— В кладовку! — ни о чём не спрашивая, решительно сказала я и, схватив женщину за руку, потащила её за собой. Впрочем, она и не сопротивлялась, кажется сообразив, что мы и в самом деле готовы помочь ей.

В тесном помещении я с силой дёрнула на себя угол стеллажа с пряжей, чуть не уронив его. За ним, внизу стены, пряталась небольшая ниша с решёткой вентиляции. Я бросила наполовину пустой пакет с какой-то зимней пряжей на пол.

— Садитесь, — велела я.

Женщина послушно и быстро присела, держась за полку, и теперь лихорадочно блестела глазами на меня снизу. Я осторожно задвинула стеллаж. Он сквозной, поэтому я плотно заложила его отдельными пакетами с пряжей, благо что только что привезённая ещё в беспорядке валялась по всему полу. Убедившись, что за пакетной стеной беглянки не видно, я выскочила в основной «зал». Димка всё ещё остолбенело пялился на дверь кладовки, которую я закрыла не до конца, а потом уставился и на меня. А в подвальном окне мелькнули две тени, которые вот-вот откроют входную дверь в магазин.

Я дёрнула Димку за руку и свирепо, хоть и негромко рявкнула на него:

— Ори на меня, как будто давно лаемся! И смотри только на меня! На тех, кто войдёт, не смотри! — И завопила: — Ещё только раз этот мешок тронешь, по башке получишь! Понял?! Я же тебе сказала, чтоб эти мотки сюда сунул! А ты что?! — И бросила на пол несколько мотков, указывая на них пальцем.

Ополоумевшие глаза Димыча уставились на внезапно взбесившуюся сестру.

Дверь в магазин распахнулась, а брат как обалдел, так в себя и не пришёл до сих пор. Пришлось изображать мегеру, готовую убить мальчишку за то, что он неправильно разложил мотки пряжи. Выкрикнув ещё пару фраз, обращённых к нему, потом я, словно по инерции, рявкнула на вошедших телохранителей (вот уж кого узнала сразу):

— Чего вам?! Мы ещё не открылись!

Один даже попятился от неожиданности, а второй недовольно оглядел помещение и кивнул первому:

— Пошли! Нам тут делать нечего!

— Ходят тут разные, а потом нитки пропадают! — вдохновенно от плеснувшего в кровь адреналина завопила я им вслед, стараясь загородить от «телохранителей» Димку, который просто оцепенел, таращась на «гиен».

Ну, я и повопить… Интроверт, называется. Аж в ушах зазвенело. Или интроверты в экстремальной ситуации тоже «выходят из себя»? Мрачно улыбнулась.

Чувствуя себя опустошённой, выдохнула. И сообразила, что может случиться ужасное, если Димка на них и в следующий раз пялиться начнёт, а меня рядом не будет — заслонить его от них!.. Господи, как я испугалась!.. И приняла решение: как только с женщиной разберусь, так сразу с Димычем серьёзно поговорю. Пока-то нам всем повезло. Эти двое наверняка подумали, что их подопечная вряд ли забежала сюда, где встрёпанная тётка орёт на своего помощника, или кто он там, явно уже не одну минуту.

А потом… Вот уж у кого семь пятниц на неделе, оказывается. Обернулась к Димке и вполголоса велела — так негромко, что он опять испугался, уже глядя на меня:

— Сиди здесь и никуда не выходи. Меня не будет минут десять.

Быстро сняла кофточку, в которой пришла с утра, оставшись в блузке, затем распустила волосы и вынула чёрные очки из нагрудного кармана Димкиной тенниски. Мужчины ведь в основном запоминают на женщине блузку — в общем, верхнюю часть одежды. Кофточка-то у меня была тёмно-коричневого цвета, зато на блузке — огромные, будто рисованные кистью, а оттого чуть смазанные желтоватые и сочно-малиновые цветы в росчерках зелени, да ещё на голубом фоне. Ну и — начало июня, хоть и солнечное, но прохладное, многие женщины ходят в джинсах. Как я. Так что легко превратиться в невидимку среди других.

— Лид, ты куда? А если покупатели придут? — растерянно спросил вдогонку брат, ошалевший от происходящего.

— Скажи, я на разгрузке. Я быстро!

И вылетела из магазина, чувствуя себя виноватой: Регина только что сделала меня полновластной хозяйкой лавки, а я тут же что делаю, вместо того чтобы оправдывать её доверие? И одновременно поразилась, как мало мне надо, чтобы сделать дурость.

Но мне очень хотелось знать, куда пойдут «телохранители», чтобы быть готовой на всякий случай уже сейчас переправить женщину куда-нибудь из своего магазина. Помещение-то у меня замкнутое, из него никуда не перейдёшь, не спрячешься.

Спины этих двоих разглядела сразу. На этот раз они пошли не вниз, куда я бегала с мусорной корзинкой, а наверх. Пусть улица перед домом и в постоянном потоке тех, кто торопится по магазинам или по делам, но эти высокие — заметны издалека. Я, будто настоящий шпион, быстро догнала их и пристроилась за ними. К великому моему разочарованию, но к подспудному облегчению, что далеко идти не надо и можно быстро вернуться на работу, «телохранители» сели в «гранд-чероки», дожидавшийся их у последнего при доме, мебельного, магазина. И уехали.

Разочарованная, я медленно побрела к своему магазину, постепенно переключаясь на новую проблему: что делать с женщиной? Неужели придётся идти с ней в полицию? А захочет ли она?.. И что именно с нею произошло? Почему она с тем толстобрюхим хлюпиком, с гиеной? Вопросов больше, чем ответов. Не хочу предполагать. Приду — захочет, сама всё расскажет, а заодно подскажет, есть ли где для неё убежище от мужа, если, конечно, гиена таковым ей является. Что-то я в последнем здорово сомневалась. Если рассуждать здраво, то ближе гипотеза: её выдали замуж за мафиози против её желания. Ну, шантажируют её, например, чем-нибудь, как в нынешних бандитских сериалах показывают. Или (что больше похоже) она пожертвовала собой ради кого-то.

Здраво рассуждать мне пришлось недолго.

Навстречу мне — точней, мимо меня, целеустремлённо мчались трое мужчин. Я еле успела отстраниться, отпрыгнуть с их пути. Полное впечатление, что меня ветром от них отнесло!.. Я, как заворожённая, встала в сторонке, провожая их взглядом, совершенно ошалелым, честно говоря. Мельком — всё мельком! Но двое мужиков из троих — индейцы из прошлых веков! Мамочки!.. Горбоносые, меднолицые — с отчётливо видимой татуировкой по скулам; длинные, до лопаток, чёрные волосы гладко зачёсаны назад и скреплены тянущейся по лбу и вокруг головы тесёмкой! И, как будто подчёркивая их «индеистость», на обоих то ли замша, то ли кожа хорошей отделки — рубахи да штаны. А внешне — мужчины в городской одежде. А между ними — обычный молодой мужчина! Этот в джинсах и в футболке. Только лицо заросло щетиной, будто у него дня два под рукой бритвы не было. И этот молодой мужчина измученный какой-то, усталый до чёртиков, в отличие от «индейцев»! Ну, выглядит таким.

Очнувшись, я решительно кинулась за ними.

Долго бежать не пришлось. Они остановились возле места, где стояла машина «телохранителей». У мебельного магазина была лестничка в пять ступеней, а по бокам этой лестницы — высокие перила, кирпичные, оштукатуренные и покрашенные, растянутые до крылечка. На них, ближе к входной двери, сидела девочка лет пятнадцати и болтала по мобильнику. Ну, я, ничтоже сумняшеся, поднялась по лестничке и уселась рядом, только ближе к ступеням и боком, чтобы подслушивать без зазрения совести. И вытащила свой мобильник. Всё-таки телефон — это офигенная вещь при подслушивании! Главный элемент маскировки.

— Ты уверен, что это они? — хмуро спросил небритого мужчину один из «индейцев».

— Я устал, но не ослеп! — огрызнулся небритый.

— Успокойтесь! — призвал второй «индеец». — Они здесь уже второй раз появляются. Значит, можно сторожить это место, пока не поймаем хотя бы одного.

Как ни странно, но слово «поймаем», прозвучавшее явно по отношению к гиенам-«телохранителям», бальзамом легло мне на сердце. Захотелось немедленно спрыгнуть с перил и подойти к ним, спросить о странной женщине. Но… Не доверяю я незнакомцам. Да и к чужим людям вот так просто подойти — для меня проблемы страшней нет. Меня даже передёрнуло, как представила, что иду к этим странным людям, смотрю в чёрные глаза высоких мужчин-«индейцев». А тот, обычный который, ничего так, симпатичный.