2 часа ночи.

Центральный парк, Нью-Йорк, на арке Рамбл-Стоун.

После ножевой раны счет из химчистки просто астрономический.

Люк Оливер посмотрел вниз, на серебряный клинок, застрявший меж его ребер, а потом перевел взгляд на единственного человека среди живых, с которым знаком еще с той поры, когда отзывался на имя Лючиан Оливьери.

— Маэстро, любого другого я бы за такое убил.

Люк вытащил нож, поморщившись, когда лезвие задело ребро, вытер клинок о джинсы, а затем положил его в карман.

— Ты же не хочешь его вернуть, верно?

Другой мужчина, лицо которого было скрыто в тени, отбрасываемой полями фетровой шляпы, рассмеялся. Такой звук мог бы получиться, реши какой-нибудь гигант подробить сапогами булыжники. Слушать это — то еще удовольствие. Люк подозревал, что маэстро сознавал эффект от собственного смеха и использовал его как главное оружие всей своей жизни.

— Считай это подарком. И я просто проверил на всякий случай. Как только серебро начнет жечь тебя как кислота… — пояснял маэстро.

— Я знаю условия своего проклятия, — перебил Люк, не желая слушать очередное напоминание. Прошлое пора отбросить прочь. – Чего ты хочешь? Мне пора на работу.

— Ты все еще этим занимаешься? Пытаешься спасти мир из своего убежища в сырых, унылых закоулках Бордертауна?

Теперь уж рассмеялся Люк.

— У меня нет никаких убежищ — всего лишь дрянной офис. И я пытаюсь спасти только одного человека. А мир пусть катится ко всем чертям, мне плевать. Сейчас я слишком занят, чтобы вспоминать старые добрые времена.

— У нас таких воспоминаний нет. Мы сражались на противоположных сторонах. Твоя мать была убийцей.

— Даже у врагов есть старые добрые времена. И моя мать была убийцей-аристократкой. Нельзя не признать, что Лукреция Борджиа убивала стильно, — спокойно возразил Люк и умолк, наблюдая, как трое головорезов, вонявших дешевым бухлом и едким дымом, прогуливаются под аркой, обмениваясь резкими и богохульными ругательствами. Они были уверены, что являются самыми крупными хищниками в темнейшие часы ночи. Люк мельком задумался: а что сделают эти бандиты, если он спрыгнет вниз и покажет им лицо и силу настоящего зверя?

Без сомнения, намочат штанишки и убегут, зовя мамочку.

— Ты все еще охотишься на преступников? – с легким любопытством спросил маэстро, будто интересовался погодой. – Тебя тянет преследовать их, словно дичь? Убивать? Сжигать дотла?

Да.

Всегда.

Нет.

Никогда.

По крайней мере не снова.

Люк решил увильнуть от ответа:

— Если желаешь сообщить мне что-то важное — у тебя ровно одна минута.

Маэстро вытащил из кармана куртки конверт и протянул его собеседнику, а затем произнес два слова, которые Люку не хотелось слышать больше никогда.

— Черный лебедь.

Это потрясало и сбивало с ног не хуже арбалетного болта. И Люк свалился с арки, но вовремя опомнился и с присущим ему изяществом приземлился на дорожку четырьмя метрами ниже.

Маэстро снова рассмеялся и, прежде чем исчезнуть, бросил конверт в объятья ночного воздуха. Люк машинально поймал летящее вниз послание и не удивился, обнаружив в уголке рельефный черно-красный знак: яркая, изгибающаяся шея черного лебедя на фоне креста Тамплиеров словно насмехалась над детективом своей элегантностью.

Люку нужно вернуться в Бордертаун, назад в свой офис. Пропавший ребенок клиента намного важнее, чем все, что находится в этом конверте. Люк сожжет его. Уничтожит все свидетельства того, что Лига запустила свои скользкие щупальца в его сторону, и продолжит жить так же, как последние несколько дней. Люк убеждал себя в этом, разрывая конверт прямо на дорожке и вынимая наружу содержимое. Фотографию.

Лунный свет, казалось, ласкал женщину на картинке, освещая ее идеальные скулы, изгиб щеки и выражение лица, настороженное, но вместе с тем — кристально чистое. Мир сошел со своей оси, и кончики пальцев Люка засияли синим огнем и чуть было не сожгли изображение прежде, чем он успел потушить пламя. Люк уставился на фото, так и оставшееся в идеальном состоянии, не считая обожженных краев. И тут внутри него запылал другой костер. Он знал эту женщину: ее звали Рио Джонс. Она работала велокурьером в службе доставки. Иногда Рио завозила ему в офис посылки, но Люк сводил общение с ней к минимуму. Восхищался ею издалека, но и пары слов в ее присутствии не сказал.

Она была слишком красива, слишком энергична и слишком опасна для Люка с его ограниченным запасом самообладания. Последнее, в чем он нуждался, – такая помеха в жизни. Но теперь Лига Черного лебедя вернулась, приказывая ему связаться с Рио Джонс.

Бессмертному ни минуты не дают вздохнуть спокойно.

Рио Джонс чувствовала, что у нее остался максимум час до того, как ее найдут. Такое вот «везение»: то она оступится на колдобинах на обочине, то упадет с велосипеда на центральной дороге Бордертауна в час-пик, а вот теперь средь бела дня на ее глазах какой-то злодей со сверхъестественными способностями похитил ребенка.

Сильнейший маг. Рио уловила в его мыслях что-то неправильное – что-то чужеродное – и чуть не попала в аварию на велосипеде, когда повернулась, чтобы посмотреть, кто или что издает этот ужасный шум. Такси не сильно-то ее и подрезало – работая в «Поставках Сирены» и доставляя посылки, Рио попадала в переделки и похуже.

Правда, сотрудники большинства модных компаний, куда осуществлялась доставка, вряд ли поверят, что хозяйка нанятой ими курьерской службы – настоящая сирена. Их волновала лишь гарантия пунктуальности. Офелия предпочитала использовать в качестве курьеров людей. Она утверждала, что пусть они и медленней, но их не так уж легко отвлечь. И люди надежнее. Поэтому сирена могла без помех заниматься своей оперной карьерой, вместо того, чтобы тратить время на разборки между фейри и демонами, неспособными доставить посылки вовремя. Пунктуальность правила бал в жестоких войнах компаний велокурьерской доставки, а Рио замечательно умела притворяться обычным человеком.

Она чуть не зарычала при мысли о начальнице и ее чертовых правилах. Если бы не необходимость доставить посылку в срок, то Рио никогда бы не срезала путь через этот переулок, и не свернула бы за угол, и не заметила бы, как высокий темноволосый мужчина выскочил из лимузина и схватил малышку.

Девочка закричала, Рио ударила по тормозам и перелетела через руль велосипеда. А ублюдок-похититель окинул ее таким взглядом, что между ними пронеслась горячая волна темной энергии. Черные, практически лишенные белков глаза мага попытались проникнуть в сознание Рио, но сопротивляющаяся девочка снова вскрикнула. Злодей швырнул ее в лимузин, захлопнул дверь и еще раз мельком взглянул на свидетельницу, стоящую на коленях на грязном асфальте и истекающую кровью. Затем долговязый похититель устроился на переднем сиденье рядом с водителем. Когда преступник передумал и остановил лимузин, Рио уже убегала со всех ног, оглядываясь через плечо. Она позвонила по одноразовому телефону в контору шерифа, анонимно сообщив о похищении и продиктовав номера машины, хотя все это без толку.

Закон покинул Бордертаун во время последней устроенной демонами революции, когда бунтовщики съели шерифа. И беззаконие притягивало очень многих — как людей, так и других тварей. Они жили, работали и играли на пяти квадратных милях иной реальности, что скрывалась за, под и между улицами Манхеттена. Бордертаун напоминал Дикий Запад, где роли ковбоев и преступников обычного пограничного городка исполняли демоны и фейри.

Смертельно опасные создания, независимо от наличия у них шестизарядного револьвера.

Но Рио все равно сделала этот бесполезный звонок и несколько минут спустя, дрожа от нервозности, бросила телефон в первую же попавшуюся урну, почему-то смутно припоминая, что похититель может выследить ее по мобилке.