—.. тем не менее я попрошу. Может быть, она все же пересмотрит приговор.

— Ты ведь знаешь ее, Олловейн. Как я слышала, она прогнала даже свою любимую подругу, Нороэлль. Изгнала и обрекла на одиночество в Расколотом мире. Какая у меня может быть надежда? Я никогда не была особенно близка к королеве.

— В решениях Эмерелль кроется непостижимая мудрость, — сказал мастер меча.

«Пустая эльфийская болтовня, — подумала Ганда. — Этой фразой можно извинить все, что угодно».

— Можем идти.

Даже сейчас Сем-ла не взглянула в сторону лутинки. Она обняла Олловейна и отступила.

Бок о бок с мастером меча Ганда вошла во врата. Всего лишь один-единственный шаг перенес их в другой мир. Лисьемордая боялась библиотеки, хотя не признавалась в этом ни Олловейну, ни Эмерелль. Судя по всему, что она узнала, это был огромный комплекс с комнатами, наполненными книгами, выбитый в сердце огромного обломка скалы. И эта скала плыла сквозь Ничто. Она была одной из частей Расколотого мира. Во всей библиотеке не было ни единого окна.

Ладошки Ганды стали влажными, когда она прошла под светящуюся арку. В лицо ударил затхлый, несвежий воздух.

В темноте горели одинокие масляные лампы. Ворота, открывшиеся, когда они прибыли, освещали большой зал теплым янтарным светом. Сотни конторок были выставлены вокруг выложенного мозаикой круга, в который привела путников светящаяся тропа. Узор был проще того, который они видели в доме Сем-ла. Простой геометрический орнамент складывался в круг. Спирали, запутавшиеся друг в друге…

Врата за ними закрылись. И тут же темнота стала снова завоевывать большую комнату. Ганда была поражена. Она ожидала другого. Чего-то более внушительного. Значит, это и есть место, где можно найти ответы на все вопросы, если знать, где искать. Довольно пыльное место.

Какой-то звук заставил ее обернуться. Свет врат померк окончательно. Вдалеке кто-то поднял одну из немногих масляных ламп. Слишком высоко поднял. Лутинка краем глаза увидела, как Олловейн положил ладонь на рукоять меча.

— Что бы ни произошло, Ганда, ты остаешься позади меня.

Ледяной холод терзал лицо Сканги, когда она взбиралась на невысокий холм. Здесь было место, с которого начались все беды, — звезда альвов, через которую Бранбарт хотел повести войско в Сердце Страны. Шаманка почувствовала пульсацию силовых линий, пересекавшихся здесь. Их осталось лишь шесть.

На равнине собирались воины. Они образовывали отдельные группы. Не прошло и половины дня после смерти короля, как среди оставшихся в живых герцогов начался спор за власть. Все они знали, что душа, пропавшая в Ничто, никогда не родится снова. А значит, королевская линия угасла. Теперь лишь сила решит вопрос, кому в будущем править троллями. Сканга видела, что так будет, поэтому и спешила с возвращением. Несмотря на страх перед ингиз, она снова вошла в паутину, чтобы вернуться сюда.

Тысячи воинов окружали холм. Словно море огней, сверкали в темноте их ауры. Старая шаманка и надеяться не могла, что столь многие выживут. Ничто поглотило даже не четверть войска. Ее народ получил тяжелый удар, но был по-прежнему силен, по крайней мере если она сумеет помешать войне герцогов за трон.

Троллиха устало оперлась на посох. Рядом с ней стояла Бирга, ее ученица, единственная посвященная. От нее все равно ничего не удалось бы скрыть. Она видела, в чем заключается заклинание шара, мираж которого парил совсем рядом с ней. Душа Бранбарта была спасена, в этом не было ни капли сомнения. Но будет лучше, если тролли будут думать, что стали свидетелями того, как эта душа поднимается к небесам. Только так Сканга могла быть уверена: не пойдут толки о том, что король действительно умер в Ничто. Поэтому она создала заклинание шара.

Шаманка не гордилась обманом. Она делала это по необходимости. Ее народ должен твердо верить в то, что король родится снова. То, что тролли видели, значило для них больше всяких слов. «Обман свершается ради мира, — твердила себе Сканга. — Только ради мира!»

Старая шаманка смертельно устала. Со времени своего возвращения несколько дней назад она не спала, поскольку должна была поддерживать заклинание — шар, сверкавший как стекло, внутри которого вспыхивал неровный белый свет.

Теперь Сканга подняла шар чуть выше головы. Это было всего лишь заклинание иллюзии, но никто из стоящих внизу, у холма, не усомнится в ее словах. Они поверят в то, что она им скажет.

Старая троллиха почувствовала, как на нее устремились тысячи взглядов. Тяжелые, словно мельничный жернов.

— Воины Снайвамарка, ваш король покинул вас! Он умер не от лезвия эльфийского меча. Магия самого постыдного толка стоила ему жизни. Эльфийская магия, созданная тираншей Эмерелль. Именно она уничтожила тропу альвов, по которой маршировало наше войско. Она сделала то, что прежде не отваживался сделать никто из детей альвов. Она совершила преступление против магии Древних. Она вырвала кусок из магической сети троп, подаренных нам альвами. Мы, дети альвов, должны были хранить этот дар. Но Эмерелль знала, что не сможет победить нас. И она совершила непростительное, вместо того чтобы подчиниться неизбежности судьбы. — Сканга протянула руки к светящемуся шару, парившему над ее головой. — Клянусь твоей душой, Бранбарт, вести вражду с Эмерелль до конца моих дней. Я не успокоюсь до тех пор, пока не прогоню ее с трона. Не знаю, как чувствуете себя вы, но у меня сердце разрывается в груди, когда я вспоминаю о том, что Бранбарт, король, вернувший украденный у нас Снайвамарк, должен был пасть от позорного заклинания. Ты слышишь меня, мой король?

Шаманка заставила замерцать свет в шаре.

— Смотрите, воины-тролли! Бранбарт с нами!

Сканга опустилась на колени. Все ее суставы хрустнули, и она заволновалась, что, несмотря на посох, не сможет подняться сама.

— Скоро я отпущу тебя, мой повелитель, но твои дети должны увидеть тебя в последний раз. Знайте же, воины Снайвамарка: три дня и три ночи сражался Бранбарт с тенями в Ничто, подлыми ингиз, напавшими на нас, когда разрушилось заклинание альвов. Даже после того, как пал последний воин, угодивший с нами в западню, король не хотел сдаваться. Но число врагов было слишком велико. Там, где одолевал он одного, сразу же возникало два новых. И под конец одолели его пожиратели душ и разрушили его тело. Но я сумела спасти то, чего им хотелось больше всего, — душу героя-воина. Бранбарт сможет родиться снова!

Старуха наблюдала за тем, как все больше и больше воинов опускались на колени. Она знала их. Они были грубыми, в глазах большинства детей альвов — кровожадными чудовищами, но они чтили храбрецов. Даже если храбрецы были врагами.

— Его последние слова, когда он, раненый, лежал у меня на руках, были обращены к вам, воины Снайвамарка. Не отдавайте землю своих предков, за которую мы так яростно сражались, врагам! Будьте едины и ждите, когда родится новый король! Оставьте распри! Ваш король мертв. Но он вернется, ибо любовь Бранбарта к вам превыше смерти.

Где-то внизу, на равнине, кто-то ударил булавой по щиту. Второй воин подхватил ритм, миг — и грохочущих щитов стала дюжина. За несколько ударов сердца ледяная равнина гудела от грохота тяжелых щитов. Войско оказывало Бранбарту последние почести.

Может быть, душа короля была сейчас близко. «Где-то ведь она должна быть», — подумала Сканга, надеясь, что Бранбарт видит это прощание. Но на одной надежде ничего не построишь. Народу нужно нечто видимое.

Все выше и выше поднимался магический шар, а потом шаманка заставила заклинание раствориться в ослепительном свете, на миг протянувшемся от горизонта до горизонта. Шум стих. Все глядели в ледяное зимнее небо.

Сквозь латаные одежды троллиха ощущала жар камня альвов. Заклинание стоило ей последних сил. С каждым вдохом она чувствовала сломанные ребра, а сустав, который вывихнул ей Бранбарт, все еще горел от боли. Дрожащими руками вцепилась старуха в посох. Бирга подскочила прежде, чем Сканга успела что-либо сказать. Молодая троллиха осторожно помогла наставнице подняться на ноги. Она поддерживала шаманку, когда та спускалась с холма.