Снова послышались шаги, кто-то шел к складу и к этой двери, и Генка окончательно струхнул — все, теперь не выбраться.

Подошедший что-то спросил, два голоса за дверями стали о чем-то переговариваться. Генка до звона в ушах вслушивался и уловил-таки суть разговора.

— …вроде что-то упало, сержант. Шорох какой-то.

— Что там упадет? У прапорщика Рябченко всегда порядок на складе. Я помогал ему, знаю.

— Может, лейтенанту доложим?

— А-а… — протяжно сказал второй голос. — Лейтенант книгу в караулке читает. Да и по дождю сюда шлепать… Слушай, Дим, нам до смены сорок минут осталось. Замок на месте, пломба — тоже. Чего зря шум подымать? Тебе показалось. А может, й упало что — ящик сверху свалился. Чего теперь… А-а-а… Спать хочу!

За дверью зажегся фонарик, в щель под дверью врезался узкий лучик света, и Дюбель инстинктивно шагнул в сторону — луч едва его не задел.

— Да все тут нормально, Дима. Тихо. Пошли. Лейтенанту не надо ничего говорить. А то и правда, заставит склад вскрывать.

Две пары солдатских сапог зачавкали по грязи, шаги скоро затихли, а Генка, разозленный потерей времени и тем, что пришлось испытать несколько неприятных минут, рванулся к ящикам, сорвал брезент, на ощупь, но быстро нашел нужный ящик. Да, защелка открыта, хорошо, пломба — на нитке, долой ее!… И вот в его руках — «Калашников», увесистая и дорогая игрушка, из-за которой он, Генка, так переволновался. Но ничего, несколько тысяч на дороге не валяются…

Он решил, что возьмет три автомата, Боб заплатит за все, не откажется. Им нужно оружие — ему, Дюбелю, деньги. Сговорятся.

По памяти он стал искать ящики с патронами, нашел и их, а по пути наткнулся на какие-то еще. Не долго думая, открыл, запустил руку — пистолеты! Сунул себе за пазуху парочку, стал лихорадочно искать и патроны к ним; нашел, набил карманы коробочками — они тяжело оттягивали штаны и куртку, мешали двигаться. Но это ничего, это мелочь. Басалаеву он, конечно, ничего не скажет про пистолеты, хватит Бобу и трех автоматов, а у него, у Генки, есть теперь и своя «пушка», даже две. Один пистолет можно и продать, если туго будет с деньгами. А пока что они у него полежат, деньги ему нынче ни к чему.

Дюбель скоро появился в проеме окна, тихонько, мышкой, пискнул. Щегол, сидевший темным комком у стены, услышал, поднялся, подставил спину, и вот уже Дюбель на земле, сует ему автоматы, цедит зло, сквозь зубы:

— Дура! «Калашникова» под куртку! Ну! Живее!

Две темные бесшумные тени скользнули под проволоку, по спящей и темной Второй Лесной, пропали за домами.

Один только человек видел эти тени — Фриновский.

О хищении оружия в воинской части Русанов узнал на следующий день, утром. Просматривал записи в книге дежурств, наткнулся на торопливые строчки: «…похищено неизвестными лицами на складе в/ч №… три автомата «Калашникова» с боеприпасами и два пистолета, также с боеприпасами. Преступники проникли на склад через окно, взломав решетку, со стороны улицы Вторая Лесная…»

Русанов спросил дежурного по управлению, капитана Деревенских, когда именно было принято это сообщение. Тот глянул на записи, сказал, что принимала сообщение предыдущая смена, майор Кудрявцев, в семь двадцать утра.

Сняв для памяти копию записи, Русанов отправился к генералу — надо было посоветоваться. Судя по всему, Иван Александрович может поручить и это дело его отделу, сосредоточившему в своих руках нити борьбы с организованной преступностью в городе. И он не ошибся.

Генерал, выслушав его доклад, тяжко вздохнул:

— Вот напасть-то, а, Виктор Иванович! Одно дело не успели до ума довести — другое навалилось. Только-только нащупываем концы по взрыву в вагоне — хищение оружия… М-да-а…

Он помолчал, расстроенно глядя за окно, где по-прежнему шел дождь, побарабанил пальцами по крышке стола. Потом достал из ящика стола пачку сигарет, предложил Русанову:

— Закурим, Виктор Иванович.

— «Опал» где-то раздобыли, Иван Александрович.

— Да раздобыл, — неохотно отозвался генерал, занятый своими мыслями. — Виктор Иванович, — сказал он в следующую минуту, — а не кажется ли вам, что действует одна и та же преступная группа?

— Предположить, конечно, можно, — не стал спорить Русанов. — Но все-таки, Иван Александрович, какова логика ваших умозаключений? Как вы все эти дела связываете? Хищения золота на «Электроне», смерть электрика Криушина, поддельный его паспорт, возможное участие в паспортной афере Битюцкого, взрыв в поезде, хищение оружия…

— Не забудьте Воловода, Виктор Иванович!

— Да, еще Воловод, сбитый «пикапом» с автоцентра и до сих пор не пришедший в себя.

— Если честно, то во всех этих преступлениях, Виктор Иванович, взрыв в поезде как бы выпадает из цепочки, алогичен. А в остальном все выстраивается довольно четко: преступники, занимавшиеся хищениями золота, решили вооружиться. Могли кого-нибудь подкупить из военных, могли, разумеется, и самостоятельно забраться в склад. Криушин — бывший участник преступной группы, «завязал», уехал, загадочно погиб. Примем пока версию «несчастный случай», но к проверке Криушина, я думаю, нам со временем нужно будет вернуться. Не нравится мне во всей этой истории Битюцкий. Не нравится, и все! — генерал легонько пристукнул ладонью по столу. — Что-то много совпадений — и с Криушиным-Калошиным, и с Жигульской, и, накоиец, с Воловодом. Да-да, Виктор Иванович! Смотрите: Воловод по нашей просьбе начинает проверять «Электрон», не проходит и двух недель — его «случайно» сбивает машина. Откуда машина, кто был за рулем? Выясняем, что шофер имеет прямое отношение к запасным частям, был судим.

— Но наезд произошел из-за неисправности тормозов, Иван Александрович, это доказала техническая экспертиза.

— Исправные тормоза можно сделать неисправными, Виктор Иванович, как вы думаете? — лукаво прищурился генерал.

— В принципе — да.

— Вот именно! И вы автомобилист, и я. Понятие об устройстве тормозной системы автомобиля имеем, А как себя ведет этот парень, что сбил Воловода?

— Я беседовал с ним, Иван Александрович. По-моему, спокойно.

— Вот-вот, спокойно! Он сознательпо шел на это преступление, знал, что техническая экспертиза, о которой вы говорите, покажет то, что им и нужно.

— Вы думаете… Битюцкий? — напряженно спросил Русанов.

— Жаль, Воловода нельзя расспросить, — генерал не ответил на прямой вопрос Русанова. — Жаль! Расследование, уверен, пошло бы гораздо быстрее, Есть тут какая-то тайна, есть. Парню этому с автоцентра был резон идти на такое преступление. Защищал что-то свое. Хотя за ним могут стоять и другие фигуры. Кстати, у Битюцкого есть автомобиль?

— Есть. «Жигули». Я навел уже справки.

— Ну вот. Интерес в автоцентре прямой. Но все равно это пока версия, Виктор Иванович. Но ее придется очень тщательно разработать. Следственный отдел поможет вам, я скажу Павлову, Он заново допросит этого шофера с автоцентра…

— Часовщиков. Александр Часовщиков, — подсказал Русанов.

— И Часовщикова, и Жигульскую, и Мамедова, Битюцкого… Битюцкого пока трогать не будем, повременим. Подождем. Может, Воловод придет в себя, может быть, Часовщиков этот скажет нам что-нибудь новое. Люди не сразу начинают говорить, но начинают, если следствие вести правильно, — добавил генерал. — А хищением оружия вам, конечно, заниматься, Виктор Иванович. Я почти уверен теперь, что концы сойдутся на одних и тех же людях. Почерк один. Поезжайте в часть, поговорите там с командиром, доложите потом.

— Понял. Разрешите идти?

— Да-да. Жду вас вечером, — кивнул генерал и потянулся к зазвонившему телефону.

«Ну что ж, — думал Русанов, направляясь в кабинет. — Генерал только подтвердил мои мысли. Битюцкий, несомненно, имел или имеет отношение к «Электрону». Но сознается он только под давлением улик, свидетельских показаний. Ах, Альберт Семенович, лиса-патрикеевна! Как умно себя поставил, как естественно себя ведет! И юридически очень грамотно. Ведь если он и знал, что Криушин есть Криушин, то теперь все равно не сознается, а Жигульскую просто поставил под удар. Но ничего, разберемся… А взрыв в вагоне поезда действительно ни в логику этой преступной группы, ни в схему не вписывается. Вполне возможно, что это сделал кто-то со стороны, сам по себе».