Над столом, заваленным книгами, бумагами, образцами горных пород, склонился Майский. Красным карандашом директор водил по карте, им же вычерченной на листе желтой бумаги. На карту нанесен весь прииск, обозначены места, где ведутся изыскательские работы. Керосиновая лампа под абажуром из старой газеты скупо освещала худое лицо инженера. Остальная часть комнаты потонула в тени абажура. «Хозяин» золотого прииска жил небогато: железная кровать, прикрытая серым солдатским одеялом, самодельный шкаф с книгами, несколько ящиков и табуреток — вот и все. Тикали на стене ходики, да было слышно, как за окном журчали ручьи после недавней, первой и необычно ранней в этом году грозы. Редкий дождь и сейчас еще барабанил в окна монотонно, усыпляюще. Александр Васильевич посмотрел на часы — обе стрелки сошлись на цифре двенадцать. Инженер отбросил карандаш, потянулся до хруста в суставах. Аккуратно сложил по сгибам карту, засунул в планшет и закурил. Сизый дым облачком заструился над лампой.

Завтра опять вставать с рассветом и ехать на отдаленный участок — там решено заложить еще одну шахту.

Майский прошелся по комнате, остановился у двери в соседнюю комнату. Там жил недавно приехавший на прииск инженер Виноградов. Из-за двери слышался приглушенный храп. За окном уныло посвистывал ветер, временами он приносил отголоски ушедшей на восток грозы. Но вот Майскому показалось, будто кто-то шарит в темноте и не может нащупать скобу от двери. Александр распахнул дверь.

В комнату вошел человек, а следом за ним вбежала собака. Человек был в мокрой одежде, его сапоги густо покрывала грязь. В полумраке комнаты нельзя было разглядеть лицо вошедшего, но инженер сразу узнал, вернее угадал позднего гостя. С радостным возгласом он шагнул ему навстречу.

— Никита Гаврилович! Ты ли?!

— Я самый, Александр Васильич. Пришел к вам… Насовсем.

Они крепко обнялись как два старых и верных друга.

Несколько дней Никита ходил по поселку, хозяйски осматривал постройки, заглянул в магазин, в больницу и даже в школу. Вместе с директором он побывал на всех шахтах, осмотрел лесопилку, мастерские и по одобрительным замечаниям Александр Васильевич понял: таежнику понравился прииск, он остался доволен. Жил Плетнев у Майского, вставал вместе с ним на заре и ложился тоже поздно, когда директор заканчивал все дела. И в этот вечер они улеглись в первом часу ночи. Но несмотря на усталость, Александр Васильевич долго не мог уснуть. В комнате было жарко и душно. Не спал и охотник. Он ворочался с боку на бок, кряхтел, потом, стараясь не шуметь, поднялся, набил табаком трубку и задымил.

— Ты чего не спишь, Никита Гаврилович? — Майский тоже достал папиросу.

— Не спится, — нехотя ответил таежник.

Александр Васильевич чувствовал: охотника что-то мучает, а сказать не хочет или не решается.

— Послушай, Никита Гаврилович, а ведь тебе не очень-то понравился наш прииск.

— С чего ты взял, Александр Васильич. Хозяин ты хороший, дело свое знаешь и все у тебя как надо… — Плетнев сделал большую паузу. — А вот я здесь ни к шубе рукав.

«Ага, вот оно!» — подумал Майский.

— Не нашел я себе места, — продолжал охотник. — Думал, польза от меня будет, а вот живу вторую неделю и ничего не делаю. Не могу так больше. Совестно людям в глаза смотреть. Все заняты, у всех работа, а я — словно пятое колесо у телеги.

— Что ты, Никита Гаврилович, — Александр Васильевич приподнялся на локте. В словах таежника он уловил глубокую горечь, это его взволновало. — Занятия себе подходящего не приглядел? Дело для тебя всегда найдется. Хочешь, десятником поставлю на строительство, хочешь — на шахту или в столярную мастерскую? А хочешь — в разведку определю. У нас везде люди нужны.

— В разведку? Опять золото искать?

— А как же! Прииск растет. Здесь город будет. Добычу золота надо увеличивать. Вот скоро Виноградов отправится. Ты бы для него был незаменимым человеком. На Урале, да и вообще в тайге, Виктор Афанасьевич впервые. Ему опытные люди просто необходимы. Я даже хотел просить тебя войти в состав его отряда.

— Н-ну! — протянул таежник, и в голове его зазвучала радостная нотка. — А когда Виктор Афанасьич отправится?

— Вот подберем людей, подготовим снаряжение и через недельку в путь. Пойдешь с ним?

— Если надо, так отчего же не пойти?

— Вот и хорошо. А теперь давай спать.

— Я хочу завтра на озеро съездить, Александр Васильич, рыбки свежей привезу.

— Поезжай, Никита Гаврилович, поезжай.

Утром Никита зашел к Каргаполовым, у которых бывал почти ежедневно, и попросил Анфису отпустить с ним сынишку на озеро. Жена Алексея возражать не стала.

— Пусть едет, все равно с утра до вечера бегает на улице. Петька! Собирайся с Никитой Гаврилычем на рыбалку. Может, рыбы на пирог привезете.

Мальчик не заставил повторять приглашение. Глаза его радостно заблестели. Он мигом выбрался из-за стола, даже не доев румяную лепешку, и скоро был готов. За воротами рыбаков ждала лошадь, которую Майский дал Плетневу для поездки.

Приехав на озеро после полудня, таежник отыскал припрятанную в камышах лодку и сразу же поставил сети, а вечером проверил. Улов выдался небогатый — с десяток окуней и два линя.

— Будет с нас, на уху довольно, — сказал Никита. — Авось, еще утром подловится.

Рыбаки поставили сети и направили лодку к берегу.

— Что-то я не вижу, Петюшка, где Серко-то наш бродит. Посмотри-ка ты, молодые глаза лучше видят.

— А вон, — мальчик показал на серую лошадь, забившуюся в кусты. — Нас дожидается.

— Вот теперь и я увидел. Совсем замучила скотину проклятая мошка. — Ловко отталкиваясь шестом, таежник подогнал к берегу лодку. С разгона она въехала носом на песчаную отмель. — Собирай, Петушок, сушняк. Запалим костер да ушицу сварим.

Скоро на берегу запылал небольшой, но жаркий костер. Похлебав окуневой ухи, Никита долго рассказывал мальчику разные были и небылицы. Убаюканный неторопливой речью охотника и тихими всплесками озерной волны, Петюшка уснул. Разомлевший от еды и тепла костра, задремал и Плетнев. Только мерин Серко все фыркал и мотал головой, подставив морду под дымную струю. Едва начало светать, охотник опять поехал на озеро. Петюшку будить не стал — уж больно сладко спал мальчуган. Ночной улов был богаче, и Никита повеселел. Вот теперь можно и домой ехать: всех оделит рыбой. Когда Плетнев вернулся на стоянку, Петюшка уже проснулся.

— Ты чего, деда, меня-то не взял, — чуть не плача, попенял мальчик. — Не поеду больше с тобой на рыбалку.

— Уж больно ты спал хорошо, жалко будить было, — улыбнулся таежник. — Складывай рыбу-то в корзину, сейчас в поселок поедем. Мать, поди, ждет для пирогов начинку.

— Жалко, жалко, — передразнил мальчик. — Чего меня жалеть-то?.. Деда, — вдруг дернул он за рукав охотника. — Глянь-ко.

— Чего? Где?

— Эвон, кто такие?

Щурясь, Никита повернул лицо в ту сторону, куда показывал Петюшка. Больше сотни верховых спускалось из тайги в низину. Всадники были одеты кто во что, из-за спин выглядывали винтовочные стволы. Охотник заподозрил неладное. Он знал о разграблении обоза и догадался, что перед ним бандиты.

— Тихо, Петюшка, тихо. Постоим-ка вот тут, в кустиках, да посмотрим. Пригнись маленько, так незаметнее будет.

Объезжая топкое место, конники повернули за пригорок и скрылись среди деревьев.

— На поселок едут, — прошептал побледневший Никита. — А там и знать ничего не знают. Как же быть нам, Петюшка?

Мальчик посмотрел на охотника и тоже встревожился.

— Я не знаю, деда. Кто они такие?

— Бандиты. Упредить их надо. Лови Серка скорее.

Побросав пожитки и рыбу, мальчик и таежник кинулись к мерину, взнуздали и вскарабкались ему на спину. Плетнев знал ближний путь на прииск. Изо всех сил понукая лошадь, рыбаки поскакали в поселок.

— Выручай, Серко, выручай, милок, — бормотал Никита, нахлестывая мерина хворостиной. Отдохнувший за ночь Серко бежал бойко. Вот и последний взгорок, за ним — поселок.