«Опять это слово!» — не мог не заметить я, вспомнив, что этот искусственный ублюдок при первой нашей встрече назвал меня «гиперборейцем». Жителем Гипербореи. Вроде так называлась некая мифическая страна, наподобие Атлантиды, но я точно не помнил. Решил, что при случае у Вали спрошу. Она лучше меня в мифологии разбирается.

— Установлена крайне низкая степень сродства, — продолжал вещать киборг, — возникающая обычно в результате нескольких поколений смешанных браков. Тогда как объектами нашей исследовательской программы являются девушки исключительно гиперборейского происхождения, без инородных примесей.

От пассажа этого, в котором живых людей назвали какими-то «объектами» за версту несло гнилым душком из могил нацистских преступников — даром, что еще не родившихся. Как и от формулировки «инородные примеси».

— С учетом вышесказанного, — «Кен» подводил итоги, — а также на основании анализа покроя одежды, нехарактерного для местного населения, и наличия среди изъятых у вас предметов изделий, очевидно являющихся продуктами высоких технологий, сделан вывод, что вы не являетесь аборигеном Гипербореи, а представляете неизвестную нам высокотехнологичную цивилизацию. Во избежание возможного обострения отношений с вашей цивилизацией вы будете возвращены в ту же точку, откуда были перемещены на борт исследовательского судна. Разумеется, вам будут возвращены изъятые вещи. Для компенсации возможного морального и материального ущерба, нанесенного вам, можете обратиться с соответствующим заявлением в Совет архонтов в Посейдонисе.

Еще одно название, зело меня озадачившее. «Посейдонис» — он ведь назван в честь древнегреческого бога морей Посейдона, не так ли? Только что-то я не припомню среди полисов славной Эллады города с таким названием. Тогда что это? Не планета же! Сильно сомневаюсь, чтобы жители какого-то далекого мира у далекой звезды назвали свою родину в честь божества каких-то инопланетных дикарей, которые даже еще до луны не добрались.

Но это значило, что «тарелка» прибыла не из глубин космоса, как можно было подумать. Но построена где-то на Земле. Где-то, где еще в эту реликтовую эпоху преуспели на ниве технологического прогресса.

Поневоле вспомнился «остров на полуденном пути», неоднократно упомянутый колдуньей.

— От имени руководства исследовательской программой приношу вам свои извинения, — меж тем подвел киборг черту под разговором с Валей, — прошу следовать за мной.

С этими словами он сделал шаг в сторону проема.

— Стоп! — возмущенно окликнул его я. — А насчет меня — как? И девушек похищенных… из местных?

Киборг остановился и повернул ко мне свое лучащееся улыбкой лицо — как мне показалось, с неохотой. И произнес следующее:

— Представительницы коренного населения Гипербореи будут доставлены в исследовательский центр программы, поскольку провести все предусмотренные программой исследования в полевых условиях не представляется возможным. Так же не представляется возможным сделать однозначных выводов в отношении вас. С одной стороны вы тем более не можете быть полезны нашей исследовательской программе и, подобно вашей спутнице, не являетесь аборигеном Гипербореи. Однако с другой стороны вами выказаны признаки агрессии и в этой связи вы можете представлять угрозу для всей программы. Притом, что уже нанесенный вами ущерб оборудованию исследовательского судна не является значительным, оценить предел возможного ущерба с вашей стороны не входит в мои полномочия. В этой связи отчет по данной ситуации направлен руководству программы, которое и примет в отношении вас окончательное решение.

«Казнить нельзя помиловать», — вспомнилась мне фраза из какой-то сказки; фраза, смысл которой менялся на противоположный в зависимости от того, где поставлена запятая.

Фраза вспомнилась — и мне от возникшей ассоциации сделалось стремно.

— Ну, ни фига себе! — возмутился я. — Может, хоть пультик пока вернете? Ну, такое устройство, которое у меня из кармана вытащили.

Чем черт не шутит — вдруг синхронизация уже восстановилась. И мы с чистой совестью улетучимся прямо у киборга из-под носа.

— Сожалею, — сообщил, однако, тот с все той же, не свидетельствующей о хотя бы капле сожаления, улыбкой, — но одно из устройств, изъятых у вас, может представлять интерес для нашей науки, поскольку принцип его действия незнаком.

— Ну, зашибись! — рявкнул я, соскакивая с койки. — Как вы там говорили? Обострения отношений там у себя боитесь? Так они сильно обострятся, если вы меня не отпустите. Так обострятся, что мы ваши «тарелки» ракетами все посшибаем. Мы можем. Потому принцип действия наших устройств вам и не понятен, что мы более развитые. Не так ли?

«Кен» на это даже ухом своим кибернетическим не повел. Снова повернулся к открытому проему, как бы говоря: мое дело маленькое, я всего лишь тупая железяка с примесью органики.

— Не кипешуй, — прошептала мне на ухо подошедшая ко мне Валя, положив руку на плечо, — все ништяк, я нас вытащу.

А в ответ на мой удивленный взгляд, без всяких слов сказавший, сколь неожиданным стало ее заявление, добавила:

— На азимовские законы робототехники надеюсь. Вместе с советом колдуньи.

«Но она же посоветовала полный бред!» — хотелось выкрикнуть мне, но Валя уже подбежала к киборгу и окликнула его.

— Подожди…те, — были ее слова, и «Кен» обернулся, — скажите… вам ведь, ну… как искусственному организму, полагается подчиняться человеку? Исполнять требования человека?

— В той степени, в какой это не наносит ущерба исследовательской программе и не мешает исполнению моих обязанностей в рамках исследовательской программы, — немедленно последовал его ответ.

— И на вопросы мои ответить можете? — спросила Валя, вроде как уточняя.

— За исключением вопросов, касающихся секретных сведений об исследовательской программе, — отвечал киборг.

— Шикарно! — воскликнула Валя и перешла к делу. — Тогда ответьте на вопрос. Идет по улице лысый ежик. Сколько ему лет?

Я при этих словах едва с койки не свалился. Уж, по крайней мере, был готов за голову хвататься. И подавился бы, если б было чем. Ну что за ахинею она несет?!

— Поскольку лысые ежи встречаются чрезвычайно редко, — начал «Кен», — возраст облысения должен существенно превышать среднюю продолжительность жизни, составляющую от двух до пяти лет в зависимости от биологического вида…

На миг Валя оглянулась на меня, одарив торжествующей улыбкой. Так мог улыбаться рыбак, заметивший поклевку. Еще с подобным выражением лица персонаж какого-нибудь голливудского фильма мог воскликнуть «Gotcha!», что значит «Попался!»

— Так и знала, — еле слышно прошептала девушка, — бедняга тоже формальной логикой ограничен. Как один знакомый Дуралекс, в ученые метящий.

Затем обратилась к киборгу, обрывая его рассуждения вслух:

— Не трудитесь. Лысому ежику восемнадцать лет. Призывной возраст, в армию забирают. Вот в военкомате и обрили. Я же не говорила, что он естественным образом облысел.

На миг «Кен» замер, уставившись Вале в лицо. Не то переваривал полученную от нее информацию, не то завис, переварить оную не в силах.

Затем спросил:

— А разве животные подлежат военной службе?

— О, когда большая война кого только не призывают, — отмахнулась от этого неуклюжего возражения девушка, — потому это и называется «всеобщая мобилизация».

— А вы много знаете случаев призыва ежей на военную службу? — допытывался «Кен». Хоть голос его и звучал по-прежнему искусственно и бесстрастно, но вроде появилось в том, как он говорил, какой-то… признак жизни, что ли? Что-то вроде недоверчивости.

— Ну, нет, конечно! — Валя хмыкнула. — И большие войны, к счастью, не так часто бывают. И из ежиков до восемнадцати лет доживают немногие. Вы же сами назвали среднюю продолжительность жизни в несколько лет. Но уж если бы дожил какой-нибудь еж до восемнадцатилетнего возраста, его бы, естественно, призвали. По крайней мере, в случае всеобщей мобилизации. На то ведь она и всеобщая.

Вроде приняв такое объяснение, киборг снова, как ни в чем не бывало, повернулся к проему. Но Валя не сдавалась.

— Погодите! — воскликнула она. — Еще вопрос. Буратино дали три яблока. Два он съел. Сколько яблок осталось у Буратино?

— Элементарная арифметическая задача, — сказал, как отрезал киборг, — три минус два, равняется единица. Одно яблоко.

— А вот и нет, — таким же безапелляционным тоном возразила девушка. — Их может быть сколько угодно. Разве я говорила, что у Буратино не было ни одного яблока до того, как ему дали три?

На этот раз зависание «Кена» длилось немного дольше. Где-то пару мгновений. И я, кажется, начал понимать Валину тактику. Чушь и невнятица даже для человеческого мозга далеко небезвредна. А уж для искусственного разума, строго-рационального, она разрушительна пуще ржавчины для железа.

Будь «Кен» просто автоматом с заранее заданным программным кодом, старания девушки прошли бы даром — выносящие мозг задачки он бы просто не воспринял, как не мог бы воспринять никакую новую информацию.

Однако киборг управлялся явно нейросетью. Причем наверняка более продвинутой, чем наши ЛНМы. И теперь сильная сторона нейросети по сравнению с обычным софтом превратилась в слабость. Чушь проникала в нейросеть, под видом новой информации нейросетью усваивалась. Подрывая и расшатывая выстроенные в ней логические цепочки.

Между тем Валя уже прибегла к тяжелой артиллерии.

— Летели два крокодила, один зеленый, другой на север, — произнесла она с подчеркнуто-серьезным видом, отчего я еле сдерживался, чтобы не заржать, — сколько стоит пьяный ежик, если тени исчезают в полночь?

И снова «Кен» завис, уже не пытаясь ни отвечать, ни хотя бы рассуждать на тему. Несколько секунд прошло, прежде чем он изрек: