Фомин посмотрел в воспаленные глаза комиссара и с трудом ответил:

— Сын…

— У меня тоже есть. Только дочь. Если мы останемся живы, вернемся к ним. А вот он… — Комиссар не закончил фразу, подал пакет. — Скачи в Сталинград. И вот еще… передай записку сыну командира полка — Косте Пургину и его бабушке. Их надо немедленно отправить за Волгу. Теперь это лежит на нас.

Фомин скорбно посмотрел в глаза комиссару и, постояв минуту, спросил:

— Разрешите выполнять?

— Да, седлай Орлика и скачи.

Орлик, конь командира полка, был лучший скакун во всей дивизии. До этого дня на нем никто не ездил, кроме Пургина…

Над позициями полка снова появились фашистские бомбардировщики. Они летели стая за стаей, выстроившись треугольными косяками. Но ни одна бомба почему-то не упала на боевые порядки полка, их повезли куда-то дальше.

Фомин оглянулся, и черные полосы дыма, что тянулись от горящих танков к переднему краю полка, показались ему траурными лентами. А гул бомбардировщиков все нарастал и нарастал.

«Надо торопиться», — подумал он, закидывая ногу в стремя.

Конь вымахнул из балки и помчался. Фомин скакал напрямик, не замечая дороги. Вдруг конь настороженно поднял голову, затем будто оступился. В ту же секунду впереди застучал пулемет.

— Орлик, вперед! — крикнул Фомин.

Орлик бессильно рванулся и пластом повалился на дорогу. Невдалеке показались танки. Они расположились полукругом, оседлав железную дорогу и шоссе. Оттуда раздалась еще одна пулеметная очередь.

«Вот почему они перестали атаковать наш полк с фронта, они уже прорвались сюда».

Фомин переполз по канаве в кусты, огляделся. Теперь он понял, почему комиссар торопил его. Полк остается в окружении и продолжает отвлекать на себя силы противника. Надо торопиться и доложить об этом Военному совету армии.

Рука привычным движением нащупала за пазухой пакет. Еще раз посмотрев на пакет и записку, на которой рукою комиссара было написано: «Тургеневская, 20, отдельный домик, Пургину Косте», Фомин вдруг как бы увидел перед собой мальчика — сына погибшего в бою командира полка. «Как теперь сложится судьба этого мальчишки? Ни матери, ни отца. Надо спешить…»

А Костя все еще ждал, ждал отца домой с радостными вестями.

Минувшая неделя после отъезда комиссара Титова была для мальчика полна неожиданностей и огорчений. Рухнули все его планы. Инструментальный цех опустел, знакомый инженер-радист уехал со станками в другой город.

Вчера Костя ходил на Волгу, но и там скука… Вернулся домой и уселся за книжку. Бабушке это нравится, да и книжка попалась интересная — про первобытного человека. Костя читал ее до позднего вечера. И сегодня с утра, даже не умываясь, снова принялся за книжку. Читает и на бабушку поглядывает. Она эту ночь совсем не спала. Ходит, вздыхает, а то станет посреди комнаты, прижмет руки к груди и стоит. На полу — узлы, чемоданы, корзины, приготовленные к погрузке. Чтобы отвлечь бабушку от тяжелых раздумий, Костя вдруг громко закричал:

— Ура, бабушка, победа!

Не понимая, о какой победе идет речь, бабушка поднимает голову. На ее лице недоумение.

— Где победа? Что ты, батюшка?

— Да вот в книжке.

— Ох, господи…

— Не господи, а так было, — перебил ее Костя и о азартом принялся рассказывать, как человек добыл огонь и какое это было торжество.

— Про это, Костенька, мне рассказывал еще твой отец… Ты вот скажи, куда твои книги девать? — спросила бабушка, взяв со стола стопку книг.

— Не трогай, я сам соберу. А эту, про Спартака, надо отнести в библиотеку.

— Опоздал, все уехали.

— Не уехали, там не такие трусы. Сейчас пойду и сдам.

— Позавтракал бы…

— Пока не хочу, потом.

— К обеду непременно будь. Машина придет. Все уезжают, и нам надо. Знаю, неохота тебе, и мне… ох, умереть бы уж тут, на месте…

— Ладно, — от калитки ответил Костя, а про себя подумал: «Не уходи да не уходи! Что я, заблужусь, что ли?»

В небе на стальных тросах плавали аэростаты заграждения, похожие на огромные огурцы. Между ними таяли утренние облака.

«Неужели и нам придется уезжать? Куда же пойти сейчас? В библиотеку Дворца пионеров еще рано, на завод — не пустят».

Костя вдруг вспомнил про зоопарк, где жил его любимый голубь Вергун, которого он навещал каждое воскресенье, и, не раздумывая, отправился в зоопарк.

Пустые улицы и переулки то и дело перебегали кошки и собаки. Они не обращали внимания ни на что, как-то дико обнюхивали углы и, не находя приюта, шли подле заборов к Волге.

К удивлению Кости, ворота зоопарка оказались открытыми. Он прошел к пруду, но там уже никого не было: ни медведей, ни львов. Их куда-то увезли вместе с клетками. В птичнике тоже было пусто. В тех секторах, где жили фазаны, куропатки и стрепеты, хозяйничали воробьи. Недалеко от птичника стоял слон. Лениво покачивая хоботом, он, кажется, был доволен тем, что остался в одиночестве. Скучное и нескладное животное: смотри на него хоть два часа, как на стог сена, он и ногу не переставит.

И Костя собрался уже уходить, как вдруг заметил Вергуна. Голубь сиротливо сидел в углу пустой клетки.

— Вергун!.. — Костя вывернул карман, высыпал на ладонь крошки хлеба. Голубь, доверчиво подойдя к нему, с охотой начал клевать крошки.

«Какой смирный стал, совсем не боится меня! Под рубашку бы его сейчас… Пойдешь?!» — мысленно спросил Костя голубя и потянулся было рукой к нему, но в эту минуту за спиной послышались шаги. Оглянувшись, Костя встретился глазами с молчаливым, угрюмым сторожем. Спрятав руку в карман, Костя шагнул в сторону. «Надо уходить, а то еще подумает, что воровать пришел». И, не оглядываясь, вышел из зоопарка.

Выдался на редкость тихий и солнечный день.

Центр города, как нарочно, выглядел красиво. Многоэтажные здания, дворцы, скверы — все это было мило и знакомо Косте.

Кругом зелень, цветы. Возле Дворца пионеров, у фонтана, ковер живых цветов раскинулся пятиконечной звездой. Сколько красок — прямо радуга, не оторвешь глаз.

Где-то высоко-высоко загудели самолеты. Гул все усиливался. Но ослепительные лучи солнца не давали разглядеть, откуда они летят. Загрохотали зенитки, и все небо усыпали белые грибки. Вспыхнули и камнем повалились вниз два самолета, но гул моторов не прекращался.

Посыпались бомбы-зажигалки. Одна упала на мостовую и раскололась, как глиняный кувшинчик. И тут же из нее полезла белая, как сметана, шипящая масса с яркими брызгами огня. Костя кинулся было тушить, но в руках ничего не оказалось.

Рядом загорелся дом, затем второй, третий… Прошло еще немного времени, и пожар охватил всю улицу так, что уже нечем было дышать. Костя бросился в сторону заводского поселка, но не успел проскочить Коммунистическую улицу, как наткнулся на новую стену огня. Пришлось свернуть в переулок. Однако и тут было не лучше. Огонь, как птица с красными крыльями, перелетал с крыши на крышу и ронял горящие перья. Особенно яростно вихрился он над деревянными постройками.

Добежав до кварталов рабочего поселка «Красный Октябрь», Костя остановился. Вой сирен и бомб, гул моторов и сплошной треск зениток, тревожные гудки тонущих пароходов то и дело заглушались громовыми раскатами взрывов. От каждого взрыва содрогалась земля. Она, казалось, стряхивала с себя здания. Валились стены, обнажались квартиры…

Клубы красной кирпичной пыли, смешанные с огнем, катились вдоль улиц. А над городом все гудели и гудели самолеты. Но сквозь огонь и дым нельзя было разглядеть, что делалось в небе.

Справа, недалеко от заводской ограды, взорвались сразу три бомбы, потом слева — целая дюжина, и Косте вдруг показалось, что его, как пылинку, подхватит взрывная волна и унесет, кто знает куда.

Кинувшись вперед, он упал. Мимо пробежали мужчины, они не заметили или просто не обратили на него внимания. Поднявшись, Костя с горечью посмотрел им вслед. В то же мгновение его сильно тряхнуло, и он ударился о стенку.