Спокойно, как будто рассказывала о каждодневном, выговорила, абсолютно уверенная, что эта реплика не только заинтригует, но и подстегнёт его:

— Если согласишься ехать… В общем, три дня тебе на раздумья. За это время не брейся, ладно? Экипировка: штаны из грубой ткани, лучше тёплой, чёрного или тёмно-коричневого цвета, дальше — высокие зимние ботинки, то бишь берцы (я знаю — у тебя есть), тёмный джемпер и кожаный плащ (он хотел было возразить, но она покачала головой и повторила насчёт плаща). Возьми с собой мешок с лямками. Не рюкзак — мешок, запомнил? Дальше. — Она бросила на него взгляд. Смотрит скептически, но слушает внимательно. — Помнишь, как ты пригласил меня на шашлыки, которые ваша группа устраивала? У тебя нож охотничий тогда был в ножнах — всё девчонок пугал им. Если соберёшься, возьми его. И пусть сразу будет на ремне.

— На неделю… — уже задумчиво сказал он. — За свой счёт, возможно?..

Рита задела его. Она это видела. Хотя бы по тому, что он уже прикидывал, как освободиться на эти дни от работы. И он это знал — что она видит… Что ж. Как она и знала, он не спросил, куда именно они пойдут. Доверял… Вместе спустились к выходу из дома культуры, и здесь ей снова удалось изумить его. Он только собрался сказать ей: «Пока!», как она, глядя на тёмную по-вечернему улицу, потребовала — не попросила:

— Отвези меня домой.

— Это ещё что за заявочки? — тут же вскипел он. Кажется, всё-таки решил, что она банально вешается ему на шею.

— Сюда меня привёз брат. Обратно — придётся отвезти тебе. Да ещё проводить до квартиры. Для меня это всё необходимость. Считай, что ко мне пристают. Помоги.

Хмыкнул. Не стал протестовать даже против её ладони на своей руке. Согнул руку привычно — воспитанный мальчик из хорошей, известной в городе семьи. Отвёз. Всё молча. Только у двери в квартиру попрощался коротко и сразу ушёл.

… Через три дня он позвонил, и она, продиктовав список необходимых продуктов, велела подъехать и ждать у подъезда. Октябрьские сумерки подчеркнули тёмное освещение подъезда. Но Рите это было на руку. Она дождалась Артёма внутри, открыла ему дверь и велела положить поклажу на подоконник, где уже лежал её мешок.

Цепко оглядела его. Пожала плечами, прикусив губу.

— Ладно. Сойдёт. Последний штрих. Наклони чуть-чуть голову.

Секундная пауза, пристальный, то ли вопрошающий, то ли испытующий взгляд на неё — и он неохотно склонился. Рита встряхнула, расправляя, длинный тонкий шерстяной палантин чёрного цвета и в несколько приёмов быстро и ловко повязала им Артёму голову, убрав под неожиданный головной убор его тёмную чёлку. Получилось что-то вроде банданы. Короткий конец палантина она спрятала, всунув его между слоями на голове, а длинный теперь свешивался через плечо на грудь парня. Отдала ему зеркальце.

— И что это? — изумлённо спросил он, с недоверием глядя на отражение и начиная улыбаться. — Я похож на араба или на бандита.

— Там все молодые мужчины так ходят, — сказала она, явно привычно пряча под такой же палантин свои светлые волосы.

— А эта хрень, — он поднял конец палантина, — так и должна болтаться?

— Будет сильный ветер. Эта хрень нужна, чтобы закрывать лицо. — Она наконец усмехнулась. Ей понравилось, как он, небритый, выглядит теперь: высокий лоб и тёмные волосы спрятаны палантином; серые глаза, в окружении коротких, но густых угольно-чёрных ресниц, стали ещё светлей. Точно — бандит. Симпатичный такой бандюга. — Не бойся. На улице уже темно, и тебя никто не разглядит в этом. Да. Мы будем там похожи на бандитов, но для местных это привычно.

— Миледи, ты повторяешь — «там», чтобы я спросил тебя, где это?

— Нет. Не для этого. Ну, всё. Надевай свой мешок и помоги с моим.

Она была одета так же, разве что вместо ботинок надела полусапожки.

— Когда выйдем из подъезда, держи меня за руку, понял? И, что бы ни случилось, не отпускай моей руки.

Рита сказала это так серьёзно, что он сжал её ладонь крепко-крепко.

По тёмной дороге перед домом они вместе дошли до последнего подъезда и вышли к торцу. Асфальтовой дорожкой оставалось перейти дорогу к следующему дому. Артём, кажется, решил, что они идут к остановке, где только что затормозил троллейбус. Шёл уверенно, но Рита остановила его, вдруг шумно выдохнув.

— Сегодня совсем близко, — слишком громко в позднем вечере выдохнула она. Заглянула ему в лицо. — Эксперимент удался. С братом я сюда не попадала. Артём, прости. Есть вероятность, что не вернёмся. Очень надеюсь, что жалеть не будешь. Ну… — Она повернулась от тротуара к натоптанной тропке на газоне, поколебалась и уже ровно сказала: — Ну… Удачи нам!

Ничего не понимая, он шагнул следом — за её потянувшей рукой. И резко зажмурился — когда порывом колючего ледяного ветра его хлестнуло по лицу. Суматошно схватил конец палантина — прижать к носу. Девушка уже скрыла лицо под своим палантином, успев отпустить его руку.

Успокоившись, но удивлённый, Артём осторожно открыл глаза. Сначала задрал голову кверху, прищурившись и всё ещё держа тряпку у рта, а потом чисто машинально закрутил край вокруг головы, закрывая нижнюю половину лица. Вспомнив, стремительно обернулся. Он шагнул за Ритой на тропку, но натоптанной земли вокруг не наблюдалось. Они стояли в тёмном узком переулке — или в тупике. Во всяком случае, между двумя каменными домами этажа в три. Судя по светлым верхам дома слева, где-то сбоку гуляла луна. И стояли они на каменных плитах: он быстро шаркнул ногой, кажется не веря себе и проверяя; тут же присел и потрогал рукой. Выпрямился, нашёл ладонь девушки и сжал её.

— Подожди здесь, — прошептала Рита, выпростала пальцы из его конвульсивно сжавшейся ладони и быстро пошла к выходу из переулка.

На углу она остановилась и осторожно выглянула. Артём всё-таки приблизился и встал рядом, стараясь держаться не на виду. Она коротко заглянула ему в лицо: парень в представшее глазам вгляделся жадно. Перед ними ширилась площадь из брусчатки. Напротив, через площадь, — высокое здание с башнями и шпилями. С обеих сторон от него — сначала чёрные провалы узких переулков, а потом — дома, словно слепленные друг с другом высокими стенами каменных оград — всё отчётливо видно не только под луной, но и в свете огненных косм, отчаянно рвущихся из двух уличных факелов, единственно найденных ищущим глазом на воротах высокого здания. Площадь с обеих сторон заканчивалась переулками, которые темнели между такими же рядами каменных домов. Наверняка они были старинной постройки: сама здание еле виднеется крышей за высоченной оградой.

— Ну? — нетерпеливым шёпотом подтолкнул Артём.

— Пойдём к стене, здесь тупик из-за закрытой двери. Там сядем к стенам спиной, чтобы видеть вход в переулок. — А когда они уселись на небольшой приступок, похожий на узкий цоколь, она снова вздохнула и негромко начала: — Месяц назад я возвращалась с репетиции и выпала сюда. Испугалась до жути. Хорошо — сообразила попятиться. Или от испуга попятилась. Снова оказалась дома. Ну, около своего дома. В общем, ты понял. Запомнила это место и несколько раз уходила сюда, в этот переулок. Любопытно было. Потом как будто что-то произошло. Пошёл какой-то процесс. Дыры в пространстве стали попадаться чаще. И не всегда меня выкидывало в этот переулок. Последняя неделя — вообще страх. Я уже не знала, какой дорогой ходить. Шаг вперёд — и выпадала сюда. Пришлось каждый раз, выходя из дома, набивать сумку съестным и ещё кое-чем — на всякий случай, да ещё снова начала тренироваться — тоже на всякий случай… Потом уговорила старшего брата меня водить за руку. Я наплела ему, что меня преследует какой-то маньяк. С братом я не выпадала. Так что вот тебе… тот кусочек земли под ногами, который начал обваливаться в пропасть. Мне и хотелось сюда, и страшно было — одной. Чаще меня выкидывало всё-таки сюда, и я стала наблюдать за тем, что происходит. На всякий случай, если здесь застряну. Всегда попадала ночью, как сейчас. Ты воочию увидел, как я тебя провела, поэтому не удивишься, если я скажу тебе другие странные вещи. Точней, — она беспомощно улыбнулась, — удивишься, конечно. Но примешь. Начнём с того, что это — другой мир.