Прошла до первого попавшегося магазина по соседству и вынула мобильный. Мысленно перекрестилась, вспомнила Лену и ткнула в номер «белой ведьмы».

— Слушаю, — раздался какой-то недовольный жирный голос — я так и увидела перед внутренним взглядом расплывшуюся толстуху лет за пятьдесят, если не старше.

— Я по объявлению, — тоненьким голоском неуверенной в себе девицы пролепетала я. — Вы принимаете сегодня? Прямо сейчас?

— Принимаю. — Голос заметно подобрел и назвал мне адрес. И тут же женщина предупредила: — Только, голубушка, очередь у меня. Быстро, правда, проходит, но есть. — И с гордостью добавила: — Люди ко мне ходят.

Подставив июньскому солнцу лицо, я понежилась в припекающих лучах несколько секунд, после чего решительно зашагала вниз, к остановке. Отсюда до «белой ведьмы», кажется, пять остановок с последующей пересадкой, а там ещё шесть, насколько помню по тем ориентирам, которые дала она. На остановке пришлось постоять. Время ближе к четырём — народ с работы возвращается; транспорт, несмотря на множество юрких маршруток, переполнен. Вспомнила, что в сумке лежит старенькая пачка печенья, про которые постоянно забываю. Вытащила и покрошила воробьям, которые по-боевому обследовали мусорную урну и её окрестности. Всполошившись, птицы поскакали к крошкам и едва успели отведать угощения, как с верха остановки спикировали вездесущие голуби. Воробьи взлетели и с крыши принялись ругательски обчирикивать громил. Что было дальше — не знаю. Подошёл троллейбус, в который сумела сесть.

Добралась до нужного дома только минут через сорок. Здорово повезло, что передо мной подошла к подъездной двери женщина с продуктовыми сумками. Она своим ключом вызвонила домофон, а я открыла ей дверь. Она обернулась ко мне с улыбкой за помощь и только добродушно вздохнула:

— К Наталье, что ль? Ну, входи.

К лифту я подходить не стала, приметив выжженную кнопку вызова. Четвёртый этаж — что не пробежаться? Ну и побежала.

На нужном этаже, облокотившись на перила, разговаривали двое мужчин. Поднявшись к ним на площадку, я огляделась. В обе стороны — клетки, которыми обычно закрываются от посторонних жильцы сразу нескольких квартир.

— Не подскажете… — робко начала я, обращаясь к мужчинам.

— Слева, — перебил один из них, кивая в нужном направлении. — Там открыто — увидите. И учтите — я последний в очереди.

Стараясь ничему не удивляться, я прошла в клетушку и в самом деле нашла полуоткрытую дверь в квартиру, откуда доносился еле слышный гул голосов. Шагнула в прихожую и от удивления чуть сипло поздоровалась:

— Добрый день…

Прихожая была бы очень просторной, если по краям её не стояли два ряда разномастных стульев. Все заняты. Я вспомнила невольную гордость в женском голосе по телефону и признала, что неведомой мне пока белой ведьме Наталье есть чем гордиться. Среди её посетителей больше всего оказалось женщин так называемого среднего возраста — от тридцати до пятидесяти лет. И две девочки, притихшие: кажется, пока сидели, наслушались женских разговоров — у обеих глаза круглые.

— Мужчину в подъезде видели? — с претензией спросила одна вальяжная дама под сорок, одетая весьма и весьма — то есть тоже с претензией на аристократку. — Спросили у него, за кем он занимал?

— Нет, он сказал, что он последний, — от неожиданности пролепетала я.

— Держитесь за мной, — велела вальяжная дама, оглянувшись на закрытую дверь комнаты. — На этих мужиков надеяться не стоит: нетерпеливы очень уж. Могут и уйти.

— Спасибо, — тихонько сказала я и, углядев свободный стул, прошла к нему и села.

Сидевшая рядом с вальяжной дамой простенько одетая женщина, пригорюнившись, явно продолжила рассказ:

— И вот я ему говорю: «Да что ты нашёл у этой вертихвостки такого, чего у меня нет? Что тебе в ней приглянулось? Что она гуляет со всеми подряд? Думаешь, ты с ней загуляешь, она с другими перестанет?» А он, дурак, так и молчит, но по глазам вижу — уйти из семьи хочет. А ведь знаю всё наперёд: уйдёт к ней, немного поживёт — она первая ему скажет: «Иди, мол, своей дорогой! Мне, мол, такой и задаром не нужен!»

— Он-то, может, и дурак, — высокомерно сказала вальяжная дама, — да ты сама не дура ли? Ведь по глазам вижу — назад примешь козла этого! Простишь, да примешь!

— Да как его не принять? — вздохнула рассказчица. — У нас дети же. А вот говорят, что в неполной семье дети потом и сами несемейными становятся. А мне хочется всё, как у людей. Вот дети вырастут — и внуков хочу, и чтобы по семьям их поездить — в гости да порадоваться. А без семьи им что — будут век маяться в одиночестве… Вот такое у меня желание. Говорят, Наталья сильней всех других будет — мож, и сбудется.

— И вот так мы все, бабы, — сама пригорюнившись, сказала вальяжная дама. — И ты не на себя желание задумала, а для своих детей, и другие, небось, так же… И я ведь тоже не для себя. Сын у меня в этом году поступает. Так хочется, чтобы на бюджетное. И не потому хочется, что платить не можем, а чтоб гордость была за него перед другими…

— А так бы платили? — полюбопытствовала третья.

— За этим дело не станет, — махнула рукой вальяжная дама. — Дома достаток. Хоть за двоих платить — и то не проблема. Но порадоваться за ребёнка… Ох-ох-ох…

Внезапно незакрытая входная дверь резко распахнулась, да так, что треснулась о соседнюю дверь. Мы все вскочили испуганные. В прихожую шагнул высоченный мужчина, за которым виднелись ещё двое. Из подъездного коридора доносился протестующий и растерянный мужской голос:

— Но здесь очередь!

— Где эта ведьма?! — рявкнул высоченный и решительно пошёл вперёд.

Я вжалась между стульями в вешалку, пустую сейчас.

Сердце заколотилось так, что я испугалась, не услышал бы приживала его грохота! Это был тот самый, что запихнул пьяного мальчишку в машину!

— Чего орёте?! — выскочила из комнаты явная хозяйка.

Высоченный остановился, испытующе ввинтил бешеный взгляд в её глаза. Но, кажется, белая ведьма, эта полная женщина, была отнюдь не робкого десятка. Она упёрла руки в бока и вызывающе скомандовала:

— А ну, вышел вон! Полицию вызову!

Из-за её спины выглянули две встревоженные женщины. Одна, постарше, встрёпанная и в старомодном платье, бочком, бочком обошла гадалку и спряталась в кухне, справа от прихожей, откуда и посматривала на всех, наверное, выжидая, когда закончится возможный скандал. Агрессивный мужчина-приживала посмотрел ей вслед с презрительной злобой, потом бросил тяжёлый взгляд на вторую: эта была совсем молоденькая, невысокая, с иссиня-чёрными волосами, скрывающими её глаза, с пудом косметики на лице, в лёгкой летней блузке и в странной юбке, для неё какой-то слишком широкой… Она тоже глянула на него пугливым воробышком и тут же, чуть не бегом, встала рядом с женщинами из очереди. Видимо, была тоже из посетительниц, потому что чувствовала себя рядом с ними гораздо спокойней, как мне показалось…

Пришедшие на приём к гадалке женщины, сообразив, что мужчины вряд ли устроят здесь драку, тут же заголосили, ругая мешающих нахалов на чём свет стоит.

— Я посмотрю, кто у тебя ещё в квартире, — и уйду! — заявил приживала и, легко отодвинув взвизгнувшую Наталью в сторону, шагнул в зал.

Сопровождающие его мужчины быстро подались в стороны — во вторую комнату и в кухню, откуда ахнув, вылетела и встала с остальными первая женщина.

— Господи помилуй! — вдруг запричитала Наталья, ошарашенно глядя приживале вслед. — Да он зверюга какой-то, а не человек! Зверюга!

Женщины хором согласились с нею.

И даже до меня не сразу дошло, что имела в виду гадалка!

Не до того было.

Девушка в широкой юбке, едва мужчины скрылись в комнатах, вдруг пришла в движение. Она резко растолкала всех и, словно проворная коза, выскочила в подъезд.

Я — за нею. Мне хватило одного взгляда на неё, когда она разок обернулась на кричащую Наталью и невероятно чёрные волосы на мгновение скользнули с её глаз. Вот почему на ней широкая юбка!