Они дошли до небольшого поворота-тупика, куда не добралось пламя, — до двери в конце этого коридора и замерли, изучая её.

— Андре, ты можешь сказать, что там?

Мальчишка прошёл между потеснившимися мужчинами и приложил ладошку к неструганым доскам, мохнатым от застаревшей паутины. Застыл.

— Там река, — сообщил Андре. Послушал снова и кивнул самому себе. — Река внизу.

— То есть выход выводит на обрыв, — подытожил Хакон и обернулся. — Возвращаемся.

Больше всех возвращению обрадовался Стеин. Он даже взял Андре на руки, чтобы мальчишка не мешал быстрому шагу взрослых. Впереди заспешила Бетани. Замыкал цепочку исследователей Хакон, который с лёгким недоумением размышлял, стоит ли брать с травницы клятву никому не разглашать тайну замка. Пришёл к выводу, что не стоит. Она с ними заодно и наверняка понимает, что некоторые вещи должны оставаться секретом для большинства в замке. Вот если будет ситуация, когда тайну придётся разгласить…

“Почему ты пытаешься впустую раздумывать над тем, что тебе не нужно? — мысленно спросил он себя. И усмехнулся. — Боишься снова думать о той, что согревает тебе постель, пока тебя нет?”

Когда выбрались из потайного хода, первым делом почистились, и травница сказала, что подметёт всю грязь, которую они нанесли, чтобы никто утром не догадался об их странном походе. А пока она взяла за руку спущенного на пол Андре, который с трудом открывал глаза, нечаянно убаюканный Стеином и тёмными переходами, и повела его в его комнаты уложить спать.

Стеин стряхнул с себя пепел и крошки грязи и поспешил к себе. Хакон же дождался Бетани и помог ей собрать всё, что четверо поневоле наследили. Затем травница кивнула ему и пошла к лестнице, в свои комнаты, среди которых было и помещение для раненых и болящих.

Хакон оглянулся на дверь в комнату Андре. Ему показалось, что в том помещении послышался непонятный звук. Обеспокоенный, он быстро вошёл к мальчику. Тот спал на кровати, бережно укрытый одеялом. И Хакон уже спокойней подошёл к окну, проверяя, не раскрыто ли оно. В громадном камине догорали дрова. Подумав, старший Дракон подкинул пару поленьев в очаг, а потом подошёл к постели мальчика.

— Хакон…

— Ты не спишь?

— Сплю. Просто я хочу сказать…

— Что, Андре? — невольно улыбнулся тот, наблюдая, как мальчишка борется со сном, то резко распахивая глаза, то постепенно закрывая их.

— Бетани… С Перси.

— Ты дотронулся до Бетани, — понял Хакон. — Скажешь ей завтра.

— Не скажу… — Мальчишка зевнул и сумел снова открыть глаза. — Она такая… Ей говорить нельзя. Она сразу уйдёт.

Не совсем понявший, что значит “сразу уйдёт”, старший Дракон присел на край кровати и подтянул одеяло, чтобы укрыть мальчишку до подбородка.

— Почему уйдёт?

— Она сильная. Ей говорить нельзя. Она должна сама. Из-за… — Голова мальчишки мягко мотнулась по подушке в сторону, но даже спустя мгновения он заставил себя открыть глаза и договорить: — Она боится из-за Триши. Она думает, что Триша — главное…

— Я понял, Андре, — тихо сказал Хакон. — Никому не скажу. Спи, малыш. Завтра трудный день. У нас у всех.

Он плотно закрыл дверь в комнату Андре, чтобы каминное тепло не выходило в коридор, и пошёл к другой двери. Взявшись за ручку, Хакон постоял немного, чувствуя, что неудержимо улыбается, но не в силах превозмочь странную радость. Ощущение наполненности силой. Силой мощной и грозной. И благодарность той, что лежит в его постели, — за эту силу. Эти два чувства переполняли его, и он всё же сумел преобразовать улыбку в усмешку: будь он прежним, обессиливающим Драконом, он бы не сумел заснуть, переполняемый эмоциями. Но сейчас — будет достаточно сказать первые слова сонного заклинания, чтобы уснуть крепко на нужное ему время. И он толкнул дверь и вошёл к той, что, даже спящей, ждала его, сама о том не подозревая.

Она бесшумно бежала по широкой лестнице, коря себя, что слишком долго занималась чужим ребёнком, в то время как свой оставался на это время без её присмотра. Нет, прежде чем поспешить на магический зов, Бетани, конечно же, в первую же очередь наложила на Тришу сонное заклинание. Ведь спокойно дочь могла спать, только чувствуя присутствие матери. Но… всё же тревога точила душу.

Бетани мягко толкнула дверь в свои комнаты. В полутьме горящей на стене свечи уловила сбоку близкое движение: ротвейлерша Кейси, лежавшая у стены, подняла голову и снова медленно опустила её на лапы, не закрывая внимательных глаз. Щенки спали, приткнувшись к ней. Кивнув давней спутнице и плотно затворив дверь, женщина быстро добралась до кровати под старым, осыпающимся от древности пологом. Постельные тряпки тоже одряхлели, но они были. Чистые и сухие. Впервые за долгие годы бродяжничества.

Дочь, спавшая под одеялом, вязанным из грубой овечьей шерсти, сверху прикрытая лысеющей медвежьей шкурой, лежала расслабленно, дыхание слышалось еле уловимым и медлительным, и травница выдохнула.

Года три назад на столичном рынке Бетани с надеждой высматривала купцов, которым бы пригодились её талисманы и обереги. Тогдашняя семилетняя Триша, купив на выданные ей гроши лепёшек, побежала к матери через дорогу торгового междурядья. Дочь попала под конную стражу, вывернувшую из-за угла большого дома. Нищей девчонке, присевшей от страха посреди дороги, пришлось пережить не только скачущих мимо лошадей, поднимающих пыльные клубы, но и удар плёткой от одного из всадников. Его лошадь из-за той же пыли слишком поздно обнаружила живое существо на дороге и с перепугу шарахнулась в сторону. Стражник обозлился, потому что от внезапного рывка чуть не вылетел из седла, и сорвал мгновенную злость на маленькой нищенке. Бетани его злость понимала, но не понимала, как можно было поднять руку на остолбеневшую от страха девочку.

С тех пор все три года, оставь её спать в одиночестве, Триша кричит и плачет по ночам, видя один и тот же сон — набегающую на неё пыльную бурю со страшными всадниками, несущими боль…

Бетани, тая дыхание, села рядом с дочерью, а потом, проверив оставленный под тяжёлой, слежавшейся за годы периной кинжал, легла. Она тоже никогда не закрывала глаз без сонного заклинания. Оно стало для неё привычным действием — таким же, как умывание перед сном, раскладывание постели. Но, перед тем как прошептать нужные слова, она помедлила. Мысль, которая уже несколько раз мелькала в течение последних странных часов, оформилась: “Почему меня вызвал Дракон? Он видел то, что спрятано? — Женщина машинально дотронулась до левого плеча. — Или он вызывал любого, кто мог откликнуться? Он же не удивился… Ведь он сразу понял, что у меня есть магические силы…” Но сообразить, что же именно произошло, было нелегко. “У каждого свои кошмары”, - покорно вздохнула она и зашептала слова, которые могла нашёптывать машинально, не вдумываясь в то, что именно произносит.

Завтрашний день труден. Надо выспаться так, чтобы быть готовой к бесконечной работе. Нет, здесь к ней, к Бетани, отнеслись со всем уважением, едва старший Дракон представил её старику Олдину вдовой рыцаря. А когда домоправитель (она поняла, что недавний: замок внешне весьма неухожен) привёл её с дочерью в эти комнаты, пустые и холодные — камин только-только затопили, — но при этом уже чистые, Бетани с трудом удержалась от плача. Неужели эти небольшие комнаты — теперь её настоящий дом, приличествующий вдове рыцаря? Сколько лет прошло со смерти мужа — не было ни одного дня, чтобы она не чувствовала себя бесприютной нищенкой.

Глаза закрылись с последним, прошелестевшим в тишине словом заклинания.

… Бетани встала в загаданное время. За окном, чуть закрытым старым гобеленом, который надо бы заштопать, ещё темно. Женщина спустила со своего плеча руку дочери и выскользнула из горячей постельной норы. Обернулась, мягко сияя улыбкой, и осторожно подоткнула вокруг Триши одеяло, поправила шкуру: “Спи, моя девочка… Сегодня я обойдусь без твоей помощи”. Быстро переодевшись в длинную женскую рубаху из тёплой ткани и в обтягивающие штаны, поверх которых накинула длинную тяжёлую юбку с запахом, — всё выдано уже здесь, в замке, из покупок, сделанных в городе, она сунула ноги в мягкие меховые туфли и поспешила взять котомку с самым необходимым.