– Я парень, Гамлет.

– Я уже давно об этом жалею, – он прижимается ко мне еще плотнее. – Но с каждым разом сожаления все призрачней и невесомее. Особенно когда я чувствую, что и тебе не все равно.

– Просто у меня давно никого не было, – пытаюсь я все же вырулить из ситуации.

– Это почему-то радует, – сообщает задумчиво Гамлет. – Поцелуй меня. Как тогда, помнишь?

Хочу… хочу…

Хочу впечатать в себя его теплое тело, почувствовать тяжесть. Выкинуть из головы все мысли. Наблюдать, как меняется его лицо от разного градуса удовольствия. Узнать те границы, за которые он готов шагнуть. Увидеть, как его тело реагирует на меня. Хочу почувствовать всю степень возможного бесстыдства…

– Нет, – но мой лимит здравого смысла уже заканчивается.

– Один раз. Прошу, – Гамлет склоняется к моим губам, чуть касаясь их, вымаливая просьбу.

Я не соглашаюсь… нет… Я рефлекторно раскрываюсь ему навстречу, и в груди тяжелеет и обогащается чувствами бестолковое сердце. Правильный, приносящий удовольствие, заставляющий продлевать его поцелуй. Оторваться на короткий глоток воздуха и вновь возвращаться. Руки оглаживают, тянут к себе, обнимают, держат…

Гамлет разрывает поцелуй и, чуть приподнимаясь, смотрит на меня.

– Уйдешь?

Ответ бессмыслен, как и мои действия, но я, хоть и опьяненный желанием, тяжело стекаю с кровати и плетусь в комнату… Какая разница, уйду я или нет, если один поцелуй спустя вселенную опять меняется, как при повороте трубки калейдоскопа? Какая разница, в какой я сейчас кровати, если мысленно отдаюсь ему до самого донышка? И он знает это, и я знаю это. Что же происходит? Что за новую главу я открыл только что?

Смелости на утро не хватает. Поэтому, как только ночь за окном линяет в серый рассвет, я тихо собираюсь и, стараясь не шуметь, крадусь к входной двери.

– Не думаешь же ты, что я сплю? – останавливает меня на полпути голос Гамлета.

– Думаю, может быть, ты сделаешь вид, что спишь. Так было бы удобно и тебе, и мне.

– У меня, может быть, тут взрыв стереотипов и сдвиг шкалы ценностей.

– Сильный сдвиг? – не поворачиваясь, интересуюсь я.

– Колоссальный. Как дальше жить будем, Жек?

Я слышу, как диван прогибается под Гамлетом, слышу его шаги, чувствую спиной тепло его тела. Руки обнимают меня и притягивают к себе, он зарывается носом в мою макушку и вдыхает.

– Уйдешь? – опять спрашивает он.

Утвердительно киваю, скорее себе, чем ему.

– Может, забудем? – предлагаю я.

– Думаешь, получится?

Утро красит нежным цветом… Ничего оно не красит, оно сонно кутает в блеклые оттенки дома, редких прохожих, деловито снующих воробьев. Даже машины урчат лениво, позевывая, бурчат на беспокойных хозяев и еще сонных пешеходов. Я ежусь от утренней свежести и от ощущения пустоты. Я все правильно сделал, уговариваю я себя. Правильно. Моя жизнь и так завязана в такие узлы, что проще рубануть, чем распутывать. Не умею я выбирать людей. Илья не тот, Егор тот, но не про мою честь, Гамлет… Да ничего бы не получилось, еще раз убеждаю себя. Была бы ночь, а потом было бы неловкое утро с привкусом сожаления, убегающие взгляды, еще пара неловких моментов и конец. Так же? Я вздыхаю и соглашаюсь сам с собой, но где-то на задворках сознания мечта, грустно улыбнувшись, шепчет: «Печальная получится у тебя глава… про одинокого человека…» Чаю бы черного, с капелькой Бехеровки, чтобы разогнать стынущее под сердцем горе.

========== Обыкновенное чудо ==========

– Ты мне можешь просто ответить? Я не прошу ключи от квартиры, пароли и явки. Я просто прошу сказать мне, что он любит? – голос Гамлета гремит из кабинета.

Я останавливаюсь в недоумении. Что его привело в наш ресторан и чего он хочет?

– Я не могу тебе ПРОСТО ответить, – орет в ответ Мартин. – Ты не тот, с кем прокатит дружеская беседа о Жеке. Зачем тебе это нужно?

– Боюсь, ответ тебе не понравится.

– А то я сейчас в восторге.

– Я решил попробовать… попробовать… фух… сложно-то как… поухаживать за ним.

Я в ступоре застываю под дверью. Судя по гробовому молчанию, Мартин испытывает аналогичные ощущения.

– Что, прости? – недоверчиво уточняет Мартин, и я в согласии с ним киваю головой.

– Я хочу быть больше, чем… чем никто. Поэтому и хочу знать о нем больше.

– Женька в курсе?

Толкнув дверь в кабинет, я объявляю:

– Теперь в курсе и, мне кажется, мы с тобой это уже обсудили.

– Уже обсудили? – Мартин с любопытством подается мне навстречу. – Когда это вы успели? – с видом оскорбленной дуэньи вопрошает он.

– Не обсудили, – возражает Гамлет. – Ты внес предложение, я обдумал и решил вынести встречное.

– Ничего не получится, Гамлет, – я устало опускаюсь на стул. – Я не Ева, что бы ты там не придумал. Большую часть времени я вот такой, обычный, уставший, приземленный парень. Все, что я хорошо умею, это делать чай. Никаких явных и скрытых талантов. А Ева… это так, случайная личная слабость, сбой психики ли, генная мутация… не знаю… этому есть масса объяснений. Да и вообще, – решаю я поставить точку в этой истории, – может быть, у меня кто-то есть?

– Егор? – стылым тоном интересуется Гамлет.

Я пожимаю плечами. Можно, конечно, соврать. Но не хочу.

– Да, Егор. Нет, мы не вместе и да, я люблю его. Место не вакантно, понимаешь?

Гамлет молча переваривает эту унизительную сцену, Мартин стоит, отвернувшись к окну с отсутствующим видом, я бессмысленно вожу по полированной столешнице пальцами.

– Я очень долго жалел о том, что ты не девушка, – глухо начинает Гамлет. – Такое глубокое, очень болезненное чувство, Жень. И каждый день оно грызет и грызет. Я смотрю на тебя, вижу твою улыбку, и мне мучительно хочется поцеловать в уголок рта. Смотрю, как ты перебираешь эти свои коробочки, чашки, и хочется сплести пальцы, прижать к себе и подышать тобой. Вижу, как ты опускаешь глаза во время церемоний, и мне хочется, чтобы, поднимая их, ты первым делом находил меня, а потом замечал уже весь мир. Той ночью я вдруг понял – какая разница, какого покроя вещь прикрывает твое тело? Какая разница, если под этой вещью все равно ты. Я понимаю, что значит занятое сердце. Ты же занимаешь мое, хотя мне и многое не понятно, трудно принять, трудно осмыслить. Но ты его занимаешь. Скажи мне, Жень, у меня совсем нет шанса? Если нет, я уйду, потому что понимаю, что выцарапать, выкинуть, пододвинуть кого-то из сердца, души невозможно… Я так чувствую.

Я молчу. Молчу, потому что сердце сжимается просто невероятным спазмом надежды, я боюсь поднять на него глаза и поверить. Я боюсь…

– Скажи, мне уйти? – тихо просит Гамлет.

Как трудно удерживать рухнувшее небо.

Как трудно принять те слова, о которых мечтать-то себе не разрешал.

Как трудно поверить.

Разжать руки, которые цеплялись за привычные уступы.

Разжать и полететь… Вверх или вниз?

«Не отпускай, – звучит тихий, наполненный колокольными нотами слез голос Евы внутри. – Я, может, и нечто лишнее, слабость, сбой… Но я твоя часть, и мы нужны ему вместе».

– Не уходи, – позволяю я себе первую каплю надежды. Терпко-сладкой надежды.