— Посиди здесь немного, а я выгляну посмотреть, что там.

Он разомкнул руки на моём плече и чуть отодвинулся, давая мне встать. Но его ладонь съехала к моей.

— Я с тобой, — прошептал он.

Прикинув, согласилась. Я бы тоже не захотела оставаться в тёмном одиночестве там, где шастают крысы, время от времени шурша лапками по сухому картону…

Взяв мальчика за руку, я осторожно, передвигаясь на ощупь, больше полагаясь на память о том, как мы шли сюда, чем на попытки что-то увидеть, медленно добралась до дверного проёма. Здесь постояли, прислушиваясь к звукам из внешнего мира.

— Кажется, всё тихо… — пробормотала я.

И мы вышли. Из сада свистели-свиристели, заливаясь на все разнообразные птичьи голоса, птахи, которые дорвались до настоящей тишины, в которой даже машин не слышалось. Почти… Вслушиваясь изо всех сил, я попыталась разобрать в этом жизнерадостном гомоне человеческие голоса. Глухо. И только теперь подняла глаза к небу. Что-то не верилось, что в это время может быть такая глухая ночь.

— Ну, Эрик! — жарко прошептала я, кивая наверх. — Повезло нам!

Над нами низко нависли тучи — судя по плотности, видимой иногда в просветах, дождевые, а то и грозовые.

— Стой здесь, я сейчас, — предупредила я мальчика, вытаскивая из его пальцев свои.

— Ты куда? — пискнул Эрик.

— Три шага в подвал — и выйду, — пообещала ему, и мальчик остался на месте.

Сделать пришлось не три, а где-то пять-шесть, учитывая, что приходилось двигаться снова на ощупь. Но громадный пластиковый мешок-обёртку из-под какого-то инструмента или станка я всё-таки нашла. Заприметила его, пока прятались за ящиками и коробками. От дождя сойдёт, тем более что он двойной. Раздерём на две части: ноги — фиг с ними, пусть промокнут. Лишь бы всё тело сухим оставалось, а там — посмотрим.

Сложив ломко шуршащий мешок в несколько раз, связали его прихваченной бечёвкой. Ну вот, теперь можно нести как обыкновенную сумку. А то идти по дороге без поклажи как-то подозрительно… Я непроизвольно скривила рот: ну-ну, а двум одиноким путникам по глубокой ночи идти — это нормально?

Постояли у того угла, где я впервые увидела Эрика. Крыльцо было пустым. Прожектор со второго этажа бил точно по дороге, оставляя сильный световой след до будки охранника при металлически воротах. Я прошептала:

— Эрик, а охранник бывает в будке?

— Ага, он и сейчас там.

— Как ты узнал?

— Он хочет… — начал было мальчик и вдруг смутился, замялся. — Он сильно хочет… ну, в одно место. Но отойти боится.

Так, надо бы запомнить, что небесные птицы умеют определять, есть ли в нужном месте люди, по «услышанному» от тех желанию.

— Эрик, а его желание чистое?

— Нет, такие желания называются физи…

— Физиологическими, — помогла я выговорить слово. — А ты можешь подтолкнуть его, чтобы он побежал в туалет?

— Усилить желание? — уточнил Эрик и усмехнулся. — Такое — легко!

— Подожди, мы подберёмся ближе к будке, а потом усиливай.

И мы, стараясь не попасть под луч прожектора, пригнувшись, помчались к воротам. Засели в первом кусте неподалёку от будки и, отдышавшись, переглянулись.

— Давай!..

Он коротко улыбнулся мне — совсем чуть-чуть, прежде чем отвернуться, но я снова попала под обаяние того, настоящего ангела, который прятался за земной оболочкой обычного мальчика Эрика. Глупо улыбалась сама до тех пор, пока он не хмыкнул, чем вывел меня из мечтательного настроения и заставил взять себя в руки.

Склонившись, чтобы разглядеть, над чем хмыкает мальчик, я заметила, как из будки порывисто вышел мужчина и неуверенно затоптался на месте. Вот он медленно потянул дверь будки, повернувшись к ней всем телом — явно собираясь снова зайти. И вдруг резко хлопнул ею и помчался куда-то в обход дома.

— Бежим! — выдохнула я. — Как только подбегаем к воротам, проползаем под ними. Понял?

— Понял!

И мы бросились к тому узкому местечку между будкой и воротами, которого не касался луч прожектора. Я не верила, что за световой дорожкой могут наблюдать, но на всякий случай держалась от прожектора подальше, как и Эрик. У столба ворот первым нырнул под створу мальчик. Ворота были достаточно высоко над асфальтом для него, но не для меня. Но я размышлять не стала, уже продумав действия заранее. Не такая юркая, как мальчик, я просто быстро легла и распласталась на дороге и перекатом ушла на ту сторону, на улицу!

Тут меня затормошил, потащил кверху, торопя поставить на ноги, Эрик.

— В кусты! — прошипела я, уловив бегучий свет от фар на дороге.

Мальчик кинулся в кусты, которые росли с другой стороны будки. Я поспешно встала рядом, а потом присела, ссутулясь и прижимая к себе свёрнутый пакет.

Машина спокойно проехала мимо нас. Мы выглянули на её красные задние фары…

— Пора, а то охранник скоро вернётся, — негромко напомнила я.

Вылезли из кустов. Не знаю, как мальчик, но, кажется, я здорово получила ветками по лицу. И не только. Блузка-то на мне с коротким рукавом. Но обращать внимание на такие мелочи, как зудящие царапины, в такой ситуации некогда.

Всё так же сторонясь светлой от фонарей дороги, мы побежали по обочине.

И вот тут, на свободе, нас настиг вопрос: а куда бежать-то?

— А ты разве не видела, как тебя везли? — совсем по-мальчишески удивился Эрик. — И даже не знаешь, в какую сторону?

Я задумалась.

— Одно помню точно: сначала мы ехали…

Я снова замолчала, представляя себе город с точки зрения прогнозов синоптиков. Папа у нас давным-давно завёл блокнот для записей этих прогнозов, благодаря чему вся наша семья знала, что основной ветер в нашем городе — юго-западный, редко-редко сменяющийся северо-западным. Что при южном в квартире холодней с нашей стороны — со стороны комнат моей и братьев. Что при западном — к гадалке не ходи! — обязательно будет болеть голова.

— Мы ехали на запад. Точно, — оживилась я. — Солнце постоянно было сбоку. И светило с левой стороны. Значит, нам надо идти на восток.

— А как нам найти восток? — с интересом спросил мальчик.

Я посмотрела на него и улыбнулась.

— Эрик, сколько ты живёшь в этом доме?

— Почти месяц.

— Где встаёт солнце — знаешь?

— Знаю. — Он немного покрутил головой и указал в нужную сторону.

— Так, план на первые часы вперёд, — деловито сказала я. — Мы идём на восток, то есть на восход, и, если появится возможность, попробуем найти человека, который нам поможет с мобильным телефоном. Номер братова мобильника я помню наизусть.

Эрик с сомнением посмотрел на дорогу, по которой мы пока правильно, в нужную сторону, как выяснилось, шли — то есть бежали, и вздохнул.

— Ты что?

— Есть хочется, — еле слышно прошептал он.

— Потерпи немного, — вздохнула я. — Может, повезёт — и найдём такое место, где не только можно перекусить, но и поспать.

Держась той же дороги, мы вышли на шоссе, которое затем превратилось в развилку, перед которой я встала в растерянности. Ну что делать, если я вовсе не помнила дороги! Провалы в памяти, подаренные мне гиеной Диром, отцом мальчика, не давали даже определить, как долго мы ехали.

— Там какие-то огни, — тихо сказал Эрик и зевнул. — Может, пойдём туда?

— Пойдём, — решительно сказала я.

Через полчаса я несла спящего мальчика, обнявшего меня за шею: пришлось, поскольку он засыпал, спотыкаясь и падая от усталости. Шла злая, как черти, и постоянно прокручивала перед глазами, как мы встречаем какую-нибудь машину, чей водитель окажется добрым самаритянином и отвезёт нас если не в город, то к себе, в дом, где мы сумеем отоспаться… Какая же я счастливая — иногда думалось мне. Иду, таща мальчика, чей вес почти не чувствуется…

Вскоре оказалось, что я вошла в деревню.

Вот теперь я совсем пала духом. Городская жительница, я совсем не представляла, как можно постучать в частный дом — среди ночи — и попросить о помощи.

Я сердито тряхнула головой. А может, пройти деревню и выйти к большой дороге? Нет, здесь есть дома, в которых до сих пор горит свет, но… Я не умею вступать в контакт с незнакомыми людьми и уговаривать их пустить… на постой!