- Лешка-то? У! Я ему скажу, что он самостоятельный, - он и без спроса возьмет. Я им как хочу, так и верчу.

Аглая, Дудкин, Брыкины и я были крупными знатоками по части меблировки. Наши семьи одними из первых вселились в новый дом, а после этого мы успели, наверное, раз семьдесят посмотреть, как вселяются другие. Мне кажется, нам были знакомы все фасоны диван-кроватей, шкафов и сервантов, которые выпускает наша промышленность.

Но к осени в нашем доме достроили последнюю секцию, стали въезжать новые жильцы, и однажды во двор приехала машина с такой мебелью, какой мы раньше не видели.

Почти вся она была сделана из какого-то особого, очень красивого дерева; ножки столов, мягких стульев с овальными спинками были изогнуты и все в резьбе, а на овальной раме большого зеркала лежали два «пацаненка с крылышками» - так Васька Брыкин назвал амуров. Только пианино да шкафы были обыкновенные.

Не одних нас заинтересовала эта мебель. Взглянуть на нее подошли несколько взрослых, даже профессор Грабов подошел.

- Старина! - вздохнула какая-то женщина.

- Старина… а вот не старье, - заметил Дудкин.

Действительно, шелковая малиновая обивка на стульях и на диване была новая, а все деревянные завитушки блестели приятным матовым блеском.

Профессор Грабов взъерошил Антошкины волосы и сказал:

- Молодец! Продолжай в том же духе!

Никто из нас не понял, чем понравились профессору Антошкины слова, но мы обратили на это внимание.

Нам показалось странным, что хозяева старинных вещей очень уж обыкновенные: бледная востроносенькая женщина в джинсах и здоровенный дяденька в старой майке.

Но вот последние вещи втащили на третий этаж, и грузовик с рабочими уехал. Буквально через минуту во двор вкатило такси, и тут нам стало ясно, кому принадлежит старинная мебель. Из машины вышла дородная прямая женщина, с очень пышными седыми волосами и розовым лицом, почти без морщин. Платье на ней было длинное.

- Во! Екатерина Вторая! - шепнул Дудкин.

Аглая и Зина хихикнули. Женщина и в самом деле походила на Екатерину Вторую, которую мы недавно видели в кино. Вслед за женщиной появилась девочка нашего возраста.

- Мама! Мы идем! - крикнул сверху мужчина.

- Сами управимся! - ответила «Екатерина Вторая».

Она расплатилась с шофером, нагрузила девочку какими-то свертками, сама взяла два больших чемодана и легко пошла с ними к подъезду.

- Спасибо, дорогой! - сказала она, когда Дудкин открыл перед нею дверь.

Девчонки пошли к управдому раздобывать сведения о новых жильцах и примчались обратно с вытаращенными глазами. Оказалось, что «Екатерина Вторая» - не кто иная, как заслуженная артистка республики Вера Федоровна Двинская.

На следующее утро Дудкин уехал с отцом по грибы. Аглая, Зина, Васька и я весь день слонялись по двору, ожидая, что внучка знаменитой артистки выйдет погулять и нам удастся познакомиться с ней. Но она все не выходила.

Под вечер начались обычные мучения Сени Ласточкина и его старшего брата Бориса. Дело в том, что они построили кордовую авиамодель и вот уже неделю маялись, стараясь заставить ее взлететь.

Сегодня у них тоже что-то не ладилось. Модель трещала бензиновым моторчиком, носилась большими кругами по асфальту, но отрываться от земли не хотела.

Вот тут-то и появилась не только внучка Двинской, но и сама Двинская. «Екатерина Вторая» сразу очень заинтересовалась моделью. Она остановилась рядом с нами, сцепила руки перед грудью и стала смотреть во все глаза.

- Ты посмотри, как интересно! Ну просто копия самолета! Оля! Да ты только взгляни!

А Оля, довольно хорошенькая девочка, смотрела на модель внимательно, однако без всякого выражения на продолговатом бледном лице.

- Занятный самолетик, - согласилась она.

- Бегает, бегает, а не взлетает! - переживала Двинская. - А почему он не взлетает? Или он не должен взлететь? Вот! Теперь совсем остановился!

Моторчик у модели заглох, и конструкторы принялись колдовать над ним. Тут появился Дудкин с кошелкой, полной грибов.

- Рожденный ползать - летать не может, - сказал он громко и пошел дальше в свой подъезд.

Двинскую он, кажется, не заметил, а та уставилась ему вслед.

- Ишь ты какой остряк! Оля, слышала?

- Остроумно сказано, - медленно и серьезно проговорила Оля.

Двинская посмотрела на нас.

- Молодец какой! Он здесь живет? В этом доме?

- Здесь, - ответила Зинаида. - Он еще про вашу мебель сказал… Аглая, помнишь? Тогда еще Антона профессор похвалил!..

Аглая кивнула:

- Ага. Он про вашу мебель сказал, что она «старина, а не старье».

Это Вере Федоровне тоже очень понравилось.

- Смотри, Оля, это уже не цитата, это он уже собственную мысль выразил… И как точно!

Тут Аглая сообщила Двинской, что Дудкин назвал ее «Екатериной Второй». И это ей понравилось.

- Слушай, Оля! Да ведь это просто интересный человек!

- Остроумный человек, - согласилась Оля.

- Обязательно познакомьте нас с ним, - сказала Вера Федоровна, - Оля! Да ведь с такими острословами ты просто можешь светский салон открыть!

- Интересно будет познакомиться, - без всякого выражения проговорила Оля.

На следующее утро, сидя за завтраком, я услышал, как Аглая и Зинаида надрываются во дворе:

- Антошка! Дудкин! Антошка, выйди скорей!

Я появился во дворе в ту минуту, когда туда вышел Антон. Девчонки так и налетели на него. Приплясывая от возбуждения, они рассказывали, какой вчера получился разговор и как понравились Вере Федоровне и ее внучке все Антошкины изречения.

- Она знаешь что про тебя сказала? Что ты очень интересный человек! - сообщила Зинаида. - Во как!

- Кто сказал? - вертел головой Антон.

- Да ну Двинская! - кипятилась Аглая. - Так прямо и говорит: «Это, говорит, наверное, исключительно интересный человек! Мне прямо, говорит, оч-чень, оч-чень хочется с ним познакомиться!»

- С кем познакомиться?

- Тьфу! Да у тебя в голове мозги или что? С тобой ей хочется познакомиться! С тобой!

- Кому?

- Господи!.. Ну Двинской! Артистке! Заслуженной!

- Глашк! Погоди! - перебила Зинаида. - И Оля эта… она тоже хочет с ним познакомиться. Она так и сказала: «Это очень интересный человек!»

- Нет, Зинка, ну что ты путаешь! Она «интересный» не говорила!

- Ага! Верно, не говорила! Она сказала, что ты очень… этот… остроумный человек, и потом говорит: «Я тоже… это… я ужасно, с большим удовольствием с ним познакомлюсь». Они из-за тебя какой-то салон даже открывать собираются!

- Выставку, что ли!..

- Не… какой-то другой… светский какой-то.

- Да ну вас! Дуры психованные! - вдруг обозлился Дудкин и ушел домой.

Как видно, он подумал, что его разыгрывают. После этого девчонки, наверное, полчаса завывали у него под окном: «Анто-о-ошка! Ну на мину-у-уточку! Ну вы-ыйди!»

Но Дудкин так и не вышел к ним.

Зато после обеда он явился ко мне. Вид у него был серьезный, озабоченный.

- Ты чего делаешь? Ты один?

- Один. А что?

- Так…

Мы прошли в комнату. Насупив брови, Антон заложил руки за спину и уставился на меня исподлобья.

- Слушай!.. Это правда, чего девчонки говорили?

- Правда, - ответил я.

Антошка еще больше насупился.

- И значит, эта Двинская так и сказала, что я… ну, это… ну… остроумный?

- Нет, Двинская сказала, что ты интересный человек.

- Двинская?

- Ага. А Оля сказала, что ты остроумный.

Антошка присел на край дивана, подпер подбородок рукой.

- Черт! А я думал, я просто так болтаю, безо всякого остроумия… - Он помолчал, потом взглянул на меня снизу вверх. - А по-твоему, я остроумный? Только честно!