Вслед за рабами в залу Нимф вошел Кассий Херея. Отвечая на его приветствие, Калигула ласково сказал:

— Вот твое место, дружок! (Император показал на свободное ложе.) Ты ведь спас меня, не так ли? (Глупый Херея кивнул.) Ну так я хочу отблагодарить тебя, для начала — порадовать тебя веселенькой игрой! (Калигула потряс в ладонях кости.)

— А на что мы будем играть? — спросила Цезония, улыбаясь, как ни в чем не бывало.

— Ну хотя бы… (Калигула с показным интересом посмотрел на свои сандалии, которые валялись рядом с его ложем, и перевел взгляд на Херею — Херея покраснел.) Хотя бы на чистые ноги!

— А как это? — Цезония заинтересованно растопырила глаза.

— А вот так: проигравшие должны будут вымыть победителю ноги, — с усмешкой проговорил Калигула. — А чтобы это занятие не показалось им слишком пресным, — вымыть ноги своими поцелуями!

— Ну так я молю фортуну о проигрыше, — захлебываясь радостью и улыбками, сказал Каллист. — Разве может что-нибудь быть достойнее для римлянина, чем целовать божественные ноги?

Кассий Херея промолчал.

— Пора начинать игру — где там кости?.. — проговорил Калигула, покосившись на Херею.

Кости пошли по кругу. Калигула бросил свой ход со злобной гримасой (должно быть, улыбкой), Цезония — с веселым любопытством («А ну-ка, что там у меня? Ха-ха, ха-ха…»), преторианский трибун — с плохо скрываемым волнением, Каллист — с благодарным подобострастием («Как я счастлив — я развлекаюсь вместе с Цезарем! О боги, пошлите мне поражение! Но если даже по вашей, о боги, милости мне суждено выиграть, то это будет означать, что вы благосклонны к моему послушанию — ведь я, играя, выполняю волю цезаря!»).

В первом туре победителем оказалась Цезония — игорное счастье подбросило ей очков больше, чем остальным игрокам.

— Самый раз тебя пощекотать, моя свинка! — сказал Калигула и, повернувшись к ней, первым облобызал ее подошвы.

При этом Цезония сладострастно подстонала ему: что ни говори, а это был ее супруг, к тому же — император.

Вторым был Каллист. Грек медленно подошел (почти что подполз) и осторожно (как будто со священным трепетом), бормоча, какая это честь для него, несколько раз коснулся губами ног Августы. Цезония вытерпела — конечно, мало радости, когда тебя целует то ли слизняк, то ли лягушка, но, к ее счастью, процедура была непродолжительной. Благодарно охая‚ Каллист удалился.

Оставался еще один проигравший — Кассий Херея. Преторианский трибун подошел к ложу Августы, багровея лицом, наклонился (тут по губам его пробежала судорога отвращения — стопы Цезонии, сами по себе не вызывавшие у него ни малейшего желания их поцеловать, были сплошь облеплены слюной Калигулы) и несколько раз прикоснулся к ногам императрицы щекой, выбирая места посуше.

— Э нет, друг, так не годится, — сказал Калигула, внимательно следивший за действиями Кассия Хереи. — Давай-ка расплачиваться за проигрыш звонкой монетой, а не фальшивкой!

Херее пришлось наклоняться опять. Цезония, заметив нерешительность преторианца, капризно поджала губы. Когда Кассий Херея принялся за поцелуи, ноги Августы пришли в движение — Херея лобызал ноги Цезония, а Цезония все норовила то засунуть их в рот Херес, то зажать пальцами его нос…

Калигула хохотал, Каллист вежливо улыбался — игра, и в самом деле, получалась презабавнейшая!

— Ну довольно, довольно… — наконец проговорил сквозь смех Калигула, и преторианский трибун, сгорая от стыда, вновь занял свое место.

Игроки опять по очереди бросили кости. На этот раз фортуна улыбнулась злосчастному преторианцу.

— Ну где там твои… — проговорил с загадочной улыбкой Калигула. — Давай их сюда — делать нечего, мы проиграли…

Кассий Херея несколько мгновений не шевелился. Утонченность лица его — печать страха — сменилась какой-то суровостью, развисшие губы твердо сжались. Трибун закинул свою ногу на стол.

Калигула, казалось, спокойно поцеловал ногу победителя — только Каллист заметил, как на миг злобно сузились его глаза.

— Ну, что же ты? — прикрикнул император на Цезонию. — Не видишь — тебя ждут!

Кисло сморщившись, Цезония отвесила пару поцелуев.

Последним оказался Каллист. Медленно, как бы извиняясь за то, что в присутствии владыки ему приходилось целовать ногу кому-то другому, он приложился к стопе Хереи…

— Что же, продолжим игру, — мрачно сказал Калигула. — Где там кости?

Кости пошли по новому кругу. Все молчали — Калигула молчал. Победителем на этот раз случай выбрал Каллиста.

— Давай, Каллист-голова, забрасывай свои ноги на стол — ты видел, как то ловко проделывал Херея‚ — проговорил Калигула, внимательно всматриваясь в грека, — забрасывай обе, чего уж там…

— Да я скорее готов собственноручно отрубить их, чем пойти на такое! — продолжал Каллист. — Нет, ни за что!

— Ты отказываешься выполнять мой приказ? — император был будто бы удивлен. — Тогда я заставлю тебя!

Калигула поднялся со своего ложа.

Каллист словно увидел явление какого-то божества: он в страхе вытянул вперед руки, резко отшатнулся, не удержавшись, упал со своего ложа, простонал (Цезония стала подсмеиваться) и задом, задом пополз от стола.

— Ну… — грозно промычал Калигула.

Каллист сделал рывок назад и свалился в бассейн.

— Тону! Тону!.. — истошно завопил, барахтаясь, грек. — Тону!

Цезония тоже приподнялась, чтобы лучше видеть, как барахтается Каллист, а он барахтался просто великолепно: грек то поднимал руки вверх, призывая на помощь; то разводил их в стороны, стараясь удержаться на воде. Разбрасывая мириады брызг, он то громко, сильно кричал, то издавал какие-то горловые звуки, которые обычно издают захлебывающиеся (в бассейне воды было едва ему по пояс). Каллист тонул так забавно, что любой бы рассмеялся, — и божественные супруги весело хохотали.

Повеселившись добрых четверть часа (Кассий Херея все это время молчал, уставившись в стол), Калигула в конце концов позвал рабов, которые и вытащили вымокшего грека. Каллиста тут же переодели во все сухое, и он кое-как, будто утомившись в борьбе с водой, взгромоздился на свое ложе.

— Раз уж ты такой упрямый, придется, видно, тебе уйти отсюда нецелованным, — проговорил Калигула. («Зато и не обезглавленным», — подумал Каллист.) Все же, сдается мне, игра у нас получается неплохо — давайте сыграем еще разок!

Кости опять застучали о стол. Фортуне, наверное, захотелось еще раз полюбоваться, как барахтается Каллист: ему выпала «Венера» — максимально возможное число очков. Грек снова стал победителем.

Цезония захлопала в ладоши — ей тоже не терпелось опять увидеть представление Каллиста, но императору захотелось чего-то нового.

— Ты уже однажды выигрывал, дружище Каллист, — сказал Калигула. — Так не поделишься ли ты со мной своей удачей — не передашь ли ты мне свой теперешний выигрыш?

Когда Каллист увидел выпавшую ему костяшками «удачу», он впервые за всю игру заметно погрустнел — ему не очень-то хотелось вновь плескаться в воде, изображая тонущего. Неудивительно, что, услышав просьбу-приказ императора, он на этот раз совершенно искренне обрадовался.

— Да! Конечно! О чем речь! Все мое принадлежит тебе! — радостно закивал грек.

— Итак, решено — выигрыш мой. (Калигула тяжело посмотрел на Кассия Херею.) Да, я забыл сказать вам — на этот раз мы с вами играли на целование не ног, а…

Тут император, развернувшись на ложе, выпятил в сторону партнеров-игроков свой зад.

— Ах ты, проказник! — засмеялась Цезония, первая с большим удовольствием приложившись к его божественному сидалищу.

— Вот это штука! — весело вторил императрице Каллист и тут же последовал ее примеру.

Кассий Херея не смеялся.

— А где же Херея? — поинтересовался Калигула, оглядываясь. — Что-то я не чувствую его преданного дыхания!

В голове пожилого воина мелькали обрывки каких-то мыслей: достоинство, честь, верность, долг, предательство, смерть… Последнее обстоятельство, возникнув, не исчезло, как прочие, но мгновенно увеличившись, поглотило все остальное. «За невыполнение приказа цезарь и да покарает меня смертью», — загремели в ушах Хереи слова из клятвы, которую каждый преторианец давал гению императора.