Логика подсказывает: никакие они не рабы, эти «боевые холопы», а обыкновенные наемники. Только со свободными людьми можно идти в бой. Таким не захочется, улучив момент, улизнуть в родные пенаты или, хуже того, повернуть оружие против своего нанимателя. (Характерно, что в Римской империи предпринимались попытки использования рабов в качестве военнослужащих. Однако не прижилось это начинание. Надо полагать, по указанным здесь причинам).

То есть и в случае с «холопством» заметны мотивы для использования понятия о рабстве не по назначению.

На это же указывает и историк казачества Е.П. Савельев: «Другое значение имело в то время, чем теперь, и слово холопы — служилый, военный народ. Холопство — служба»[39].

Имеются и другие примеры тенденциозных трактовок понятия службы. О той же ошибке, но уже применительно к реалиям Средней Азии упоминает А.Н. Гумилев. Я имею в виду восточный термин «кул», традиционно переводимый как «раб»[40]. Вот что пишет мэтр: «Адекватно ли мы переводим слово «кул» как «раб», хотя оно, несомненно, отражает определенную зависимость? Не случайно, что китайцы эквивалентом слова «кул» считали не nu, a tch’in, что Бичурин Н.Я. переводит «вассал», а Ст. Жюльен — sujet — подданный. К счастью, некоторые тексты орхонских надписей дают возможность уточнить значение слова «кул» и внести в проблему ясность. В большой надписи Кюль Тегину говорится: «…табгач будунка баглик уры оглын кул болты, силик кыз оглын кюнг болты…», т. е. «… народу табгач стали они (тюрки) «кулами» своим крепким мужским потомством и «кулынями» своим чистым женским потомством». Но в это время тюрки жили в степях южнее Гоби своим бытом, пользовались многими привилегиями сравнительно с китайским населением империи Тан; участвуя в походах, делали блестящие служебные карьеры и привозили в свои юрты полные торока добычи. Налицо был лишь факт подчинения иноплеменному государю без какого то ни было социального угнетения»[41].

Кстати говоря, термин «кул» не такой уж и восточный. Он обладает той же корневой основой, что и слово «холоп» («кул» = «хол»), которое принято считать русским по происхождению. Однако вряд ли в данном случае можно говорить о каких-то заимствованиях. Налицо лишь очередной пример единства Востока и Запада.

Вернемся, однако, к нашей теме. Как видно, превратное толкование понятия «служащий» — совсем не редкое явление в историографии. Можно предположить, что история евреев здесь не исключение и что язык, на котором была написана древняя Библия, также содержал для этого повод. Было бы удивительно, если бы этим поводом не воспользовались в интересах мирового еврейства.

Так и возник феномен еврейского рабства. Мы не знаем и, наверное, не узнаем никогда, каким словом в действительности обозначался статус евреев в странах их проживания. Но то, что оно не означало рабства, подтверждается всей историей еврейских «странствий».

Однако при отождествлении евреев с правящим классом древности появляется как минимум ощущение недосказанности. Особенно если возникает аналогия с современными евреями. Очень уж не похожи вертлявые снабженцы, пучеглазые банкиры, пейсатые хасиды на руководящую элиту. Еще больше не похожи на нее растерянные обитатели польских гетто, стоящие под дулами автоматов «истинных арийцев».

Рис. 2. И это — элита?!

А все потому, что от той, изначальной, элиты в евреях к настоящему времени осталось немногое. Это и вводит в заблуждение.

Вот сначала и поговорим о том, что осталось, а уже потом — обо всем остальном.

Первое, что бросается в глаза при попытке охарактеризовать еврейство, — это религиозная его составляющая. Еврей — это прежде всего иудей. Могут они, конечно, принадлежать и другим конфессиям, но это не умаляет значимости веры в их идентификации. Во всяком случае, для русских, например, принадлежность к христианству не имеет подобного значения. Есть еще криптоевреи, т. е. евреи не по вере, а по этнической принадлежности, но не о них сейчас речь.

Ничто в наших глазах так не отличает еврея от остальных людей, как приверженность иудаизму. Это подметил в свое время и Ф.М. Достоевский, сказавший, что «еврея без Бога и представить себе невозможно».

Но охарактеризовать еврейство как заурядную религиозную секту было бы не совсем корректно. Секта — это сообщество, подчиняющееся внутренним правилам, изолят. Сектанты не стараются навязать свое учение миру и не воспринимают мирское. Им нравится их инакомыслие, их особость. Они этим упиваются, даже не пытаясь изменить этот статус. Если в секту и принимаются новые члены, то исключительно по инициативе последних. Нет и речи об активной агитации.

Близки к этому современные евреи, обставившие ритуал перехода в свои ряды, гиюр, массой условностей, всячески его затрудняющих. Многочисленные требования к геру, т. е. к желающему принять гиюр, — обрезание, неукоснительное соблюдение предписаний Торы, пищевые запреты, среди которых наиболее известен отказ от употребления в пищу свинины, — призваны отбить у последнего охоту к данному мероприятию в случае, если его вера не является твердой.

Но даже современное еврейство трудно назвать сектой. Масштабы явно не сектантские. Тем более это относится к историческому еврейству, которое помимо огромных масштабов еще и всеми путями старалось расшириться за счет неофитов. Даже сейчас, когда иудаизм проиграл в борьбе за овладение душами христианству и исламу, его присутствие и влияние еще прослеживаются во многих уголках земного шара, что, безусловно, является следствием былого миссионерства иудеев, несовместимого с сектантской замкнутостью.

«Я не люблю евреев: они работают упорнее; они разумнее; они ведут себя открыто; наконец, они — повсюду», — писал практически наш современник Дж. Голсуорси. Даже в его бытность, — а это XIX — начало XX века, — количество и влияние евреев в мире впечатляло. И это при том, что минуло, как считается, два тысячелетия с момента начала массированной антиеврейской пропаганды со стороны христианства и чуть меньше — со стороны ислама.

Уже по одному этому можно судить о небывалых в прошлом масштабах еврейского миссионерства. Уже сам обряд посвящения в еврейство, являя собой атавизм той кипучей деятельности, подтверждает, что она некогда имела место. А еще он лишний раз подчеркивает сословный или кастовый характер еврейства. Ведь не существует же ритуала посвящения во французы или испанцы.

Даже при появлении христианства, когда иудаизм стал сдавать свои позиции, миссионерство не прекратилось полностью, чему подтверждением служит изречение Христа: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя одного: и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас» (Мф., 23:15).

Сектантство иудеев отметается еще и по той причине, что не согласуется с их огромным влиянием в древнем мире и с их приближенностью к власти. Секты обычно не только не представляют властные структуры, но, наоборот, оппонируют им.

Кто же вы, древние евреи, если не секта, не религиозная община?

Наверное, я уже не открою секрета, если назову их представителями мировой религии, глашатаями победившего монотеистического мировоззрения. При этом они еще и правящим классом древности умудрились оказаться. Соединение духовных и светских начал в одном, властном, «флаконе» — вот вам историческое еврейство. Можно назвать этот феномен жречеством, добавив при этом, что кроме служителей культа сюда входили и его, так сказать, «потребители», т. е. паства, миряне.