Вместо ответа Мальен ткнул пальцем в висящий на стене светильник. Я пожал плечами – электролампочки что ли имеются в виду? Попытался отыскать их на светильнике, но безуспешно.

— Это светящиеся растения, — пояснил Мальен, — они растут колониями на опушке леса.

Вот оно что. Теперь объясним этот странный призрачный свет. Я засмеялся, вспомнив свои попытки выключить на ночь свет.

Старейшина бросил обеспокоенный взгляд, что тут смешного.

— Над собой смеюсь, — пояснил я, — все–все позабывал…

— Бывает, — Мальен понимающе кивнул головой.

— И на сколько его хватает?

— На треть периода?

— А сколько дней длится период?

— Мы не считаем дни. Когда два ночных светила полностью скроются за боковыми горизонтами, этот период закончится. Это будет скоро. А когда они вновь появятся на восходе – начнется новый период.

Странная система летоисчисления. Похоже, они толком не знают даже, сколько живут на этом свете. Ладно, оставим пока эту тему.

- Почему вход в ваши дома такой маленький и низкий?

- Это защита от нападения горных людей. Они большие и не могут пролезть внутрь дома.

Горные люди? Это что–то новенькое. Другая раса?

- Расскажи мне о них, попросил я.

По словам Мальена, горные люди обитали в отрогах горных хребтов, тянувшихся далеко на восход по обеим сторонам ущелья. Они жили в пещерах, не носили одежды и были очень злыми. По словесному описанию они походили на крупных земных обезьян – горилл или орангутангов. Несколько раз они нападали на селение Мальена, убили трех мужчин и украли двух женщин. Их оружием являлись дубинки. Соплеменники Мальена в бою убили больше десятка горных людей, но самой надежной защитой являлись дома, куда враг не мог проникнуть ввиду своих больших размеров. Через входные лазы противника можно было поражать стрелами. Вот, собственно, и все. Довольно куцые знания.

- Много ли селений в вашей империи?

Этого Мальен не знал. Из дальнейших расспросов выяснилось, что сама империя вообще находится, как бы в другом месте. На другом ярусе.

- Что такое ярус?

- Так говорят обозники о нашей местности.

Еще одно племя, что ли? Кажется, вчера он спрашивал, не обозник ли я. Но их пока в сторону, важнее выяснить побольше об этих загадочных ярусах.

- А, что собой представляет ваша местность?

Здесь Мальен надолго задумался. Его лицо выражало одновременно и недоумение и старание дать такое объяснения на словах.

- Там становище растенщиков, — произнес он, указывая в сторону северо–востока, — я там был два раза…

- Карту сможешь нарисовать? – попытался я придти к нему на помощь.

- Карту? Что это?

- Такая схема, на которой видно, где расположены горы, где лес, где становища.

- Нет, я не сумею этого сделать. Но Аллок проводит тебя в каменоломни. Это место, откуда все будет видно, и ты сам сможешь рассмотреть и горы и лес.

Аллок повел меня по одной из улиц в противоположную лесу сторону и вскоре мы пришли на довольно высокий холм со следами разработок и добычи серовато–белого камня. Это и был тот самый известняк, из которого были сложены все постройки в поселке.

Взобравшись на его макушку, я окинул взглядом окружающий ландшафт. Сразу за поселком лежала просторная и широкая степная равнина, сплошь поросшая очень высокой и однородной растительностью. Пожалуй, это была очень крупная трава, цвет которой был серо–зеленым. По ниточке вытоптанной низкорослой травы, вьющейся вдаль, можно было угадать дорогу, ведущую на восток. Равнину с трех сторон окаймляли горы с неровными клыкастыми вершинами. Их высота была порядка трех–четырех километров.

Я оглянулся назад. Внизу лежал поселок, а за ним, сколько хватало глаз, темнел лес.

- Где живут рудокопы? – спросил я Аллока.

Мальчишка целился из лука в какой–то кусок известняка и неопределенно ткнул рукой в сторону гор, находившихся левее. Я включил свое бинокулярное зрение со стократным увеличением и посмотрел в ту сторону. Никакого намека на селение. Стеной возвышались каменистые отроги, на которых темнели скудные пучки растительности. Я глянул правее. Тянувшиеся бесконечной чередой каменные хребты привели к входу в какое–то узкое ущелье. После ущелья вновь потянулись все те же нагромождения каменных скал, которые далеко на востоке смыкались с лесным массивом. Куда вело ущелье, разглядеть в подробностях не удалось, оно было тесным и извилистым. Вдали на востоке горы, как бы смыкались, и за ними была только линия горизонта.

Я сделал попытку проследить направление дороги. Двадцатикратное увеличение привело меня к какому–то светлеющему пятну. Сфокусировавшись на нем шестидесятикратно, я разглядел лучеобразные вереницы строений. Ага, еще одно становище. Поскольку оно было ближайшим, а мой усовершенствованный зрительный аппарат дал цифру в тридцать два с четвертью километра, можно было предположить, что это было становище растенщиков, в котором дважды бывал Мальен.

Присмотревшись, далее я разглядел около десятка подобных светлых пятен на темном серо–зеленом фоне травянистой растительности. Они были хаотично разбросаны по всей равнине и связаны между собой едва заметными паутинками дорог.

Вот и все, что мне удалось ухватить визуально. Негусто. Что таится там, далеко за горами? Куда ведет ущелье? Что находится за лесом? Ответов на эти вопросы пока не было. Спрашивать у бестолкового мальчишки было бесполезно.

Возвратившись к Мальену, я продолжил свои расспросы уже на основании лично полученных знаний. Он точил какое–то длинное металлическое лезвие с деревянной рукояткой, имевшее серповидную форму. Местный самурайский меч?

Однако оказалось, что этой штукой косят траву для джалм, которые являются местными домашними животными, и я немедленно захотел увидеть этих загадочных особей. В пристройке, прилепившейся к трактиру с другого бока, стоял ряд стойл. В каждом из них находилось приземистое тучное животное весьма странного вида. Морда напоминала голову бегемота, а туловище было, как у раскормленного хряка. Так вот откуда вездесущий цвет слоновой кожи, шкура животного была покрыта мелкими редкими волосками и блестела тусклым колером свежеизготовленного бетона. Громадные челюсти непрерывно жевали измельченную траву, поступавшую в корыта из нависших сверху треугольных бункеров. Именно ее высокие заросли я и видел давеча на равнине.

- Я владею девятью джалмами, — в голосе старейшины прозвучала нескрываемая похвальба, — это больше, чем у любого другого в нашем селении.

- Утром я пил молоко джалмы? – догадался я.

- Точно, — Мальен расплылся в улыбке, — только это не главное, что дает джалма.

- Мясо?

- Нет. Смотри, — и он указал рукой вниз.

Только сейчас я заметил вкопанный прямо в земляной пол чан. В нем пучилась какая–то темная масса. Как раз в этот момент животное отрыгнуло туда сгусток темно–серого вещества. Мальен проворно ухватил его рукой и протянул мне.

- Что это? – я брезгливо взял его двумя пальцами.

- Это джалм. Из него мы делаем заготовки грубой ткани и многое–многое другое.

Я осторожно помял сгусток рукой. Он производил впечатление пластилиновой массы, или, скорее, теста. Мальен просто лучился от счастья, глядя на своих животных. Я насчитал с одной стороны шесть очень коротких лап, значит, местная скотинка была двенадцатиногой. Такие же чаны стояли перед каждым из них. А у задней части животных стояли миски.

Из дальнейшего рассказа Мальена следовало, что селение потому и называется становищем тканщиков, так как поставляет ткани в саму столицу. Это является основной деятельностью живущих здесь людей и приносит главный доход каждой семье. За каждую кипу, состоящую из десяти связанных прямоугольных кусков, обозники дают по два фарга, а караванщики даже по три.

Из этого же сырья готовятся практически все местные текстильные изделия. Я вспомнил скатерти, циновки, свою жесткую подстилку. Для достижения различной толщины и консистенции изделий в заготовку добавляется определенное количество мочи все тех же джалм. Вот для чего стоят мисочки у их задних ног. Джалмы эти жуют траву непрерывно, днем и ночью, и большая ее часть выплевывается в виде жвачки, а совсем небольшая поступает в желудок. Твердого помета после них не бывает, только жидкий, в виде мочи. Процесс изготовления же предельно прост. Берется комок джалма, туда, в зависимости от принадлежности, заливается необходимая порция мочи животных и все это перемешивается до однородного состава. Затем полученная масса кладется на ровную поверхность специального стола и раскатывается обыкновенной каталкой – подобно тому, как земные хозяйки раскатывают тесто. Затем достигается нужная толщина, а сверху накладывается лист очень твердого джалма. После непродолжительной сушки первичное изделие готово. Ножницами его обрезают на определенных размеров листы прямоугольной формы, после чего те связываются в кипы по десять штук в каждой.