С высокой кокардой на которой красовались череп и кости.

– Ганнуся, я офицер Германской армии. И выполняю специальное секретное задание.

Теперь только ты про это знаешь, и я.

Скоро мы с тобой поедем в Германию.

И тогда что-то случилось с Ганусей… Этот прощальный вечер надолго остался в его памяти.

Сначала Ганнуся не могла два слова сказать.

Потом вдруг её прорвало и она говорила без умолку. Шутила и смялась.

Достала почему-то из шкафа водку, поставила её на стол, после третьего стакана, Ганночка перестала щебетать, опустилась на кровать и сказала ему наконец то что он так давно ждал:

– Иванцю, коханый мий, та йди же до мене.

– А ведь она точно блядь – вдруг проскользнула мысль у Ивана.

Он снял эсэсовский мундир. И лёг рядом нею.

Окошко камеры приоткрылось:

– Коломойский, на допрос!

И раздался звук открываемого засова.

Молодой следователь, вызывал его уже 5-й раз и предлагал написать явку с повинной.

Это была старая милицейская уловка. Не предъявлять факты обвиняемому, с надеждой что тот сам расколется и даст следствию больше фактов чем есть у следователя.

Щуплый, молодой следователь, упорно делал вид что фактов у него достаточно.

Заглянув в папку, с хитрым лицом спросил:

– Что Вы делали в январе – марте 1943 года?

– Нету там у тебя ни хера, в папке – подумал Иван Николаевич. А в голос сказал:

– В моем деле всё написано. Служил в партизанском отряде "Советский путь". Немцев бил. За что получил медаль "За отвагу".

Говорил как можно увереннее.

Потому что знал.

Не мог знать следователь, где он был в 43-м. А особенно в 42-м году.

Уйдя от Ганночки, по совету матери, он действительно попал к партизанам.

Но не в "Советский путь" как он утверждал.

А бандеровскую сотню "Лоскуты". Куда привели его друзья-приятели.

Бандеровцы приняли его очень тепло, даже свою форму выдали, которая была далеко не у каждого.

И началась новая служба Ивана.

Заданием сотни было охранять 12 сёл – от советских партизанов.

И немцев.

Ребята в сотне, были из местных сел, поэтому эти села кормили бандеровцев.

Что вызывало жгучую ненависть и зависть у полуголодных немцев и советских партизан.

С расстояния нескольких километров они часто стреляли в сторону этих сёл, но это голод не унимало.

Тогда те, или другие, переодевались в гражданскую форму и шли грабить села.

В селах можно было достать всё – сало, хлеб, самогон.

– Мы бандеровцы! – говорили они селянам. – Жрать давайте сволочи.

– Хрен Вы а не бандеровцы! – отвечали им.

И жрать не давали. А посылали какого-то пацана за бандеровской сотней.

Пока сотня приходила на помощь, немцы или русские успевали ограбить пару хат и смыться.

Но однажды – не успели.

Это были 8 немцев, которые переоделись в гражданское и приехали на подводе грабить село.

Погрузив на подводу всё что успели найти, кинулись удирать.

На прямо за селом напоролись на бандеровскую сотню.

Немцы даже не успели выстрелить, как бандеровцы начали расстреливать их прямо на подводе.

Один из немцев спрыгнул и начал отчаянно удирать, кинувшись к устью реки. Худой и голодный, он бежал быстро как стрела.

Иван и двое товарищей, догнали его только через несколько километров.

И пустили пулю в спину.

Немец упал как подстреленная птица на лету.

Иван подбежал к немцу.

Он лежал на спине и слезы котились по его худым щекам.

Желание жить было в этих глазах.

И больше ничего не было.

Он посмотрел в глаза Степану и слезы ещё больше покатились из его глаз.

Ивану стало жалко этого немца.

Но товарищи оказались более хладнокровными.

Выстрелили пару раз ему в грудь, и бандеровская сотня начала возвращаться в лес.

Через неделю, в местный городок прибыло немецкое подкрепление.

Батальон СС.

Для начала немцы отомстили этому селу.

В 8 часов утра в центре села остановился бронетранспортёр.

Постоял 20 минут, пока возле него начали собираться любопытные. Мальчишки, бабы и мужики.

Трогали бронетранспортёр, его гусеницы, разглядывали кресты нарисованные яркой белой краской.

Кто-то принёс бутыль самогона, кто-то курицу, кто-то каравай.

Стучали в башню транспортёра – Трымайте хлопци! Только село не трогайте.

В бронетранспортёре молчали. А потом вдруг раздалась длинная пулемётная очередь.

Сначала были расстреляны все любопытные.

Потом те кто выглядывал в окна и бегал между домов.

Потом бронетранспортёр начал ехать вдоль улицы и зажигательными пулями поджигать каждую хату.

К обеду, от села не осталось ничего.

Но на этом не кончилось.

И немцы стали прочёсывать местные леса.

Советский партизанский отряд их не особо интересовал. А вот бандеровцев убивали без жалости.

Уже выпал первый снег, а удирающие бандеровцы были вынуждены каждый день менять дислокацию.

Костры боялись разводить, так как на лесом летал самолёт.

Однажды расположились на ночлег возле реки, под самым боком у немцев, с надеждой что те их не заметят.

Иван, накрывшись двумя шинелями дрожал от холода, и думал как хорошо быть шпионом.

Можно увидеть мир.

И всегда быть в тепле.

А над его головой – были миллиарды звёзд

Целый мир пролетал где-то там, где не было Ивана.

И кто в этом виноват?

Этот чудесный мир?

Или он, дрожащий под двумя бандеровскими шинелями?

В эту ночь, Иван смылся из сотни и переправился к немцам.

На корявом немецком он объяснил что он служил уже в СС, и что он был немецким разведчиком у бандеровцев.

И показал где спят бандеровцы.

Но откуда ты можешь про это знать, плюгавенький следователь?

Чисто побритый, умытый, воспитанный и культурный.

Ты родился в тепле, в мирное время.

Тебя оберегали, любили, учили.

А я выживал. И мечты – всё что было в моей жизни.

Так Иван очутился в городе Стрый. В камере местного отделения гестапо. Где долговязый немецкий следователь целый час бил его по щекам.

Потом копал ногами. Всё выяснял у Ивана, чем он занимался у бандеровцев

– Признавайся ублюдок. А то живым не выйдешь отсюда.

– Хотел выследить этих гадов, чтобы принести пользу рейху. – Шепелявя разбитыми губами повторял Иван.

Наконец это всем надоело И ему и следователю:

– Ну ладно, если я даже тебе поверю, то чего же ты хочешь от нас?

– Стать разведчиком – ответил Иван.

И надежда снова затеплилась в сердце. Потому что немцы поверили ему.

Эй Вы! Жители старого Лондона! И обитатели Манхеттена! Скоро Ваня приедет к Вам.

Иван ликовал.

Немцы перестали бить Ваню, сделали пару фото.

В анфас и в профиль. И дали чёрную форму. С повязкой на руке.

Наверное специальная форма для учеников разведшколы.

Но что это????

Вместо разведшколы, его направили в какое-то захолустье – вонючий концлагерь, под городом Стрый.

Служить в вспомогательной роте при батальоне СС.

Для охраны концлагеря.

И потекла новая жизнь, тоскливая как струя после кружки пива.

Каждый день, родственники тех кто сидел в концлагере, приносили жратву. И просили передать своим родным.

Новый приятели делали суровое лицо и говорили:

– Давай мать. передадим. А теперь сматывайся пока начальство тебя не заметило. Не положено.

Жратву делили между всеми ребятами кто был в карауле в этот день.

Лагерь был небольшой.

В нём сидели евреи.

Каждый день их выводили на работу. Колонами, по 5 человек в шеренге.

Голова должна быть опущена. Руки вытянуты вдоль тела.

Идти ровно.

Если поднял голову – пинали ногами.