— Синей? — наивно спросил Кащей, явно продвигаясь в жизни по штампу.

— Почему синей, — улыбался Крон, — что у меня — нет, что ли?

С этими словами, он достал из рюкзака несколько мотков диэлектрического материала, всех цветов радуги: белого, чёрного, синего, красного и жёлтого, а так же моток полосатой расцветки. Плюс ко всему — скотч трёх размеров. Глядя на это богатство, мужики слегка обалдели, от такого изобилия ассортимента.

— Куда тебе столько! — неуверенно спросил его Доцент. — Ты что — электриком устроился?

— Да каким электриком! — отмахнулся Крон. — Купил, и выложить забыл.

— А я подумал, о создании совместного предприятия, — отшутился Почтальон. — Открыли бы отдел электротоваров, в хозяйственном магазине.

— Зачем такое разнообразие? — не понял Дед творческих позывов, и привыкший оперировать национальным диэлектриком, имеющего традиционный цвет, который копировал маскировочную окраску носа алкоголика, то есть — синему.

— Зачем-зачем, затем! — рассердился Крон от такой непонятливости. — Вот ремонтируешь ты, к примеру, настольную лампу или торшер, а может и то, и другое — сразу. У лампы провод чёрный, а у торшера — жёлтый. У соковыжималки электрический шнур белый, а вот синего, в доме ничего нет.

— А полосатый куда? — задал провокационный вопрос Бармалей.

— Ну, этот то, как раз универсальный! — развёл руками Крон. — Фонарь отремонтировать, например. Никто с первого взгляда, и не поймёт, что это изоляционная лента. Поплавок на удочку пришпандорить, не обрывая крючка с грузилом. Короче — художественно-декоративный ремонт, а у вас в мыслях, сплошной шаблон. Привыкли ориентироваться на дедовские методы.

Комбат пережидал, пока не закончится словесный поток, сильно напоминавшее ленивое течение сточных вод, по канализационному коллектору. Оно иногда ускоряло свой бег, торопясь навстречу очистным сооружениям. Особенно, оба потока роднили одни и те же обстоятельства, заключающиеся в полезности свойств каждого, и необходимости, в данной ситуации. Если весёлое журчание шустро текущих стоков, так запросто не остановить, то с философией, могущей продолжиться в любую секунду, надо было решительно кончать.

— Ну, хватит развлекаться! — вмешался Комбат. — Пора.

Он поднял кувалду и врезал ей по новым кирпичам, изо всей силы. Раздался характерный хруст, глухой и резкий — одновременно. Под ударом обрушившегося металла, обожжённая глина дрогнула и поддалась. Трещины, как молнии, разошлись во все стороны, свидетельствуя о торжестве грубой силы. После третьего удара, превратившего центр стены в крошево, образовалось рваное отверстие в неизведанное пространство, неосвещённое ничем. Комбату померещились кровоточащие стены, которые, с каждым ударом брызгали в лицо кровью, издавая при этом мучительный стон. Он помотал головой, отгоняя наваждение, и отставил кувалду в сторону. Попытки проникнуть в глубины мрака с помощью фонаря, ничего не дали. Кромешная тьма не отступала, под лучом света, поглотив его и растворив полностью. Как не водил Кащей фонариком, пытаясь зацепиться, хоть за что-нибудь, но так ничего и не увидел.

— Довольно агонию оттягивать! — решительно заявил Дед. — Надо дальше долбить — до конца.

— Вот и подолби, раз такой умный! — Комбат, с хмурым видом, протянул ему кувалду.

— А что, думаешь — напугал? — ответил Дед и взял инструмент в руки.

Не прошло и пяти минут, как остатки бастиона пали, под ударами всесокрушающего железа. Открывшийся проход зиял зловещей чернотой, которая казалось, поглощала всё живое, как чёрная дыра. В отличие от космической сестры, засасывающей материю в своё ненасытное чрево, пещерное образование отталкивало, ещё на подступах.

— Дурацкая шутка про гайку, — полушёпотом пробормотал Бульдозер. — Но в этом случае, она идиотской не кажется.

— Ну, так швырни туда, чего-нибудь! — не выдержал Пифагор.

Улетевший в неизвестность обломок кирпича, гулким стуком отозвался внутри прохода, не обнаружив своим появлением, ничего необычного. Ещё два глиняных гостинца, также остались невостребованными жителями, обитавшими с той стороны психологического барьера. Отправившись, вслед за первым обломком, они прогромыхали по своим, аккуратно уложенным собратьям, гулким эхом отозвавшись в каждом уголке прохода. Группа первооткрывателей, в нерешительности топталась у входа, не осмеливаясь проникнуть за периметр освоенного пространства, чтобы нарушить границу недозволенного, вторгнувшись на сопредельную территорию.

— А жить то, как хочется! — воскликнул Сутулый, и с этими словами пересёк рубеж, разделяющий явь от вымысла.

Несколько секунд не было слышно ничего, и всем стали навязчиво приходить в голову дурные мысли, подогреваемые молчанием темноты. Наконец раздался стук, который однозначно указывал на то, что Сутулый, кого-то, или чего-то разделывает, под покровом мрака. Конечно, тут не исключается возможность, что кто-то разделывает Сутулого. Но прошло совсем немного времени, и вслед за стуком, раздался его голос, довольно радостный и возбуждённый:

— Идите сюда! Чего стоите?

Нерешительно ступая, компаньоны, один за другим, скрывались в пустоте прохода, оставляя за собой воспоминания, как им самим казалось. Но ничего не происходило. Вот только свет от фонарей горел, как-то слабо и неуверенно, будто рассеивался в первородном мраке. Стены, пол и потолок были выложены древними зодчими, как и оставленная в покое кладка. Не было слышно, и посторонних запахов. Кроме глиняной пыли, в носы ничего не проникало.

— Ну, это тоже пока ни о чём не говорит! — скептически заявил Кащей. — Заделали старый проход, чтобы любопытствующие не совались.

— Может быть, — вяло пробормотал Комбат. — Пока действительно, ничего сверхреального нет.

Из глубины коллектора, опять раздался голос Кащея, но в этот раз несколько растерянный:

— Это ещё интереснее!

Сбежавшиеся на шум товарищи хмуро взирали на большое озеро, если так можно назвать поземное водохранилище, довольно внушительных размеров.

— Сдаётся мне, что эта водичка здесь неспроста, — задумчиво промямлил Крон.

— Акваланг никто не взял? — задал Сутулый, не совсем уместный вопрос, пытаясь пошутить, несмотря на исключительную потребность в данном агрегате.

— Ну, ты дядя даёшь! — изумился Доцент. — Тебе, случайно артефактом по артефакту, не приехало?

— Где связь? — не понял заложенного смысла несостоявшийся аквалангист, перебирая в уме составляющие брошенной фразы, но как он не пытался вывести логическую цепочку, так и не смог.

— Артефактом считается, что-либо искусственно сделанное, — назидательно сказал Доцент. — В нашем случае, этим предметом является кирпич.

— Ну, а другой какой? — Сутулый ещё больше запутался, и никак не мог уловить тонкую нить юмора, оттого начиная нервничать.

— А в биологии, артефактом считается процесс или образование, не свойственное изучаемому объекту в норме, то есть — твоей голове! — продолжил Доцент. — Ни мыслительного процесса, ни головы — кто в канализацию акваланг берёт? В нём веса, больше двадцати килограммов.

— Да уж! — подтвердил Комбат. — Если учесть ещё компрессор, то и вовсе, тяга неподъёмная.

— Есть места, куда берут аппараты дыхания, — опроверг выводы Крон. — Там реки поземные в трубы пущены, и поэтому, в некоторых местах без оборудования — делать нечего. Но этим диггеры занимаются, а мы с ними соприкасаемся, постольку поскольку.

— Да хрен с этими агрегатами, тем более, у нас — их нет! — недовольно воскликнул Дед. — Что делать будем?

— Как нет — есть! — возразил Комбат.

— Они здесь не подойдут, — остановил его пыл Крон. — На глубине получишь травму.

— Нечего морщить лбы, изображая мыслительный процесс! — заявил Почтальон, доставая капроновый шнур. — Нужно, хотя бы глубину измерить, чтобы о чём-то рассуждать.

— Дельная мысль, — согласился Бармалей и, уставившись в чёрную воду, пристально вглядывался в неведомые глубины, как будто пытаясь увидеть в кромешной мгле доисторическое чудовище.