плечи, задыхающийся шепот прямо в сердце: "Еще... пожалуйста...." Хриплое дыхание, неправдоподобное тонкое тело выгибается дугой, ловя искры удовольствия.

   - Моя, - шепчет он, вжимаясь в податливое тело последней судорогой.

   Какое-то время они лежали не шевелясь. Он старался опираться на локти - соизмерить свой вес и хрупкость тела жены казалось невозможным. Потерся виском о бархатную щеку. Почувствовал влагу, открыл глаза. Так и есть - слезы. Тепло в душе, появившееся, было, мигом выстыло. Он сел рядом, потер лоб. Оглянулся через плечо - белоснежная кожа как будто светилась в темноте. Отчего-то появилось чувство, будто он ее запачкал, осквернил. Резко поднялся, подхватил почти невесомое тело на руки, понес в купальню, стараясь не смотреть Саэте в лицо. Коротко прорычал заклинание - вода в бассейне очистилась, нагрелась и заблагоухала. Осторожно неся свою ношу, спустился по ступенькам, сел, не выпуская жену из рук. Покосился на ее лицо - глаза зажмурены, не просто закрыты. Устроился удобнее, тоже закрыл глаза. Кажется, самое время, снять эмпатические щиты.... Раз уж он дома, и никуда в ближайшую неделю не собирается... можно отпустить на волю свои возможности.

   Она боится? Его?? - от неожиданности он распахнул глаза, неверяще уставившись на ее лицо. Ждет чего-то ужасного, стыдного. Кошмар какой-то.... Одно радует - то, чего он боялся, нет. Она не испытывает к нему отвращения или презрения. А со страхом он умеет справляться - как со своим, так и с чужим. Маг он, или хрен собачий, в конце-то концов?! Аккуратно освободил одну руку, пошевелил пальцами - и в воде забурлили веселые пузырьки, щекоча кожу. Дыхание возле его груди на миг сбилось. Еще несколько усилий, и он шепчет в раскрасневшееся ушко:

   - Саэта, открой глаза. Не бойся.

   Она послушно открывает глаза, и тут же охает. Он самодовольно улыбается - да, постарался он на славу. Пар над водой мягко переливается, блестит, мерцает. Принимает причудливые формы, движется в каком-то танце, меняет цвет и плотность. Вокруг них гора белоснежной пены, как раз до подбородка Саэте достает. С облегчением, он почувствовал, как напряженное до предела тело расслабляется, обмякает, снова становится мягким и податливым. Он немного пошевелился, усаживаясь удобнее, перехватывает скользкое тело, садит повыше. И тут же отвлекает, не дает заново напрячься:

   - Смотри, смотри! - из пены строятся замки, воздушные и изумительно красивые, они держатся над паром, величественно плывут мимо. Она нерешительно протянула руку, и один из замков послушно подплыл ближе. Из бойниц вырвались язычки пара, и она тут же отдернула руку. Появившиеся человечки из плотного пара вызвали тихий смешок. Замки взмывают вверх, и она откидывает голову назад, ложась затылком на его плечо, даже не замечает этого. А под высоким сводом летят пенные облака, меняются, плывут, скользят, проливаются на них дождем пенных пузырьков. Потом все медленно тает - повинуясь неизменному закону жизни. Она с сожалением вздохнула, и обнаружила, что очень удобно сидит, привалившись спиной к груди мужа, а он лениво перебирает ее волосы, спасая от воды. Пузырьки под водой тоже куда-то делись, и теперь усталое тело мягко обтекают потоки воды - то горячей, то прохладной, то теплой. Как-то вырвался вопрос:

   - Кто ты?

   - Сказочник, - он мягко улыбнулся, и погладил ее по голове, как маленькую. - Давай вылезать? А то уснем тут. - Он начал вставать, не выпуская ее из рук. Она попробовала, было освободиться, но не вышло. Теплая большая простынь сама подлетела к ним, укутав с головы до ног. Тело после горячей воды казалось ватным, тяжелым, перед глазами мелькали мушки, голова кружилась.

   - Надо поесть. Я не знаю, что ты любишь, поэтому тут все на мой вкус. - Негромкий, низкий голос Кхона выдернул ее из полудремы. - Заснула? Все равно надо поесть.

   Она оглядела стол. Больше половины блюд были ей незнакомы.

   - Начни вот с этого, - перед ней появился большой лист, на котором лежал маленький кусок чего-то. - Завернуть надо и вот этим полить. - Она не отрываясь смотрела на ловкие сильные пальцы - вот они виртуозно заворачивают лист и подносят к ее рту непонятный сверток. Послушно откусила кусок, и в небо тут же ударил пряный, чуть кисловатый вкус. Едят молча, сосредоточенно, как будто после тяжелой работы. Простыня впитала влагу с тела, сидеть в ней неприятно, но и развернуться, выставив на показ свое тело она тоже не может. Кхон мельком глянул на нее, нахмурился и замысловато шевельнул пальцами. Простынь моментально высохла и нагрелась.