Чем старше становился Дэн, тем больше оказывался мир, в котором он жил, где было много чужих людей, шумных машин, где встречались и другие собаки. Дэн гордо шёл рядом с хозяином, готовый тут же зарычать: в щенке постоянно жило чувство, что хозяина нужно защищать от всех, даже от наглых и глупых голубей, которые сновали по тротуарам.

К этому времени Дэну исполнилось семь месяцев. Это был высокий, ещё нескладный пёс с острыми стоячими ушами на крупной голове. Когда он лаял или улыбался, в его пасти блестели крупные молодые клыки.

Однажды утром хозяин надел на Дэна намордник и, не отпуская с поводка, куда-то повёл. Они долго ехали в трамвае. Дэн жался к ногам хозяина, вздрагивая и поднимая лапы, на которые всё время наступали люди. Ему было жарко, намордник мешал высунуть язык, и, глядя на хозяина снизу вверх округлившимися глазами, Дэн нетерпеливо поскуливал и чихал от неприятных чужих запахов. Наконец они вышли из трамвая и долго гуляли по большому парку, в котором Дэн ещё никогда не был. Ему было спокойно и весело: Дэн прыгал на мягкие кучи опавшей листвы, грыз палки и носился среди деревьев, гоняя медлительных ворон. И лишь разноголосый, всё нарастающий лай привлёк его внимание. Он насторожился и заволновался.

Его ошеломило множество собак — больших, шумных и сильных. Овчарки, колли, эрдельтерьеры обступали его, бесцеремонно обнюхивали, рыча и скаля зубы; Дэн вертел головой, не зная, куда деть своё большое неуклюжее тело. Подошёл, отогнав собак, хозяин, и Дэн благодарно положил лапы ему на грудь.

С этого дня Дэн вместе с хозяином стал заниматься на собачьей площадке. Понятливый и смышлёный, он на лету схватывал все команды; жадно следя за хозяином, чутко ловил интонации родного голоса. Долго и с трудом давались Дэну прыжки через высокий барьер. Неловко цепляясь за него большими длинными лапами, он тяжело переваливался на другую сторону и неуклюже прыгал вниз.

Собаки, которые вначале так испугали Дэна, были вовсе не страшными. Они были такими же молодыми и весёлыми, как и он, и после тренировок, во время отдыха, затевали между собой весёлые игры. И хотя Дэна иной раз трепали взрослые и очень сильные псы, это не огорчало его. Дэн не боялся ни собак, ни чужих людей.

Пришла зима, с белым снегом, в котором Дэн любил валяться, с занятиями на площадке, которые он радостно ждал.

Весной, когда Дэну исполнился год, он стал совсем взрослым и, наверное, красивым. По крайней мере, чужие люди всегда говорили о нём «красавец!», и Дэн понимал, что это очень хорошо. Но главное — рядом с ним был его хозяин, по которому Дэн скучал каждый день, когда тот уходил на работу. И каждый раз, встречая его, радовался, скуля от избытка чувств.

Это воскресенье началось как обычно. Сегодня идти на площадку. Поскуливая от нетерпения, Дэн вертелся возле хозяина и не замечал, что тот был как-то по-особенному молчалив и хмур. Хозяин долго запирал дверь, и Дэн несколько раз ласково ткнулся носом в его руки, пытаясь поторопить его.

В знакомом парке Дэн издали услышал громкий лай. Нет, эго был не тот лай, которым лаяли собаки на тренировках. Это была отчаянная мольба, слившаяся в один гнетущий и пугающий вой. Шерсть на загривке у Дэна поднялась, и он вопросительно посмотрел на хозяина. Хозяин шёл молча и смотрел куда-то поверх Дэна. Иногда он звонко хлестал поводком по стволам деревьев. Хозяин был с ним, а значит, всё хорошо. И Дэн оживлённо побежал вперёд.

На площадке было множество овчарок. Но все они были почему-то привязаны к забору и столбам, все беспокоились, лаяли и выли, хотя их не дразнил, как обычно, большой человек в телогрейке, на которого бросались Дэн и другие молодые собаки по команде своих хозяев. Среди знакомых собак Дэн узнал подругу по тренировкам, молоденькую овчарку Вегу. Он дружески ткнул её носом и завилял хвостом, но вдруг увидел, что она совсем не замечает его. Вега дрожала, её глаза, полные страха, смотрели мимо него. Ему стало страшно. Он почуял беду. Тихое рычание заклокотало в горле, шерсть встопорщилась на загривке. Хозяин повёл его мимо собак, потом тоже привязал к забору. Дэн заскулил. «Ждать», — сказал хозяин и исчез в толпе людей.

Теперь, когда Дэн был привязан, он уже не мог освободиться от охватившего его страха. Хозяин сказал ему «ждать», а значит, он вернётся и заберёт его! Дэн оглянулся на метавшихся и скуливших собак. Взглянул на людей, которые чего-то ждали. Ни Дэн, ни другие собаки не знали, что их привели сюда на продажу. Они просто чувствовали: приближается беда.

Около забора остановилась машина. На площадке, один за другим, появились люди в одинаковой одежде. От них неприятно пахло кожей и железом. И сразу злобно, захлёбываясь от ярости, на них залаяли собаки. К Дэну подошёл хозяин, и когда Дэн радостно бросился к нему навстречу, вдруг грубо оттолкнул его ногой: «Тихо, Дэн!» И Дэн, не узнав его сухого голоса, обиженно притих. Он увидел, как Вегу окружили эти чужие люди. А потом потянули её за поводок и куда-то повели. В огромном неуклюжем наморднике Вега показалась ему маленькой и жалкой.

Дэн вдруг ослабел. Земля уходила из-под лап. Он смотрел на хозяина. Когда к ним подошли пахнущие железом люди, хозяин заволновался, схватил за ошейник рычащего Дэна, торопливо заговорил: «Я сам, сам на него надену ошейник, а то он не дастся вам…» Дэн доверчиво подставил хозяину шею и морду, прижался к его ногам, не переставая рычать на чужих. Хозяин о чём-то говорил с людьми, и когда Дэн услышал: «Да, кобель, полтора года, кличка Дэн», то завилял хвостом.

Когда чужие немного отошли от него, Дэн и вовсе успокоился. Он попытался лапами содрать большой неудобный намордник, но у него ничего не получилось. Рука хозяина вдруг коснулась его головы:

— Прощай, Дэн! Домой — фу!

Дэн ничего не понял и снова испугался. А хозяин повернулся к нему спиной и пошёл…

Дэн стоял, вытянувшись в струнку и навострив уши. Лапы мелко дрожали. Он смотрел на спину хозяина и всё ещё не верил, что тот уходит. Хозяин оглянулся и посмотрел на Дэна. Они встретились взглядами. Глаза хозяина заморгали и опустились.

Люди уходили. Вега завыла, протяжно и тонко. Разномастные овчарки лаяли и метались. Только большой серый пёс стоял молча. В его глазах застыла тёмная глухая тоска.

Потом их долго везли в холодном железном ящике. Выли, лаяли и скреблись собаки. Дэн лежал, безучастный ко всему. Машина иногда останавливалась, входили люди и уводили по нескольку собак. И машина ехала дальше. Дэн лежал на сыром холодном полу и всё ещё не мог понять, почему его любимый хозяин оставил его.

Когда машина снова остановилась, Дэна дёрнули за поводок. Уже не рыча и не огрызаясь, он послушно пошёл за человеком. Его долго вели вдоль ряда клеток. В нос то и дело ударял резкий запах. Клетки были такие тёмные, что собак, сидевших в них за толстыми сетками, почти не было видно. Некоторые собаки бросались на сетку и рычали на Дэна, а он только растерянно и непонимающе оглядывался на них. Наконец они пришли. Человек, отстегнув поводок, снял с Дэна намордник и подтолкнул его в клетку.

Дэн заметался в тесной клетушке, жадно обнюхивая решётку, стены и пол. Клетка пахла разными собаками. Запахи были старые и совсем свежие. Дэн просунул нос в щель в стене и встретился с носом другой, знакомой ему собаки. От неожиданности он радостно вильнул хвостом. Это была Вега, которая тоже узнала Дэна и теперь жалобно скулила.

Стемнело. Дэн всё ходил по клетке. Он сгорбился, опущенный хвост был неподвижен, и только уши и глаза чутко следили за тем, что происходило вокруг. Не взглянув на принесённую еду, он наконец лёг у самой сетки, просунув сквозь неё нос.

Ночью с отчаянием выли новички. Яростно лаяли, отвечая на их вой, собаки-старожилы. Вега тонко подвывала и повизгивала. А Дэн молчал. Иногда он впадал в дремоту, и ему снилось его тёплое и родное место, его хозяин… Но видение исчезало, он просыпался, и сетка по-прежнему больно давила на его нос. Не проходила тоска по хозяину, по его голосу и ласковым рукам.