Небольшой отряд снова двинулся вперед прямо по направлению к ризофору, вокруг которого только что возились дикари.

— Так и есть, я угадал, — проговорил Ульоа, подойдя к дереву и рассматривая искусно размещенные по ветвям и скрытые в густой листве силки из гибких лиан. — Ни одному нашему птицелову не устроить такого замысловатого приспособления, — восхищался он.

— Удивительная изобретательность и тонкость практического чутья у этих дикарей. А еще смеют говорить об их тупоумии! Смотрите, как все целесообразно придумано. Все силки — а их, как видите, здесь множество — зависят от одной веревки; стоит только потянуть за нее, все петли сразу стянутся, и ни одной птице не уйти» А как умно распределена приманка в виде зерна, насыпанного на поперечные жердочки.

Все спутники капитана, особенно молодые люди, вполне разделяли его восхищение замысловатостью этих приспособлений для ловли птиц.

— Теперь нам необходимо найти безопасное убежище, из которого мы могли бы наблюдать за дикарями, когда они опять явятся, не будучи сами замечены ими, — продолжал Ульоа. — По всей вероятности, птицы скоро появятся здесь. Но раньше должны вернуться дикари, чтобы успеть вовремя спрятаться и следить за силками. Как только силки окажутся наполненными добычей, необходимо тотчас же затянуть все петли, иначе птицы живо склюют корм и улетят.

— Вон направо кокосовые деревья с плодами, капитан, — вмешался старый боцман. — Там можно будет и спрятаться.

— О да, дон Хосе, пойдемте, пожалуйста, туда! — воскликнула Мина. — Я давно уже слышала об этих орехах, но не знала, что они растут и здесь.

Брат ее тоже выразил желание отведать свежих кокосовых орехов, а юнга, облизываясь, заметил, что он очень жалеет, что у него во рту обыкновенные зубы, а не железные молотки, которыми можно бы сразу раздробить скорлупу этих «орешков».

— Хорошо, пойдемте туда, но смотрите, как бы нам не попасть в засаду, — произнес осторожный капитан и, зорко оглядываясь по сторонам, направился к высившимся на некотором расстоянии кокосовым пальмам.

С трудом продираясь сквозь почти сплошные заросли ризофоров и преследуемые откуда-то налетевшими тучами назойливых мух, путники вполголоса обменивались мыслями по поводу того, что, по-видимому, они избавились от одной беды только для того, чтобы попасть в другую, еще большую.

Мухи своими ядовитыми укусами, причиняющими нестерпимый зуд, покрывали не только лицо, руки и шею, но забирались и под одежду, что было еще мучительнее.

Эта муха, названная туземцами поне, величиной с москита, в огромных количествах водится среди новокаледонской морской растительности. Рождаясь вместе с восходом солнца, чтобы умереть в тот же день при его закате, поне за время своего кратковременного существования причиняет обнаженным туземцам жестокие страдания, вызывая на коже человека своими ядовитыми укусами очень болезненные волдыри, с трудом поддающиеся излечению, если их расчесывать, а это неизбежно при нестерпимом зуде.

Наши путники тоже сильно натерпелись от этих маленьких преследователей, пока не добрались до чудовищного по величине банана, ствол которого состоял из нескольких сросшихся между собой отдельных растений. В обхвате этот лесной гигант имел не менее тридцати метров, покрывая своими густолиственными, горизонтально раскинувшимися ветвями огромное пространство в несколько сотен квадратных метров.

— Вот так деревцо! — воскликнул старик-боцман, остановившись перед лесным великаном и с почтением глядя на него.

— Да это дерево представляет собой целую рощу! — дополнил его дон Педро. — В первый раз вижу такое колоссальное растение из породы бананов.

— Верю, — с улыбкой проговорил Ульоа. — Вот мы и расположимся под ним и, чтобы не скучать, полакомимся. Сбегай-ка, Эмилио, — обратился он к юнге, — и принеси нам несколько орехов с тех вон деревьев.

— Слушаю, капитан, — ответил молодой малый, сделавшийся почему-то вдруг удивительно почтительным и послушным.

Пока он ходил исполнять поручение капитана, остальные удобно устроились под зеленым шатром банана.

Вскоре юнга возвратился с целой охапкой огромных кокосов. Орехи оказались не совсем еще спелыми, зато были наполовину наполнены замечательно вкусным молоком и наполовину — не менее вкусной нежной мякотью, похожей на сливочный крем.

В описываемое нами время Новая Каледония еще не была французской колонией и не служила местом ссылки преступников, как впоследствии. Этот обширный остров, населенный туземными людоедами, отдельные племена которых постоянно враждовали между собой, охотясь друг за другом ради мяса, только еще ожидал желающих овладеть им и подчинить своей власти. Лишь изредка к берегам Новой Каледонии приставали европейские, американские и китайские корабли. Владельцы и капитаны этих кораблей являлись сюда исключительно за трепангом, цилиндрическим моллюском, напоминающим вкусом раков и очень ценимым лакомками Поднебесной империи.

Открытая в 1774 году английским мореплавателем Куком и посещенная в 1792 году французским адмиралом Д'Антркасто, Новая Каледония затем была предана полному забвению всеми мореплавателями. Это происходило, вероятно, потому, что Кук и Д'Антркасто ограничились только определением местоположения острова и его размеров, констатированием трудности доступа к нему и свирепости его населения; кроме того, они были уверены в бесплодности большей части почвы. Поэтому им и не заинтересовались.

Между тем английский и французский мореплаватели сильно заблуждались, отнесясь с таким пренебрежением к Новой Каледонии. Этот обширный остров наделен густыми лесами с деревьями редких пород, большими пространствами девственной плодороднейшей почвы и, вдобавок, населен очень смышлеными, храбрыми и трудолюбивыми людьми, которые потом, под французским владычеством, сделались образцовыми земледельцами и моряками, ни в чем не уступавшими малайцам, этим высшим представителям оливкового цвета расы.

В настоящее время как в Новой Каледонии, так и на всех островах Тихого океана людоедства уже не существует. Этот ужасный обычай удалось искоренить отчасти благодаря энергичным мерам французского правительства, а отчасти стараниями миссионеров, способствовавших смягчению нравов туземцев.

Но в описываемую нами эпоху людоедство там было еще в полном ходу. Капитан Ульоа это хорошо знал и считался с этим.

Всласть полакомившись и даже насытившись кокосовым молоком и кремом, путешественники растянулись на пышной свежей траве, в тени исполинского дерева, и предались приятному отдыху. Хотя им и было известно, какой опасностью угрожает эта местность, но, успокоенные царившей вокруг тишиной и отсутствием поблизости людоедов, они в эту минуту чувствовали себя в сравнительной безопасности под густым зеленым шатром. Вскоре вся компания сладко задремала.

Не поддался этой слабости только Эмилио. Убедившись, что его спутники крепко заснули, юнга переждал еще несколько минут, потом взял один из карабинов и потихоньку проскользнул к дереву с силками.

— Хорошо бы повидать кого-нибудь из здешних, — пробормотал он, озираясь по сторонам. — Мне необходимо знать, попал ли им в руки хоть один из той полусотни значков, которые я посылал по воде. Если они нашли такой значок, то должны были ответить мне условленным знаком на здешних деревьях. Посмотрим» На этом вот ничего нет, а на том, рядом? Гм! Тоже ничего…

Осмотрев еще несколько ближайших деревьев и не найдя ни на одном из них того, что ему было нужно, юнга вытащил из-за пояса нож, срезал с одного дерева, на самом видном месте, часть коры в виде треугольника и вырезал в этом треугольнике очертания трех голубей ноту. Покончив с этим делом, он осторожно прокрался назад к своим ничего не подозревавшим спутникам и притворился также спящим.

Перед солнечным закатом капитан Ульоа вдруг проснулся от громкого шума, походившего на глухое мычание далекого стада быков.

— Ага, вот и ноту! — проговорил он, поднимаясь на ноги. — Вставайте скорее, друзья, — разбудил он сладко спавших спутников, — сейчас начнется кутио-кузта. Канаки уже должны находиться возле силков.