— Воевал под водой, воевал на воде, теперь повоюю в воздухе, — заметил он. — У вас найдется для меня местечко?
— Как же, — ответил я. — Вы можете заменить Пижона, который останется на земле и будет сообщать в газету обо всем, что заметит снизу… Не забудьте, Пижон, сообщить, что «Южный» примет участие в военных действиях соединенного англо-французского воздушного флота. Официальное поручение от аэрадмирала… Это чего-нибудь да стоит! Какая реклама для «2000 года!».
— Реклама! — укоризненно подхватил Пижон. — Можно ли так говорить? Интересы отечества выше всего…
— Какой тираж!.. — закончил Марсель, ухмыльнувшись. Мы все засмеялись.
— Как бы то ни было, патрон будет доволен, — заметил я. — Но вот и инструкция…
Нам передали письменное распоряжение и все обещанное аэрадмиралом. Я дал необходимые объяснения капитану Мурата, Марсель взял на себя сигнализацию, которая была ему хорошо известна, и мы отправились.
Мы поднялись на высоту двух тысяч метров. Здесь атмосфера была почти прозрачна, но внизу под нами расстилалась сплошная толща тумана. Но вот мы услышали грохот выстрелов. Он не походил на канонаду орудий старого типа, которые и теперь еще применялись для салютов — на войне их заменили беззвучные пушки; это был дребезжащий звук, точно разрыв громадного листа цинка. Вскоре грохот раздался со всех сторон. Мы догадались, что это действуют двести сорок разгонителей тумана, о которых говорил мне аэрадмирал.
Чудеса! Их действие превзошло все наши ожидания. Спустя какие-нибудь десять минут темная масса тумана начала проясняться. Мы стали понемногу различать внизу беловатые, желтые, красноватые пятна, линии, смутные очертания кварталов, Темзы; наконец, облако разъяснилось и Лондон раскинулся под нами, озаренный мириадами огней. Зрелище было волшебное.
Действие разгонителей, впрочем, распространялось на ограниченное пространство. Когда Лондон остался за нами, мы снова встретили туман, хотя и не такой непроницаемый, как над морем.
Мы крейсировали довольно долго, не заметив никаких признаков германской эскадры. Зато мы, нашли, чего не искали: заметили длинный плот, с сотнями людей, буксируемый пароходом. Тотчас после этого открытия «Южный» направился к ближайшему маяку — Соутэндскому дать знать в Лондон.
— Телеграфируйте в Военное Министерство, — сказал я сторожу, — что аэрокар «Южный», причисленный к французскому воздушному флоту, встретил в двух милях от Соутэнда плот с немецкими солдатами, но не смог найти воздушной германской эскадры.
Он исполнил мое требование, а затем сказал:
— Это уже не первое известие о плотах. Они начали показываться с трех часов и отсюда до Гарвича их уже замечено штук пятнадцать. Они высаживаются, пользуясь отливом. Я думаю, тысяч пять-шесть немцев высадились. Наверное, много плотов пущено ко дну нашими судами, но немало и проскользнуло в тумане. Здешние рыбаки видели, как они высаживались и прибежали сообщить мне. А говорили, за нашим флотом мы как за каменной стеной… Вот тебе и флот! Что он поделает в таком тумане?
В эту минуту раздался звонок телефона. Сторож отправился к аппарату, а мы хотели уже продолжать путь, когда он крикнул:
— Постойте, это вам… Вот что мне передали: «Сообщите „Южному“, что германская воздушная эскадра замечена к северу от Лондона, над Сент-Альбансом. Пусть он немедленно возвращается».
Несколько сконфуженные нашей неудачей, мы понеслись обратно в Лондон.
На высоте пятисот метров над Лондоном появилась настоящая туча германских воздушных судов разнообразных форм и величин — от гигантов кораблей с экипажем в двести человек до крошечных снарядов, расчитанных на одного — двух человек.
Было уже совсем светло, когда мы подлетели к Лондону и вступили в светлое, очищенное от тумана, пространство. Вся северная сторона горизонта была буквально усеяна аэрокарами разных величин, быстро приближавшихся к городу. Мы благоразумно остановились в последней гряде тумана, на высоте пятисот метров, откуда могли наблюдать за неприятелем, сами оставаясь незамеченными. Германский флот двигался над слоем тумана, рассчитывая, очевидно, погрузиться в него уже над Лондоном. Двухсот аэрокаров соединенного англо-французского флота не было видно.
— Троарек делает то же, что и мы, — заметил Марсель. — Флот держится в кольце тумана, чтобы нагрянуть на неприятеля сверху. Правильно!..
— Господа, — сказал я японцам, — помните, что мы не принимаем участия в бою. Моя задача — дать отчет о сражении, а не участвовать в нем. Исключение только для Джима Кеога, аэрокар которого вы узнаете по описаниям Если будет случай с ним померяться, я не откажусь. Имейте в виду, капитан Мурата, что у нас могут быть шансы на победу лишь в том случае, если нам удастся подняться выше его.
Между тем германская эскадра приближалась, выстроившись пятью линиями в форме подковы, обращенной концами к нам. Центр держался над Гайбери, крылья спускались над Риджент-Парком.
— Какие странные формы! И какое разнообразие!
— Но, кажется, довольно-таки тяжеловесные махинищи.
— А наши шпионы не ошиблись, — заметил Марсель. — На самых крупных — не меньше, чем по двести солдат…
— Ясно, что их главная задача высадить людей, — сказал капитан Мурата. — Что делать в воздухе с таким экипажем? Они высадятся и укрепятся в Риджент-Парке.
Не прошло и двух минут, как из парка полетели вверх гранаты. Примчавшаяся батарея орудий, приспособленных для стрельбы по воздушным судам, начала действовать. Вместо ответа громадные аэрокары продолжали спускаться с головокружительной быстротой. Немецкие солдаты отвечали на залпы англичан.
Очевидно, немцы торопились занять во что бы то ни стало Риджент-Парк. Мы видели, как на расстоянии тридцати-сорока метров от земли они толпами выскакивали за борт и прыгали на землю точно обезьяны — но обезьяны крылатые.
Каждый из них был снабжен оригинальной формы парашютом, при помощи которого спускался — живой, раненый или мертвый, так как пули английских стрелков делали свое дело.
Очутившись на земле, стрелки открывали огонь по англичанам, меж тем как саперы в центре парка уже рыли траншею, подготавливая укрепления. Они как песок сыпались из гондол гигантских аэрокаров — в несколько минут их набралось уже тысяч десять.
— Где же, однако, соединенный флот? — сказал Мурата. — Пора бы ему вмешаться в дело…
Но в эту самую минуту желанный маневр совершился. Пока немецкий флот теснился за двести метров от земли, занятый высадкой солдат, из окружающей стены тумана, на высоте шестисот метров, вылетели двести аэрокаров Троарека и его английского коллеги сэра Джона Бернсайда.
Град разрывных снарядов, зажигательных ракет, гранат, посыпался на немецкую эскадру.
Это было грозное зрелище. На высоте от двухсот до пятисот метров кружилась туча воздушных судов разнообразных форм и величин, от колоссальных аппаратов с экипажем в двести душ, до крошечных снарядов, рассчитанных ни одного — двух человек.
Над нею, на высоте от шестисот до тысячи метров, нависла другая туча, точно стая коршунов, более стройных, подвижных и проворных, чем германские левиафаны.
Гранаты и ракеты лопались с оглушительным треском, гигантские аэрокары взрывались, столбы пламени поднимались на огромную высоту, солдаты, орудия, обломки хаотическими грудами, кувыркаясь в воздухе, летели вниз…
Но немцы были снабжены остроумными парашютами, еще неизвестными французской аэротактике; мы могли разглядеть в бинокли, что большинство благополучно достигало земли. Пулеметы, различные аппараты, ящики с патронами — все это имело такие же парашюты, автоматически развертывающиеся при падении, и потому вооружение благополучно опускалось на землю.
— Чертовы немцы! — вырвалось у Марселя. — Надо отдать им справедливость — молодцы! А ведь этот сумасшедший маневр может иметь успех. Вон уже тысяч двадцать утвердились в Риджент-Парке… И продолжают себе сыпаться, как ни в чем не бывало. Их аэрокары взрываются целыми роями, а они точно и не замечают…