«Не рассматривайте их, пусть они остаются тенями, — пишет Альбанов — «Они очень грязны. Мыло у нас уже вышло, пробовали варить сами, но неудачно. Пробовали мыться этим мылом, но не рады были: насилу удалось соскоблить с физиономии эту замазку». Но на что стали похожи стены салона и наших кают! По углам везде лед и иней. Это самые чистые уголки: тут копоти нет, тут вы можете видеть причудливую игру самоцветных камней, светящихся даже при свете «коптилок». Но далее уже хуже: благодаря вечным подтекам воды краска пластами отстает от дерева, и грязными, закоптелыми лохмотьями висит по стенам. Под ними видно потемневшее промозглое дерево, скользкое от сырости и плесени».
Но со всей этой копотью, грязью, сыростью и холодом за полтора года все постепенно свыклись. Это не резало уже глаз невольных пассажиров судна, носящегося по Ледовитому морю.
Альбанов любил свое судно.
«В тихую ясную погоду приятно посидеть в обсервационной бочке, на высокой мачте», — заносит он в свой дневник перед путешествием по льду — «Чуть слышно шепчет ветерок в снастях, покрытых серебристым, пушистым инеем. Как ж белом одеянии, спит красавица «Анна», убранная прихотливой рукой мороза и засыпанная снегом. Временами гирлянды инея срываются с такелажа [5] и с тихим шуршаньем, как цветы, осыпаются на спящую. С высоты судно кажется более узким и длинным. Как светящиеся лучи, бежит далеко вниз заиндевелый стальной такелаж, словно освещая «Анну». Снаряжение Альбановской партии было громоздко и тяжело. Взяли с собой одну из трех имевшихся на «Анне» палаток. Палатка эта была велика и сравнительно тяжела: около 25 килограммов. Впоследствии, когда она намокла и замерзла/ С ней было очень много хлопот. Но без палатки итти было невозможно, Особенно в первой половине путешествия, пока стояли морозы. В это время палатка оказала, неоценимые услуги, защищая от холода и от Вьюги. Тяжело было и промысловое снаряжение. Винтовки, двустволка — дробовик и два гарпуна весили около 50 килограммов. Если прибавить сюда еще теплую одежду, топоры, инструменты, посуду, лыжи, починочный материал и пр., выходило, что, не считая веса каяков и сами» нарт, путешественникам предстояло тащить больше тонны груза.
Первоначально предполагалось, что каждую нарту потащат два человека. У каждого была своя лямка, сшитая из парусины к которой была прикреплена веревка. Лямку надевали наискось на грудь через плечо, а веревку привязывали за последний или предпоследний копыл нарты так, чтобы тянущий мог одной рукой поддерживать каяк, направляя в то же время нарту, другой рукой опираясь на лыжную палку. Конечно, так продвигаться было бы очень удобно» если бы не сплошные торосы и не снег выше колен. Скоро, очень скоро путешественники убедились, что такой способ передвижения на практике невозможен.
На «Анне» не было никаких описаний Земли Франца-Иосифа. Все сведения о ней Альбанов почерпнул только из книги Нансена. Из нее Альбанов узнал, что почти двадцать лет назад через Землю Франца-Иосифа прошли Нансен с Иогансеном, что они перезимовали в очень мрачной хижине, построенной ими на острове, который они назвали островом Джексона, что на следующий год на мысе Флора эти путешественники встретились с Джексоном, проведшим там несколько зим. В той же книге Альбанов вычитал, что когда-то на этом мысе имелись хорошие постройки; но был ли кто-нибудь там после Джексона, уцелели ли его постройки, остался ли склад провизии— этого Альбанов не знал. Помня, что Нансен хвалит охоту на этом мысе и вообще на Земле Франца-Иосифа, он ожидал там встретить много зверя. Словом, идущие на Землю Франца-Иосифа знали о ней все то, что можно было узнать из краткого описания путешествия Нансена. Эта книжка сделалась для Альбанова настольной. Он прочел ее несколько раз и многое помнил наизусть те же места, где Нансен описывает свой путь по этой земле, различные приметы, по которым можно было бы ориентироваться, были переписаны даже в записную книжку. Конечно, все это пригодилось бы если бы удалось попасть на путь Нансена. В ту же записную книжку занесены и записаны склонения солнца и уравнения времени на полтора года.
Но ведь Земля Франца-Иосифа не была конечной целью путешествия. Оттуда предстоял еще путь на Шпицберген. Насчет этой земли познания путешественников были еще слабее. В одном английском специальном издании случайно нашли они около 10 или 12 пунктов широты и долготы Шпицбергена. Эти пункты Альбанов нанёс на географическую сетку. Но что изображал собою каждый из этих пунктов: был ли он островом, мысом, горой или заливом—.этого никто на «Анне» не знал. Это должно было показать будущее. Пока же пункты были отмечены на сетке крестиками, каждый мог соединять эти точки любыми линиями и воображать любые очертания берега.
Кроме указанных сведений о Земле Франца-Иосифа, Альбанов знал еще, что по Британскому каналу лет четырнадцать назад прошло судно герцога Абруццкого «Стелла Поляре», а в 1912 году лейтенант Седов предполагал высадиться на каком-то из этих островов, после чего судно должно было вернуться в Архангельск, а он — отправиться к полюсу. Вот и все, что было известно Альбанову о земля на предстоящем пути.
Альбанов начал готовиться к путешествию с начала января 1914 года. Работы было много. Надо было сделать семь каяков, семь нарт, сшить или исправить одежду, сапоги, подготовить провизию. Отсутствие необходимых материалов сильно осложняло дело. Для каяков и нарт приходилось брать лес далеко недоброкачественный, пилить его, делать медные заклепки и даже самим изготовлять инструменты. Все эти работы производились в трюме на холоде до -30 градусов, при свете коптилок. В большинстве случаев работать приходилось, несмотря на страшный холод, голыми, стынущими руками, которые работавшие «отогревали» над коптилками. В особенности мучительными были клепка и обшивание парусиной остова каяков, когда холодная парусная игла, как раскаленное железо, оставляла волдыри на концах пальцев. Самые же парусные иглы приходилось делать самим.
Трюм мало-помалу стал заполняться каяками и нартами. Оживление царило с раннего утра и до ночи, все были настроены бодро и пели песни. Некоторое затруднение встретилось при окраске, так как на холоде красить было нельзя. Пришлось снять световой люк (верхнее окно в палубе) и через него все каяки опустить в кухню и там окрасить.
В марте возле судна образовалась во льду трещина, вскоре расширившаяся до четырех метров. В этой полынье была произведена Проба всех каяков. Каяки оказались поместительными и устойчивыми. Конечно, материал для них был далеко не удовлетворителен. Для продольных реек пришлось употребить пересохшее еловое дерево. На «шпангоуты» пошли большей частью обручи с бочек. С материалом для нарт дело было еще хуже. Для полозьев взяли столешницу от буфетного стола из березового дерева, уже достаточно старого и хрупкого, и только часть полозьев была сделана из ясеневых весел. При выборе материала для каяков и нарт у Альбанова несколько раз происходили столкновения с Брусиловым. Последний почему-то был уверен, что путь предстоит небольшой.
Альбанов смотрел на предстоящий поход не столь радужно. Ведь экипаж «Анны» не знал даже с точностью, где находится судно. На «Анне» не было настоящей карты Земли Франца-Иосифа. Для нанесения дрейфа пользовались самодельной сеткой, где Альбанов вычертил увеличенную карточку этой земли, прилаженную к описанию путешествия Нансена. Про эту предварительную карточку сам Нансен говорил, что не придает ей серьезного значения, а помещает только для того, чтобы дать понятие об архипелаге Земли Франца-Иосифа. Мыс Флигели на этой карточке находился на широте 82°12′. К северу от этого мыса была нанесена большая Земля Петермана, а на север — Земля Оскара. Каково же было недоумение штурмана, когда астрономические определения марта и первых чисел апреля дали места как раз на этих сушах, в то время как «Анну» окружали только бесконечные плавучие ледяные поля! Ничто не указывало на близость земли; даже медведи, которых за прошлый год убито было 47 штук, в этом году не показывались. Не видно было полыней и «разводьев» и так называемого «водяного неба», указывающего на присутствие полыней за горизонтом. Горизонт был ясен, лед, медленно, спокойно совершал свой путь, и все предвещало долгую, трудную дорогу по торосистому льду и глубоким снегам. Правда, в январе, когда южная часть неба только что начала розоветь, с «Анны» видно было на этом розовом фоне неба нечто похожее на землю, должно быть, очень отдаленную. Видно ее было в течение нескольких часов; глубина в это время резко уменьшилась, а около судна бегало много песцов. Это мог быть мыс Флигели на Земле Рудольфа. Но с тех пор прошло уже много времени, «Анну» отнесло далеко и продолжало относить все дальше.