Я был этому только рад. Уединившись с Гюйссеном, обсуждали, как наилучшим образом устроить судебную систему страны в целом и оформить конкретные кодексы в частности. 'Уединение' наше было более чем относительное. При наших беседах присутствовали Остерман, Фик из коммерц-коллегии, даже Ваня Долгоруков скучая сидел в уголке. Бывали на этих посиделках Дмитрий Голицын с сыном, обер-секретарь Степанов и его помощник Маслов, члены Уложенной Комиссии, советники юстиц-коллегии. Количество участников ограничивалось размерами помещения и моим терпением. Большая толпа обычно забалтывала самый мелкий вопрос. В таких случаях я закрывал заседание, передавал Гюйссену записку со своими соображениями по обсуждаемым вопросам и шел дальше по своим делам.
Во всех коллегиях я старался побывать хотя бы раз в неделю. Это будоражило советников и канцеляристов, но понемногу они привыкли. Работа всех коллегий подчинялась Генеральному регламенту 1720г. Штат коллегии состоял из президента, двух советников и двух асессоров. Каждый день они заседали в особой 'камере аудиенций', убранной коврами комнате с стенными часами. Сидели под балдахином за прямоугольным столом покрытым сукном. Такое заседание называлось Присутствием. Кроме членов коллегии в Присутствии учувствовали за отдельными столиками секретарь (который руководил канцелярией, готовил дела к рассмотрению в присутствии и зачитывал их на заседании) и нотариус (который все протоколировал). В двух соседних 'камерах' (одна для знати, другая для 'подлого' люда) дожидались челобитчики, которых иногда впускал вахмистр. Кроме вышеперечисленных, в коллегии работали регистратор (регистрировал входящие и исходящие бумаги), актуариус (заведовал архивом), переводчик и писцы.
Перед каждым членом коллегии на столе стояла особая чернильница. Посреди стола, как напоминание чиновникам о соблюдении законности стояло 'зерцало' - треугольная призма с печатными текстами трех указов 1722-24гг ('о хранении прав гражданских', 'о поступках в судебных местах', 'о государственных уставах'). Перед президентом лежал 'настольный реестр' незавершенных дел. Мнения подавались, начиная с младшего по чину. Решения принимались большинством голосов. Со временем я собирался перевести управление к единоначалию, то есть от коллегиальной системы к более прогрессивной министерской.
Так как я не имел времени торчать долго на заседаниях, то просто изучал документацию: журналы входящих и исходящих документов. Книга 'С' - документы от императора, то есть от меня (требования, указы, повеления). Книга 'Д' - от других коллегий и местных учреждений (ведения, сообщения, сношения). Книга 'Л' - ответы императору (доношения, экзекуции, рапорты). Книга 'В' - документы в другие учреждения.
Хуже всего было с исполнением решений. Сроки нарушались, от ответственности увиливали. Угрозы и наказания не действовали. Простого решения тут не было, поэтому я решил для начала более глубоко разобраться в работе трех финансовых коллегий. Камер-коллегия Дмитрия Голицына занималась поступлениями в казну. Штатс-коллегия после формирования штатов (то есть сметы расходов) была объединена с коммерц-коллегией. Ревизион-коллегия занималась проверками и недавно была возглавлена бывшим обер-прокурором Сената Иваном Бибиковым, довольно толковым администратором.
Копаясь в архивных ведомостях и приходно-расходных книгах присылаемых из губерний и провинций, попытался составить таблицу поступлений средств в географохронологическом разрезе. Отклонения от среднего в большую или меньшую сторону вызывали вопросы, которые я и задавал чиновникам, а те - воеводам и губернаторам. По ответам формировалась статистика эффективности деятельности местной администрации.
Во-вторых, распределил поступления по видам. Большинство мелких сборов и повинностей рассчитывал отменить, так как считал их источником коррупции и усложнения работы. Разумеется, выпадающие доходы рассчитывал компенсировать другими источниками или сокращением расходов.
Расходы же государственные поставил для себя задачей не увеличивать, пока поступления не выровняются. Для этого собрал статистику по статьям за последние годы и изменения соответственно тоже вызвали мои вопросы к чиновникам. Предполагаемые расходы предлагал сократить. Например, выплаты приданного цесаревнам растянуть на как можно больший срок.
Труднее было с расходами на армию и флот, но и здесь были резервы для сокращения, которые впрочем вельможи находили и без меня. Пока только финансирование гвардии приходилось увеличивать. Собственная моя безопасность зависела пока от этого!
В коммерц-коллегии, беседуя с Шафировым Фиком (Нарышкин попал в опалу), я попытался сформировать план стимулирования в России промышленного производства и экспорта. Выделил несколько элементов:
1.Ноу-хау от попаданца (самовары, мясорубки, керосиновые лампы и прочие предметы народного потребления).
2.Массовое мануфактурное производство в центральной части страны
3.Транспортировка товаров в порты на Балтике, Белом море, Каспии а в перспективе и на Черном море. Действующая Вышневолоцкая система каналов менz мало устраивала. Нужен был канал поглубже, на весь срок навигации с весны до осени, с движением в обе стороны, то есть Мариинская водная система.
4.Финансирование. Банки, кредиты, таможенные и налоговые льготы, привилегии и лицензии. Помощь в организации производства людьми. Формирование кумпанств, которые пытался внедрить Петр I но пока безуспешно.
5.Морская транспортировка на своих судах в порты Европы. Суда нужно было строить и на условиях варианта лизинга предоставить русским купцам. Или просто образовать государственную морскую транспортную компанию.
6.Продвижение новинок в Европе. Реклама, скидки, формирование дилерской сети, складских запасов, конкурентная борьба с местными производителями.
Для начала решил присмотреться к купцам первой Гильдии, которые единственные имели право на внешнеторговую деятельность. К сожалению, большинство из них находились при своих мануфактурах по всей стране и в Петербурге действовали через своих представителей или во время случайных приездов. Попробовал составить список имеющихся в Петербурге купеческих подворий и поручил Шафирову знакомить меня со всеми их владельцами. Первый опыт решил провести с купцом Иваном Исаевым, по совместительству вице-президентом Главного магистрата.
Беседа наша была тайной. Присутствовал только Остерман. Объяснил купцу устройство самовара и поручил организовать производство большого их количества где-нибудь в Подмосковье. Завезти их во все города, держать складские запасы и обратить особое внимание на зарубежные страны. Остерман пообещал обеспечить приоритетное финансирование проекта, и Исаев ухватился за идею обеими руками.
Отпустил купца, посидели в кабинете вдвоем. Наконец Андрей Иванович решился задать вопрос.
- Петр Алексеевич, мне кажется, есть и другие устройства подобные этому самовару, которые известны тебе и пока не известны никому?
- Есть Андрей Иванович. Это только первый шаг. Важно чтобы он был успешным. Чтобы мы получили опыт и русские самовары и другие изделия покупали от Китая до Америки.
Остерман покивал.
- И когда можно ожидать появления других новинок?
- Всему свое время, Андрей Иванович. Не будем спешить.
Надеюсь, Остерман уже достаточно разобрался в моем характере, чтобы не удивляться серьезным речам из уст мальчика.
Я конечно не был уверен, что в Европе самовары пойдут на Ура.. Все же наверное были причины, по которым они не получили распространения в истории Игоря Семенова за пределами России. Но на этом простом предмете я хотел обкатать всю цепочку по формированию промышленного могущества России. Не в Европе, так внутри страны или Иране сбыт на них найдется и затея должна стать прибыльной.
К этому разговору я готовился почти месяц. Во время своих посещений Академии я больше всего внимания уделял профессорам медицины Блюментросту Бернулли. Ходил с ними в анатомический кабинет Кунсткамеры, в Госпиталь при адмиралтействе, в Медицинскую канцелярию. Выслушивал их малопонятные лекции, задавал наводящие вопросы. Давать прямые указания долго не решался, пока на примере Остермана не увидел, что предлагаемые мною нововведения могут не вызывать отторжения и лишних щекотливых вопросов.