Егор промолчал, хотя чего греха таить, он думал о чем–то в этом роде и в душе боялся, что не выдержит боли.

— Были времена…, — произнес генерал и непонятно, чего больше было в его интонации – сожаления или осуждения. — Принималось в тридцать шестом году даже специальное постановление Политбюро, которое допускало и разрешало соответствующим органам применение силовых методов воздействия. Но только в отношении врагов народа. И применяли. И добивались признаний… И невиновных, случалось расстреливали по ложным признаниям. Все было…

Он привычным жестом потер переносицу и покосился на бронзовый бюст Дзержинского, стоявший в нише книжной полки.

— А, сразу после революции и еще хуже обстояло дело. Не до пыток было – сразу к стенке и вся недолга. Что было, то было… Но сейчас иные времена. Просто нет никакой необходимости в причинении боли задержанным подозреваемым. Вон шум подняли – америкосы пленных мусульман пытали. Пытки… Смех. Развлекались просто от скуки… Чтобы заставить человека говорить правду, есть иные, более современные методы.

— Детектор лжи? – осведомился повеселевший Егор, сразу же поверивший в отсутствие у зловещего представителя наследников Дзержинского намерений покалечить его жизненно–важные органы.

— Нет, — усмехнулся генерал, — так называемые полиграфы это уже прошлый век. Их применяют сейчас в банках, крупных корпорациях и фирмах, в основном, для проверки лояльности персонала. У нас есть средства покруче.

Он вновь пытался психологически воздействовать на своего визави, стращая его неопределенностью перспективы применения чего–то более страшного, чем физические пытки.

— Я не доставлю вам мазохистского удовольствия изобразить из себя Зою Космодемьянскую. Все будет проще. И гораздо хуже. Итак, вы намерены говорить?

— Я ничего не знаю, — твердо повторил Егор, передернувшись от жуткого предчувствия.

Генерал пожал плечами и нажал на одну из кнопок селектора.

— В реанимационную его! – коротко бросил он вошедшим конвоирам.

— Что вы там сейчас применяете для развязывания языков? – генерал–лейтенант показал некоторое знание предмета. – Мескалин? Скополамин?

— Нет, — с достоинством специалиста ответил человек, одетый в темно–серый лабораторный халат с черными оборочками на отворотах и карманах. – мескалин это порождение еще эсэсовских лабораторий в концлагерях, неэффективное и устаревшее средство. Скополамин применяют штатовцы, но он излишне мощен и до того сильно влияет на психику человека, что вызывает у него, так называемые, ложные воспоминания. При этом испытуемый может нагородить что угодно, вполне искренне считая, что сообщает правду.

— Ладно. Сейчас не до лекций, — досадливо поморщился генерал, бесцеремонно уличенный в определенном отставании от темы, — короче, мне не важно, что вы будете использовать. Мне нужно, чтобы человек правдиво и без запинки ответил на мои вопросы.

— Мы используем производные пенотала натрия, — невозмутимо продолжил, тем не менее, человек в халате, — это стопроцентно эффективное средство.

— Инъекция?

— Да.

— Сколько времени вам потребуется, чтобы довести пациента до нужного состояния?

— Минут десять, не больше.

— Хорошо. Через десять минут я буду в вашей лаборатории. Вопросы буду задавать сам.

— Единственное…, — человек в халате слегка замялся.

— Что?

— Требуется ваше письменное распоряжение в виде записи в нашем лабораторном журнале.

— Будет. – Лаконично подтвердил генерал, но затем насторожился, — а, это еще зачем? Разве недостаточно требований вашей инструкции?

— Дело в том, что испытуемый может, в результате воздействия инъекции, полностью потерять память. То есть не саму память, как таковую, а приобретенные ранее углубленные знания.

— Поясните!

— Ну, например…, — лабораторный эскулап задумался на какое–то время, — он будет знать, что такое часы, находящиеся у него на руке, будет в состоянии определять по ним текущее время. Но совершенно забудет их устройство, хотя не раз читал и видел эти зубчатые колесики и пружинки.

Собеседник думал недолго. Он поднял на врача сузившиеся глаза и жестко сказал: — Это издержки, в данном случае. Они не имеют значения. Важен результат. Любой ценой.

— Тогда я пошел, — совсем не по–военному подытожил человек в халате и двинулся по направлению к двери.

— Погодите, — остановил его генерал, — все же попытайтесь не повредить его мозг. Парень, похоже, не виновен, что попал в данную ситуацию…

— Конечно, постараемся. Главное не переборщить с дозой. А необходимая сыворотка, которую ему введут после допроса, уже готовится…

Генерал возвратился в свой кабинет довольно быстро и, судя по выражению лица, вполне удовлетворенный результатами допроса.

— Он лежа–ал к дверям ногами, — промурлыкал он в стиле романса, выказывая знакомство с лихой блатной лирикой тридцатых годов прошлого века, — элегантный, хм, как рояль…».

— Лилечка! – и без всякого перехода продолжил в микрофон, — найди–ка мне Филимонова. Быстренько.

— Слушаюсь, Александр Викторович, — службистским тоном, придавшим только шарма женскому голоску, ответил селектор.

Филимонов, впрочем, как и положено, был наготове.

— Вот тебе адрес и данные, — генерал самолично черкнул несколько строк и протянул кусочек плотного картона вошедшему. – Вы должны взять его без шума и пыли. И… Доставить лично ко мне.

— Тут, по–моему ошибочка, — здоровяк, как всегда охватил текст одним взглядом, — Маклаков Дмитрий Дмитриевич, 2004 года рождения. Этому человеку получается всего пять лет…

— Да. Это не ошибка. Он живет в том же доме, что и предыдущий задержанный, только в другом подъезде. Вы должны захватить мальчишку с соблюдением всех обычных мер предосторожности. И, чтоб не царапины.

— У него такая сильная охрана?

— Нет. Он один, — генерал усмехнулся, — точнее с мамой. Маму тоже доставить сюда и посадить пока в министерскую камеру.

Здоровяк согласно склонил голову. Министерской называли двухкомнатную камеру, куда, в случае ареста, помещались члены правительства. Недавно там побывал заместитель министра финансов, уличенный во взяточничестве и попытке хищения миллиардных бюджетных сумм. Камера была полностью благоустроенной, с холодильником, телевизором и прочими бытовыми удобствами, за исключением средств связи.

— Мне взять с собой всю спецгруппу? – командир спецназа смотрел спокойно, как человек, привычный к любым ситуациям, с промелькнувшей, однако в глазах, искоркой некоторого недоумения.

— Достаточно группы захвата. Этот мальчишка, возможно, я повторяю – возможно, чтобы твои волкодавы не перестарались – обладает экстрасенсорными способностями. Твоя задача взять его любой ценой, как говорится, целым и абсолютно невредимым. Если он применит свои способности – пренебречь любыми жертвами, но схватить его. Возможно, он и не обладает ничем сверхъестественным или не захочет использовать свой дар. Но будьте готовы к любому варианту. Работать в натяг, по полной программе, без всякого расслабления и с обязательной подстраховкой.

— Есть, товарищ генерал–лейтенант. Будет исполнено. Разрешите идти?

— Действуйте.

Генерал встал из–за стола, немного походил по кабинету, бумкая губами мотив бравурного военного марша: — Бум–бум, бу–бу–бум, бум–бум, бу–бу–бу–у–м…

На третьем куплете он прервался и подошел к столику, полностью уставленному телефонными аппаратами. Белый с гербом телефон правительственной связи заурчал набираемым двузначным номером.

— Здравия желаю, Вениамин Александрович! – голос генерала был подчеркнуто официален. – Докладываю: нами, похоже, установлен главный фигурант известного Вам дела. Сейчас за ним отправилась наша спецгруппа, и минут через двадцать его привезут ко мне… Я бы не хотел озвучивать подробности по телефону, поскольку дело подпадает под высший уровень секретности… Так точно!… Справка для президента будет подготовлена в одном экземпляре и будет отправлена специальной фельдсвязью… Есть, будет исполнено… И Вам – всего доброго.