Вдруг, словно молния пронзила голову Шурика.

Нина!!!

Ее похитили, а он здесь лежит, как в санатории.

Но почему он здесь? Может, его хотели убрать как свидетеля и ударили по голове? Неважно, главное, что он жив. Нужно бежать и спасать Нину!

Шурик вскочил, но в то же мгновение сильные руки санитара схватили его за плечи и швырнули обратно в по­стель.

— Ишь ты, какой прыткий попался! Бегунок! Так и лоб расшибить недолго. Что, утюг дома включенный забыл или на завтрак торопишься?

— Товарищ санитар! Мне уже хорошо. Я совершенно здоров. Где моя одежда? Я должен бежать. Нужно спасать девушку. Ее похитили,— сбивчиво стал объяснять Шурик.

— Ну вот, видишь, а говоришь, что здоров. Да ты еще с «коня» не слез.

— С какого такого «коня»? Что вы пристали с этим «конем»? Я вам серьезно говорю, мне нужно спасать...

— А когда на «белого коня» садятся, все серьезно говорят. Я уже на это насмотрелся. То крокодилов по коридорам гоняют, то от китайцев отстреливаются, то младенцы у них под кроватью плачут. Много всякого повидал.

— Да что вы такое говорите, не понимаю. Вы вообще не компетентны решать, здоров я или нет. Позовите докто­ра! — потребовал Шурик.

Санитар как-будто его не слышал. Он безразлично смотрел в окно и думал о чем-то своем. Шурик продолжал настаивать:

— Я требую доктора! Немедленно позовите доктора! Наконец, санитару надоело слушать его стенания.

— Ну что ж, это можно. Раз вы так настаиваете... Будет вам доктор!..

* * *

Близилось время обхода, и медперсонал психбольницы № 1 потихоньку стекался к месту своей работы.

Последним на судно взошёл капитан — главврач Ричард Львович Букашкин.

Аналогия с судном принадлежала самому Ричарду Львовичу. Иногда, желая пошутить с больными, он им весело так говаривал:

— Куда ты денешься с подводной лодки?

Фамилия же принадлежала его паспорту. Ему неоднократно предлагали сменить ее, но он всегда отказывался, аргументируя это тем, что фамилия веселая и создает хорошее настроение его пациентам. А забота о пациентах стояла у него на первом месте в жизни.

Кроме того, тонкий юмор Ричард Львович очень любил и считал его одним из главных и мощных психотерапевтических средств. Вот такой жертвенный и веселый был человек.

Всю свою сознательную медицинскую жизнь главврач Букашкин посвятил родной психбольнице.

Начинал он еще молодым санитаром. Имея разряд по боксу и самбо, хорошо зарекомендовал себя у прежнего руководства как способный работник и перспективный специалист. Был направлен на учебу в мединститут. По окончании вернулся в родные «желтые» стены.

За долгие годы работы Ричард Львович сросся с больницей и ее обитателями. Как это часто мы видим в школах и других учебных заведениях, если преподаватель любит свою работу и учеников, он постепенно становится на один уровень умственного развития с ними. Это большая жертва, но за это мы их и любим, своих наставников, дающих путевку в большую и светлую жизнь. И, иногда встретившись нос к носу, даже здороваемся.

Вот так и главврач Букашкин за свой многолетний трудовой путь постепенно приучился чувствовать, мыслить и воспринимать окружающий мир так, как чувствуют, видят и воспринимают его пациенты.

Ричард Львович любил красоту в работе. Его заслугам принадлежало создание прекрасного палисадника во дворе психбольницы, где пациенты могли запросто общаться с окружающей природой. По кирпичику выбивая стройматериалы, Ричард Льво­вич выстроил пятиметровый забор вокруг всей территории больницы, оградив тем самым здоровье вверенных ему подопечных от житейских бурь и передряг внешнего мира.

Но особой гордостью главврача была сигнализация. Он также лично разработал ее схему и собственноручно при­нимал участие в монтаже. Когда все было готов, он сам испытал ее. К всеобщему ликованию каждое дерево, расту­щее вблизи забора и позволяющее взобраться на него, издавало громкий сигнал. Причем каждое — разный. Это были и сирены, и звонки, и гудки разной высоты звучания. Но больше всего удивлял забор, когда при прикоснове­нии он голосом самого главврача гаркал во все горло: «Отойди от меня, отойди!»

Также главврач любил порядок…

На пороге кабинета его ждала верная дежурная медсе­стра. Она подробно отчитывалась ему о событиях, про­исшедших за время его отсутствия, а он аккуратно, чтобы не испугать женщину, стряхнул с ее плеча одному ему видимую соринку.

— ...Кроме того, вчера, ближе к вечеру, к нам поступил новый пациент.

— Новенький? — загорелись глаза у главврача.— Ну-ну!

— Такой забавный. Все рвется кого-то спасать.

— И кого же?

— Какую-то девушку, которую украли, как ему ка­жется. В общем, он ведет себя так, как предупреждал нас товарищ Саахов.

— Да, он мне тоже звонил. И сам диагноз поставил какой-то, уже не помню...

— Белая горячка,— подсказала медсестра.

— Ах, да, именно.

— А сейчас он находится в состоянии катотоничеекого возбуждения и требует, чтобы Вы его немедленно приняли.

 Доктор вытащил из кармана очки с толстыми линзами и, надев их, посмотрел увеличенными глазами на медсе­стру.

— Так в чем задержка? Требует — примем.

И он отправился к себе в кабинет, припе­вая на ходу:

— Требует — примем, требует — примем. Медсестра пошла за Шуриком,

Когда она зашла в палату, тот уже весь извелся в ожи­дании. Сколько времени он потерял в этой глупой ситуа­ции? Где сейчас Нина? Что она думает о нем?

— Ну что? — вскочил он, увидев медсетру.— Пришел?

— Пришел, пришел.

— Ведите меня к нему немедленно!

— Идемте, конечно. Он сам за вами прислал, Шурик, на секунду задумавшись о том, кому следует первому выйти из палаты, ему или медсестре, притормо­зил. Но тут же, плюнув на приличия, рванулся вперед и зацепился плечом за косяк.

— Осторожнее, больной! — предупредила его мед­сестра.

— Какой я вам больной! — окрысился на нее Шурик и зашагал широкими шагами по коридору.

Медсестра еле поспевала за ним.

Тут он сделал слишком широкий шаг, и дорожка поеха­ла по скользкому паркету у него под ногами. Он, удержи­вая равновесие, замахал руками, как мельница.

Медсестра подхватила его под локоть.

— Не надо мне помогать,— взбесился Шурик.— Что вы за мной, как за инвалидом, ухаживаете?

— Больной, вы все еще находитесь в состоянии...

— Ни в каком я состоянии не нахожусь, зарубите себе это на носу. Это вы здесь находитесь в каком-то состоянии, а я ни в каком состоя...

— Может, пойдем, а? Вас главврач ждет! — напомнила медсестра.

— Да-да, конечно,— Шурик поправил очки и снова зашагал по коридору.

Подойдя к двери с табличкой «Главврач», он схватился рукой за дверную ручку и потянул ее на себя.

Дверь не открылась.

Тогда он потянул сильнее.

Дверь снова не открылась.

— Что за издевательство? — прошипел сквозь зубы Шурик.— Главврач меня ждет, а дверь на замке.

И он изо всех сил стал трясти за ручку.

Медсестра в растерянности стояла рядом, боясь что-либо ему сказать. Затем она все-таки решилась и, сделав шаг к двери, легко толкнула ее пальцем.

Дверь открылась.

Медсестра сразу отскочила в сторону.

Шурик смерил ее испепеляющим взглядом и выдавил из себя сквозь зубы:

— Спасибо!

— Ничего, это наша работа,— поскромничала медсе­стра.

Шурик снова поправил очки и вошел в кабинет. Доктор что-то сосредоточенно искал возле стола. Он то нюхал пальцы, то заглядывал под стол. Наконец, разогнулся и, ни к кому не обращаясь, сказал:

— Странно, куда они подевались? И запаха никакого нет, а ведь такая вонь была!

Затем он повернулся к Шурику и назидательно сказал:

— А вы, молодой человек, в следующий раз так не стучитесь! А то, как это называется? Ломитесь в открытую дверь. Сорвали мне научный эксперимент, я из-за вас потерял ценные образцы..., ну ладно,— он посмотрел поверх очков на Шурика.— Я надеюсь, вы меня поняли? В следующий раз стукните так легонечко три разика и за­ходите.