Пифагор спал мирным сном, упорядоченно вздымая и опуская грудь. Сны его были так далеки, что не определялись расстоянием, но временем, поскольку в своих сновидениях, он жил в Древней Греции. Линейки, циркули, транспортиры, и прочие чертёжные принадлежности, штабелями лежали во дворе, как доски на просушке. Самая нужная вещь, как всегда, находилась в самом низу охапки, и ни в какую не желала выползать на свет. Наконец-то привезли, заказанный у плотника циркуль, выполненный в оригинальной манере — из неотёсанных брёвен ливанского кедра. Оценив масштабы произведённых работ, Пифагор расплатился с исполнителем медной монетой, имевшей такие же размеры, как у измерительного инструмента. Весила разменная денежка тонны две — не меньше. Загнанных волов, транспортировавших прибор, зажарили, а сам циркуль пошёл на дрова, для приготовления жаркого. Средиземноморское небо сияло лазурью, а море дышало теплом субтропического климата, подогреваемого гигантским костром, в котором сгорал нелепый инструмент…

Далее Пифагор смотрел сон про то, как он идёт по огромному полю, жутко напоминающее монтажную плату. Со всех сторон торчали детали, провода и другие, не менее важные принадлежности электротехнического и радиомонтажного хозяйства, которые вибрировали и гудели, не оставляя сомнений в том, что всё это функционировало. «Матрица — туды его, в схему!» — беззлобно выругался Пифагор. Затрясшийся рядом кварц, заставил его шарахнуться в сторону, и замахнуться на металлический ящик, имитируя праведный гнев, а заодно — пнуть его ногой. Прямо по курсу виднелся процессор, расставивший свои лапы, как паук или, точнее сказать — сороконожка. Голубое свечение, и такого же цвета шары, перемещающиеся по ногам микросхемы, говорили о том, что чип запитывается от шины высокого напряжения. «Огни Святого Эльма» гуляли, где хотели, по всей протяжённости ножек: сверху вниз, снизу вверх, а не только на острие шпиля. Не во сне, а наяву, Пифагору уже приходилось наблюдать такое на военном корабле, когда вдоль высоковольтного кабеля, идущего по мачте, перемещались огни, как от электросварки. Из-за каждого угла стали выползать вирусы, с огромными зубами и недвусмысленными намерениями. Сняв с плеча антивирусное оборудование, Пифагор долго отстреливался короткими и длинными очередями, пока его не загнали в дисковод, включив центрифугу. Лазер снизу подогревал и подсвечивал фонтан…

Сутулый сидел в кабачке, по виду, явно заграничном. Вследствие сновидения, изображение резкостью не отличалось, а имело расплывчатые контуры, да ещё не стоящее на месте, а гуляющее, как волны на реке. На замызганном столе сиротливо примостилась одинокая миска с похлёбкой, которую ему предстояло употребить, но подсознание противилось, такому подношению. В дурно пахнущем жутком вареве плавала муха, в обнимку с тараканом. Муха честными глазами взирала из супа на Сутулого, заискивающе улыбаясь. Таракан просто спал. Проснувшись, усатый откусил кусок от плавающей картошки, и снова погрузился в мир сновидений. Уже, будучи спящим, он дожёвывал корнеплод, причмокивая и смачно отплёвываясь. «Нахлебники, чтоб вас! — подумал Сутулый, тяжело вздыхая». Больше ему ничего не снилось, кроме не докопанной могилы, двух мужиков с лопатами, и одного, с измерительной рулеткой… Сняв мерки с пациента — закипела исправительная работа.

Бульдозер, во сне, тащил за собой плуг. Монотонно и с натугой гудя, на самом деле он храпел, имитируя вспашку целины. Сидя за рычагами мощного трактора, который нёсся, по необозримому полю, со скоростью гоночного автомобиля, Бульдозер с удовлетворением отметил, что такими темпами, работа скоро закончится. Земля из-под плуга вздымалась высокими фонтанами, оседая назад тяжёлыми комьями, которые, с глухим стуком, раскалывались при падении. Попадающиеся на пути столбы и деревья — он игнорировал, а так же асфальт… Расправившись с целиной, настало время обеда. Привиделось ему озеро, заполненное борщом и приправленное сметаной. Молочные реки с кисельными берегами, несли свои воды прямиком на кухню. Придорожная растительность, увешанная пряниками, манила под свою кондитерскую тень. Бульдозер, в поварском колпаке и фартуке, половником регулировал направление движения речных потоков, распределяя место для каждой порции, по степени жирности. Огромная статуя на берегу была отлита из леденцов, расход которых, он подсчитывал до утра. Внимательно оглядев творение неизвестного скульптора, Бульдозер с огорчением отметил отсутствие некоторых деталей: «Руки откусили — жульё голодное! А если бы это был мужик?!» Пар от реки застилал всю панораму, и поднимался до неба, ограничивая и без того, скудный обзор.

Подземелье во сне: храпело, хрюкало и нервно дёргало ногами. А так же руками. По другую сторону бетонного укрепления, спали товарищи, которые не смогли принять участия в безумном марафоне. Кто его знает, не придётся ли им стать соучастниками в последствии, помогая приключенцам, штурмующим пещеру сегодня…

Пробуждение было тяжёлым. Крон открыл глаза и увидел привычные лица, что его несколько успокоило, но неприятный осадок остался. Бывают такие сны, которые создают иллюзию полной реальности происходящего, и от этого, беспокойство долго не уходит, давя на душу сомнениями. Многие коллеги уже встали, но некоторые продолжали спать, досматривая любимые кошмары.

— А кто выключил примус? — спросил Комбат. — Я точно помню, что он оставался работать!

— Может быть, кто-то, из наших? — ответил Крон, и сам удивился сказанному.

Они многозначительно переглянулись с Комбатом, и тот переспросил:

— Что значит — из наших?! Других здесь быть не должно. Каждый раз, когда ты делаешь какие-нибудь выводы, мне иногда, становится не по себе.

Остальные члены экипажа, проснувшись, наотрез отказывались вспомнить свою причастность к горелке. Одно роднило всех присутствующих — никто не помнил, как уснул. Что тогда говорить, про какую-то шипящую железяку.

— А может он сам? — предположил Доцент. — Горел, горел, да и потух!

— Если бы сам, то и колпак бы нацепил на себя — заодно, — мрачно заметил Комбат.

— Да что вы триллер разыгрываете? — с ноткой презрения, к мистерии, заявил Дед. — Кто-нибудь машинально выключил! Тот же Ком, запросто мог это сделать — по инерции.

— Машинально исключено! — резко возразил владелец примуса. — У меня в нём дефект имеется, и без меня, его выключить, весьма проблематично — вот в чём дело. И отметка топлива в баке, стоит на том делении, когда по времени, мы ужинать заканчивали. Я ещё тогда обратил на это внимание.

— Час от часу не легче! — недовольно промычал Почтальон, и Крону показалось, что в его голосе промелькнула нотка тревоги, и даже испуга.

Все приуныли, растерянно поглядывая друг на друга. Присутствие постороннего, вмешивающегося в их жизнь, не входило ни в один из планов.

— Будем надеяться, что ты сам не помнишь, как выключил агрегат, — сделал единственно верный вывод Бармалей, вынеся заодно и решение. — Давайте без паники. Если это был таинственный гость, то уже очевидно, что зла он нам не желает, но я надеюсь на забывчивость Комбата.

Все согласно закивали головами, как китайские болванчики, будто бы своим решением, они могут отменить, любые другие. Во всяком случае, выбора у друзей не было, и они начали готовиться к выходу, предварительно не забыв позавтракать, так как на поверхности, судя по показанию ручного хронометра, было девять часов утра. Кристаллы продолжали невозмутимо светиться, делясь своим даром с окружающими: освещая сталкерам путь и приподнимая новогоднее настроение. Они сияли независимо от времени суток и настроения, а так же игнорируя положение светил на небосклоне. Подкрепившись на скорую руку, неизбежно встал вопрос о дальнейшем продвижении. Унылость не исчезла, даже после принятия эликсира храбрости.