— Рассказывай, Семен, — попросил он Доценко. — Как приняли тебя там?

— В общем-то неплохо. Благодарили за патриотическую службу, просили больше помогать. Хотя многое меня и расстроило.

Из рассказа Доценко выходило, что будто только его сообразительность и искусная дипломатия решили исход переговоров: полковник Меняков признал «Штаб». Бывший подъесаул, хозяин кожевенного завода, как всегда, выпячивал свою роль.

Неслышно вошел Кумсков. На вопросительный взгляд Дружинина спокойно ответил: «С доктором все в порядке».

Доценко продолжал: к Менякову присоединился и Васищев, который оперирует в бурунах. Он запрашивал мнение «Штаба» о своем плане взорвать мост через реку Сулак.

— Надо разрешить! — воскликнул Дружинин.

— Я думаю, стоит посоветоваться и с другими. Хотя бы с членами военного совета, — вставил Зуйко.

— Мы много стали дебатировать! Надо действовать, действовать! — выкрикнул Дружинин, отчего Зуйко болезненно сморщился.

В душе он терпеть не мог этого позера и крикуна, но вынужден был молчать. Чтобы переменить тему, спросил Семена, что же огорчило его в поездке.

Доценко нахмурился.

— Нет сплоченности. В отряде разброд: создалось несколько групп, которые вообще никому не подчиняются.

— Это мы поломаем! Мне представлен офицер генерала Врангеля. Он прибыл к нам со специальной миссией. Уж он-то сумеет навести армейский порядок.

Когда Кумсков и Доценко вышли, Дружинин засеменил по комнате, заложив руки за спину. Зуйко молча следил за ним.

— А как быть с Меняковым? Он просит денег. Надо их найти, ибо мы должны проявлять отныне заботу и о его делах.

— Денег мало, — ответил Зуйко.

— Как мало? — взвинтился Дружинин. — А сто тысяч от пятигорских купцов? Триста тысяч от керосинщика? Сто тысяч адвоката и пятьсот тысяч винодела? Где они? Где, я спрашиваю?

— Но ведь мы покупали краску и шрифт, бумагу и оружие для руководства, — возразил Зуйко. — А кроме того, некоторая сумма заплачена рабочим.

— Каким рабочим? — взвизгнул Дружинин. — Я знаю! Я отлично знаю, куда уплывают эти деньги, дарованные нам от чистой души честными буржуа на нужды великого дела. Я давно приглядываюсь к вашим любовным интрижкам! Я вас вижу насквозь, Зуйко!

Зуйко самодовольно улыбнулся, поняв, на что намекает Дружинин, и спокойно ответил:

— Ну, для этих целей у меня есть личные деньги.

— Вот что, Гаврила Максимович, — медленно, угрожающе процедил сквозь редкие зубы Дружинин. — Если вы не хотите крупных неприятностей, то должны найти деньги для Менякова. Где вы их достанете, меня не интересует.

— И еще. — Дружинин приблизил свое лицо к Зуйко. — Вы, думаю, согласитесь, что мне, руководителю всего нашего дела, нужна энная сумма денег на личные расходы.

— Какие?

— Не ваше дело.

Зуйко стало неуютно. Он понял, что Дружинин знает о всех пожертвованиях крупных буржуа, и даже о тех, которые, как ему думалось, незаметно осели в его глубоких карманах. А с Дружининым шутки плохи.

— Конечно же, Александр Кирилыч, — поспешил он согласиться и вытащил из внутреннего потайного кармана пиджака пачку кредиток. — Конечно! И разговоров быть не может. Вы уж, пожалуйста, подсказывайте мне, когда будете в затруднении.

Пачка бесследно исчезла в кармане военного френча Дружинина.

В соседней комнате послышались шаги, бормотание хозяйки, а вслед за этим отворилась дверь и вошел стройный мужчина лет тридцати пяти. Обут он был в добротные хромовые сапоги, в руках держал черную лохматую шапку и белый теплый башлык.

— Не помешал? — спросил дружелюбно.

Дружинин поднялся ему навстречу, театрально повернулся к Зуйко и представил гостя:

— Знакомьтесь. Перед вами прибывший от его превосходительства борона Врангеля полковник Сергей Александрович Лукоянов!

Знакомство с руководителями заговора полковнику Лукоянову в Стамбуле представлялось несколько иным. Там вообще многое выглядело иначе.

Последний вечер в маленьком стамбульском ресторане «Эльдорадо». Владелец его, низенький турок охотно принимал офицеров, благо они щедро платили за пикантные программы танцовщиц. Он всегда старался сам встретить доходных гостей, проводить их в отдельную кабину и послать господам самых очаровательных певичек.

— Слава аллаху! Он не забывает своего верного слугу, посылая ему таких высоких гостей!

Крутая лестница вела в отдельный кабинет. Турок семенил впереди, часто оборачивался и подобострастно улыбался.

— Я давно ждал вас, господа! Вы будете довольны…

Турок откинул тяжелую портьеру, пропустил в кабинет офицеров и нырнул следом.

— Что будет угодно вам? Танцы, музыка? Гюзель и Айшет?

— Ничего не надо, Ахмет, — остановил его рослый полковник в английском френче. — Мы хотим, чтобы нам никто не мешал. Проследи за этим!

Ахмет понимающе закивал.

Офицеры устроились на полунизких креслах у богато сервированного стола, достали папиросы, а полковник Лавров прошел к нише, откуда был виден весь переполненный гудящий зал.

Высокий кавказец, князь Серебряков-Даутоков, в аккуратной бородке которого уже вовсю властвовала седина, разлил вино в бокалы и с нетерпением поглядывал на Лаврова. Наконец он не выдержал:

— Я думаю, господа, деловое наше свидание не станет менее деловым, если мы вначале отметим новые звания. Генерал неспроста дал указание казначею оплатить этот ужин. Будем же достойны забот Петра Николаевича!

Полковник Лавров нахмурился, но все же отошел от ниши и взял свой бокал:

— За нашу великую миссию, господа!

Офицеры дружно поддержали его. За столом быстро завязался оживленный разговор. Все шутили, сдабривая тосты острой приправой. Больше всех балагурил князь.

— Довольно, господа! — прервал веселье Лавров. — Приступим к делу.

Он отодвинул в сторону бокал и расстелил перед собой небольшую карту.

— Сегодня мы окончательно уточнили маршрут. — Его короткий толстый палец скользнул от кромки турецкого берега к Батуму, оттуда медленно потянулся вверх и застыл на небольшом кружочке.

— Тихорецкая. Место остановки первой группы. Получаем документы, деньги. Сутки отдыха на конспиративных квартирах. Адрес и пароль не меняются. Маршрут второй группы остается прежним.

Лавров сложил карту и сунул ее в карман френча.

— Я думаю, — продолжал он, — вы согласитесь, господа, если мой резерв составит группа полковника Никитина. На ваших офицеров, Николай Кондратьевич, я полагаюсь целиком, — обратился он к грузному мужчине с коротким ежиком седых волос. Тот молча кивнул в ответ. — Те повстанческие отряды, которые оперируют в восточной зоне Ставрополья, Терека и в Кабарде, — на моей совести. Многих из атаманов я лично знаю, и, думаю, сумею найти с ними общий язык.

— Я тоже надеюсь, что горцы меня поймут, — вставил Серебряков-Даутоков.

— Вам, князь, — повернулся к нему Лавров, — предстоит создать в горах крупное боевое соединение, возглавить зеленую армию. Вам мало надеяться только на горцев.

— Уместны ли такие авансы, полковник? — возразил князь. — Насколько я понимаю, мы будем действовать сообща.

— Да, сообща. Но каждый на своем месте, — довольно резко перебил его Лавров. — Если позволите, князь, я продолжу.

— Простите, полковник.

— Поручик Алиев, как вы и хотели, поступает в ваше распоряжение, князь. А также… — Лавров обвел взглядом сидящих за столом. — Также штабс-капитан Веремеев и трое по его усмотрению младших офицеров.

Серебряков-Даутоков хотел было что-то сказать, но, видимо, передумал и занялся насечкой на рукояти своего кинжала.

Лавров откинулся на спинку кресла и, глядя на князя, задумчиво проговорил:

— Нужно быть реалистами, господа. Сам я родом из Александрии Ставропольской губернии. Я отлично знаю и терское, и кубанское казачество. Иначе вряд ли отважился бы на этот вояж. Но с тех пор, как мы расстались с Россией, там могли произойти значительные перемены. И нас может встретить совсем не тот казак, каким представляют его генералы Врангель и Кутепов. Совсем не тот…