Мало того, что страшны по всем женским статьям, так еще и удивительно косноязычны. Не в смысле, что молчат, болтают беспрестанно, но потрясающую бессмыслицу. Если бы ему пришлось выбирать из этих двоих одну, для сексуальных радостей, то он выбрал бы третью. Валерию Новодворскую. Та, хоть пламенно говорить умеет. Посмотришь такую передачу и понимаешь, откуда сейчас такое засилье голубых, то бишь геев, по научному. Мода модой, но, наверное, они плодятся по очень простой причине. На телевидении полно различных шоу и отчего-то их участницы — сплошные страшилы. Посмотрит на них мужик и думает, нет, лучше с братьями по полу, нежели с такими. О кулинарных радостях, почему-то рассказывает красотка, а о сексуальных утехах …, ну где таких находят.

В это время на развилке дорог, левая уходит на Смоленск, нас и тормозит гибедедешник. По российски. У нас на Беларуси эта, в общем то, необходимая служба, называется по старому ГАИ.

Козыряет, просит документы и очень долго их изучает. Ходит вокруг машины, смотрит на колеса, на фары. Но Старик невозмутим, в этих вопросах он принципиален. Машина в идеальном порядке, документы тоже, мы ничего не нарушили. Дорожный страж тоскливым голосом спрашивает, куда мы движемся. Ему то, что, но объясняем. Больше вроде речь вести не о чем, разве про погоду. Он машет рукой и желает счастливого пути.

Старик опять горячится. Ну, машина крутая, так, что — за это плати всем подряд? Нарушил — нет вопросов. Да хоть бы машина, например, не очень чистая, не пристегнут ремнем безопасности, не показал поворот, трещинка на лобовом стекле. Но ни за что. Неужели уже в России порядки такие?

Дальнейшее движение проходит без приключений. Мы дома.

… В ночь на 2 октября 1941 года от станции Вязьма в направлении на Ржев — Калинин отошел странный эшелон. Станция горела. Над ней кружились самолеты с черными крестами, сбрасывая бомбы. Эшелон состоял из паровоза, восьми «теплушек», двух пассажирских вагонов и двух платформ. На одной из платформ стояли четыре зенитных пулемета, на другой лежали какие-то грузы, укрытые брезентом. Шесть «теплушек» занимали солдаты НКВД. Две «теплушки» и один пассажирский вагон были опечатаны. Оставшийся вагон занимали несколько офицеров НКВД, двое представителей Государственных банков Белоруссии и Литвы и несколько высших партийных работников с женами и детьми.

Эшелон, под усиленной охраной, перевозил в Москву золото-валютные запасы и мешки советских денег государственных банков из Минска и Вильнюса, а также часть партийных архивов. Железная дорога на Москву, однако, была выведена из строя, по меньшей мере, на несколько дней, в результате бомбежек. Целые участки пути были взорваны немецкими диверсантами. Пришлось двигаться в сторону Ржева.

Эшелон вышел из Минска 25 июня, а через три дня в Минске уже были немцы. Затем почти трехмесячная стоянка на запасных путях в Смоленске, поскольку «зеленый» свет давали воинским эшелонам. Да, и не думал никто, что Смоленск так быстро сдадут, и, что сдадут вообще. Это казалось немыслимым. В Смоленске к нему прицепили вагон из Вильнюса. Из Риги и Таллина вывезти ничего не успели.

А сейчас уже к Вязьме прорвались танкисты 2-ой танковой группы Гудериана. А под Вязьмой ждали своей горькой участи разрозненные войска пяти наших армий….

Во время завтрака к коменданту поезда, с петлицами капитана НКВД, подошел радист и протянул радиограмму. Из нее следовало, что железная дорога перерезана немцами в районе станции Сычевка. До Сычевки уже, — всего ничего. Поезд остановился. К коменданту зашли несколько встревоженных людей, с которыми он не мог не поделиться полученной информацией. Капитан долго изучал карту, а затем приказал позвать к себе машиниста.

Поезд тронулся и минут через десять вновь стал. Капитан вышел наружу, к нему присоединились люди в военном и штатском. Несколько минут обсуждения, затем короткая команда, и стрелки переводятся на другой железнодорожный путь, с покрытыми ржавчиной рельсами и заросший густой травой и бурьяном. Эшелон сворачивает направо, на этот путь….

Впереди показались какие-то высокие курганы и остатки разрушенных зданий и сооружений. Уцелела только проржавевшая башня водокачки. Судя по всему, это заброшенная угольная шахта. Отрывистые слова команды, и двое солдат с биноклями полезли на водокачку. Еще команда, и взрывом противотанковой гранаты сорвана, изъеденная коррозией, огромная металлическая дверь, ведущая в штольню. Капитан, с фонариком в руке, в сопровождении прежней группы шагает в мрачный зев входа в подземные выработки….

Команда, и из теплушек посыпались солдаты, построились, поправили винтовки. Усатый сержант раздает фонари. Две группы, во главе с лейтенантами, скрываются в штольне. Остальные начинают выгружать ящики и мешки из распломбированных вагонов. Винтовки складываются в аккуратные пирамиды, возле которых выставляется охрана, а их владельцы начинают заносить мешки, ящики, какие-то большие опечатанные чемоданы, коробки в темную глубину заброшенной шахты….

Разгрузка закончена. Эшелон задом возвращается к Вязьме. Люди строятся и уходят в направлении Гжатска (ныне Гагарин) на Москву. На месте остается комендант эшелона с двумя саперами. Они стоят в глубокой канаве. Капитан докуривает «беломорину», давит ее каблуком и машет саперам. Один из них опускается на корточки и крутит взрывную машинку. Низко пригибаются. Взрыв полностью заваливает вход в тоннель, одновременно обрушивая его. Капитан смотрит на оседающую пыль, удовлетворенно кивает и вновь машет рукой. Второй взрыв вспучивает землю метрах в тридцати и правее от бывшего входа. Все. Складированные под землей деньги и ценности надежно замурованы в глубине штольни. Долг выполнен. Капитан и его спутники спешат следом за ушедшими….

Такими мне представляются возможные обстоятельства исчезновения эшелона, перевозившего в Москву золото, иностранную валюту, дензнаки СССР и партийные документы, вывезенные из Минска и Вильнюса.

Версия построена не на песке. В ее основу, как водится, легли легенды, рассказы местных жителей. Затем вероятностность подобного развития подкреплена некоторыми документами, книгами, статьями. А на вершину положены общеизвестные факты, до сих пор, толком необъясненные, военными историками.

Мало кто знает, что в Смоленской области добывался, а может быть, и сейчас еще добывается бурый уголь. Одним из центров добычи был город Сафоново, расположенный между Смоленском и Вязьмой. Во всяком случае, еще в 70-х годах прошлого столетия, когда я там бывал, город оставался шахтерским.

Вторым местом, назовем его Гриднево, был поселок, расположенный между Вязьмой и Ржевом. Добыча угля там прекратилась в 30-е годы двадцатого века. Поселок потихоньку вымирал, и, к моменту моего посещения, опять же в 70-е годы, представлял собою полтора десятка деревянных домов и несколько развалин каменных строений. Даже магазина там не было, за продуктами и прочим ширпотребом местным жителям приходилось ездить на велосипедах в соседнее село, находившееся в шести километрах от бывшего поселка.

Причиной же моего посещения этого забытого, не знаю, как богом, но уж, людьми-то, точно, явилось проживание в нем дяди моего троюродного брата Ивана из Москвы, который был старше меня на три года. Иван также приезжал на каникулы в деревню, и мы проводили дни в играх и забавах. У упомянутого дяди в Москве, почему-то, в интернате жил сын Лешка. Этот Лешка столько понарассказывал в Москве Ивану о подземных катакомбах, скелетах в цепях, сундуках с золотом и самоцветами, что тот, однажды и решил подзапастись золотыми деньжатами в заброшенном руднике. Одному и скучно, и страшно. Поехали вместе. Так я стал спутником и подельником своего троюродного братца. Ехать решили на велосипедах. Обычный вид транспорта на Смоленщине для старых и малых. За день, с перекурами, доедем.

К счастью, Лешка, как обычно, летом, был в поселке. Но, разукрашенная им действительность, оказалась несколько иной.