Важное значение в этой области после Аргирокастра имел город и крепость Цанха (Ζαγχα), откуда имеет происхождение известная в истории империи семья Цанихитов (Ζανηχιται). Упоминается великий коноставль и кефал Палеомацуки Константин Цанихит (Ваз. акты ful. 87), эмир-гаум Цанихит (Панар. а. 1344), Севаст Цанихит (а. 1332), великий стратопедарх Севаст Цанихит; Михаил Цанихит, ослеплен в 1349 г. (Панар. 276); эпикерн Иоанн Цанихит, завладел крепостью Цаниха в 1332 г. Другая крепость — Хериана (Хεριανα). Под 1355 г. о ней упоминается в таких выражениях: «Вышедши в поход, дука Халдии Иоанн Кавасит захватил Хериану и пленил ее».

В Трапезундской империи, в особенности на окраинах, встречаем многократные попытки к образованию самостоятельных политических групп, которые служили резким выражением центробежных стремлений в составляющих эту империю частях.

После Трапезунда важнейшее значение имели города: Триполи, Керасунт, Орду, Самсун, Униэ, и исключительно важное значение имела крепость Лимнии.

Начнем с Триполи. Он находился между Трапезундом с востока и Керасунтом с запада. Несмотря на свое выгодное морское положение, Триполи, или ныне Тиреболи, никогда не играл значительной роли вследствие соперничества и близости, с одной стороны, Трапезунда, с другой — Керасунта. Из Триполи пути сообщения с внутренней страной через Эрзинжан, Камаху, Сивас и Карахиссарь гораздо короче и менее подвержены опасностям от высоких гор и заносов снегом, чем из других приморских городов. Правда, в эпоху империи этот город нередко видел в своих стенах царей, которые охотно избирали его для летнего пребывания. Во время покорения города турками местные жители спаслись в крепость Петрома, находящуюся в 25 верстах от Триполи. Поблизости были серебряные руды, в настоящее время оставленные.

Керасунт носит имя от знаменитых еще в древности вишневых садов. Керасунтский порт прежде имел большое значение; следы прежних сооружений для безопасной стоянки судов можно видеть еще и ныне. В эпоху империи это была сильная крепость, остатки которой и в настоящее время свидетельствуют о важном значении его в военном отношении. Как самый город, так и ближайшие окрестности обилуют остатками церковной старины.

Не в дальнем расстоянии от Керасунта находился город Орду, турецкой постройки. Окрестности его представляют исторический интерес; поблизости был город Котиора, нередко упоминаемый в эпоху Трапезундской империи. Точно так же поблизости следы города Полесиона, давшего имя всей области, мыс Ясон и многочисленные остатки церквей и монастырей. Гавань Бона, лучшая по всему побережью Черного моря, Терме, откуда Термодань Трапезундской эпохи, которым означается граница империи, приводят нас к местности, где была пограничная крепость Лимнии, о которой мы предлагаем в дальнейшем специальное исследование. Там же даны замечания о средневековых укреплениях и городах: Фица, Униэ, Терме, Чартамба (на Итиль Ирмаке), которые отделяли империю от византийской области Пафлагонии.

По большой дороге от Трапезунда к Эрзеруму находится несколько пунктов, имевших в Средние века большое значение. Таков город Эрзинжан (Еrzinga, Еriza), известный с первых годов христианской эры, Кемаха, или Камаха, на Евфрате, в 38 километрах от Эрзинжана и в 214 от Эрзерума. О древности города свидетельствуют крепостные сооружения. Байбурт находился на большой и политической дороге к Персии через Эрзерум, играл важное торговое значение в Средние века как пограничная крепость, охраняемая гарнизоном, на обязанности коего была и безопасность торговых караванов; он находится в 77 километрах от Эрзинжана на р. Чорохе, впадающей в море у Батума. Испир также на р. Чорохе в 77 километрах от Байбурта, в 143 от Эрзинжана и в 55 от Эрзерума. Сатала, пограничный город (Sadagh), митрополичья кафедра. Последние города, начиная от Эрзинжана, постепенно выпадали из-под власти империи, переходя под власть турецких и сельджукских эмиров.

В истории Трапезундской империи весьма важное значение имеет крепость и гавань Лимнии. Это была, с одной стороны, своего рода «Петропавловская крепость», с другой — излюбленное место стоянки имперского флота, сторожевой пост трапезундской государственной территории. У писателей весьма часто встречаются упоминания о Лимниях, по которым легко составить себе идею политического и военного значения местности. Но крайнее удивление вызывает то обстоятельство, что на обычных картах положение этой крепости не обозначено, а если на некоторых и указывается, то без твердых оснований, и потому не может быть приурочено к строго определенной местности. Между тем одно из главных требований истории, стоящее впереди других, — определить время и место события, т. е. хронология и география. Так как вопрос о Лимниях представляется малозатронутым в географии Черноморского побережья, то находим уместным начать с рассмотрения летописных данных, в которых упоминается эта местность. К крайнему сожалению, мы не могли найти руководящих указаний по нашему вопросу ни в превосходных географических сочинениях Карла Риттера и Реклю, ни у путешественников по Малой Азии и Черноморскому побережью, как, например, у Гамильтона. Вследствие этого у историков Трапезундской империи Фальмерайера и Финлея местоположение Лимнии возбуждает сомнение и у них самих, и у читателей.

Главные места о Лимниях находятся у историка Панарета. В первый раз Лимнии упоминаются под 1297 г.: «И затем снова сел на свой стол Колоиоанн Комнин, и процарствовав все 18 лет, умер в Лимниях в августе… 1297» (και πάλιν άπεκατέστη εις το σκάμνιν ό Καλοϊωάννης ό Κομνηνός και βασιλεύσας τα πάντα έτη 18 έκοιμήθη εν τοις Λιμνίοις μηνός Αύγουστου…έτους 1297)). В царствование этого государя, прибавляет писатель, турки овладели Халивией, и постигли эту страну большие опустошения, так что не стало в ней ни людей, ни животных. Второе упоминание под 1340 г.: «В месяц июль 8-го дня евнух вышел из Лимнии с большим войском» (κατά δε Ίούλιον μήνα β' ήμερα έλθών ό μέγας δούξ Ιωάννης ό έκτομίας εκ των Λιμνίων μετά φωσάτο πολύ). В это время Трапезунд испытывает небывалую невзгоду, выразившуюся в жестоком междуусобии. Лимнии не раз играли в этом и следующем году значение как место заключения государственных преступников, где их и казнили.

Для целей наших разысканий преимущественно важны следующие места: под 1340–1343 гг., под 1351, 1356, 1366, 1379 и 1386, которыми мы и воспользуемся в следующей главе.

Таким образом, на расстоянии почти сотни лет занимающая нас крепость играет в летописи Трапезунда важную роль, и тем удивительнее то обстоятельство, что с конца XIV в. память о ней до крайней степени затемняется. В самом деле, хотя на карте Spruner-Menke (Hand-Atlas) нанесена местность Лимния между Униэ (Оinaeum) и Самсуном, но это сделано вопреки историкам, как об этом свидетельствует следующее замечание в атласе (Vorvort, 47): «Заключение Фальмерайера о положении Limnia неприемлемо… В 1379 г. трапезундский император, обручив свою дочь с Тажеддином-челеби в Инее (Униэ), отправился в Лимнию именно с целью передать ее своему зятю, о чем умалчивает придворный историк». Правда, почтенному географу можно было бы указать, что под 1386 г. у того же придворного историка находим совершенно неприкровенное признание, что царский зять, вышеупомянутый, был теперь эмиром Лимний и что, следовательно, в известии Панарета под 1379 г. следовало сделать небольшую поправку текста. Но что положение Лимний и после Фальмерайера не выяснено, об этом можно заключить по заметке в истории Финлея[84] (р. 440 п.). Само собой разумеется, в дальнейшем нам предстоит считаться главным образом с приведенными местами Панарета, в коих можно находить при сопоставлении их и надлежащем анализе достаточный материал для твердых заключений по поставленному вопросу о положении Лимний. Но прежде чем приступить к этому, считаем необходимым обратиться к авторитетным известиям тех путешественников, которые заведомо посещали те местности, где находилась крепость Лимний. Не может возникать сомнения в том, что в названии Лимний имеем греческое слово λιμην, т. е. местность на озере, гавань с лежащими поблизости озерами, откуда употребление множественного числа «Лимний». Но возьмем хотя бы подробный перечень морских гаваней и населенных мест на южном берегу в труде Гамильтона. По пути от Трапезунда к Синопу он отмечает Inji-liman, к востоку Joros, Buyun-liman, Kaik-liman, Bona-liman. Последний, говорит он, считался лучшей стоянкой и предпочитается даже Синопской гавани. Эта гавань находится на восток от Орду[85]. И притом, проследив весь путь Гамильтона до Самсуна, мы должны прийти к заключению, что у него не отмечена та гавань и крепость при ней, которая нас занимает. Как это объяснить? Невероятно, чтобы трапезундская крепость Лимний была совсем уничтожена, хотя замечание Клавихо[86] о гавани Леона, у которой находится замок наверху скалы, разграбленный генуэзцами тому назад четыре года, могло бы гораздо основательнее быть применено к Лимниям, чем к Леону[87]. Некоторый свет на встречающиеся в таких материалах пробелы по отношению к ознакомлению с черноморскими берегами бросают заметки, встречающиеся у Гамильтона и у других, из которых видно, что иногда путешественники предпочитали пользоваться морскими средствами передвижения, чтобы не подвергаться непреодолимым затруднениям пути по берегу[88], и потому оставляли необследованными некоторые части береговой полосы. То же самое можно указать в описании Риттера.