Я прошел в самый дальний угол, туда, где в скале была высечена ниша с каменными полками, на которых стояли запыленные маленькие бочонки с драгоценными редчайшими напитками, и нажал на неприметный рычажок в виде каменного выступа. Ниша с глухим скрипом подалась вперед и сторону, открывая неширокий вход в подземелье. Юркнув в него, я закрыл вход, нажав на такой же рычаг с внутренней стороны, и огляделся. Тоннель уходил вниз крутыми ступенями, высеченными в скале. Стены с грубыми выступами, покрытые густой паутиной, свисавшей ажурной бахромой, сходились над головой в округлый свод. Воздух, застоявшийся и густой, пах плесенью. Осторожно ступая, я стал спускаться вниз. Пройдя довольно большое расстояние, я вышел в небольшую пещеру, от которой отходили еще четыре хода. Внимательно приглядевшись, я увидел то, что искал: на стене возле каждого входа стоял знак. Возле правого – изображение дракона с саблей во рту. Судя по карте, он вел к выходу, открывавшему доступ к морю. Я пошел по нему.

Тоннель полого спускался вниз. Вскоре воздух посвежел, в нем стал явно ощущаться запах моря. Повернув за некрутой поворот, я увидел слабый свет и вскоре стоял на площадке. Чуть ниже плескались волны. С океана узкий лаз увидеть невозможно, так как его прикрывал широкий уступ. Сейчас, во время прилива, вода стояла на уровне «высокой» воды, видимо, это позволяло лодкам подойти вплотную к скале и разгрузиться. Да, легенды о моем предке-пирате явно подтверждались: старик был, бесспорно, не промах!

Вернувшись в пещеру, я вошел во второй тоннель, у входа в который дракон лежал, положив голову на лапы. Пройдя совсем немного, я увидел два помещения напротив друг друга. Вход в каждый из них перекрывали железные решетки, а к стенам крепились … оковы! Он что, держал пленников?! Озадаченный этим открытием, я пошел дальше в глубь тоннеля. Он заканчивался большой круглой пещерой. Из стен, покрытых плесенью и густой паутиной, в железных кольцах торчали истлевшие от времени факелы. На полу валялись остатки каких-то досок, при прикосновении рассыпавшихся в прах. Посредине пещеры высился узкий каменный стол, возле которого стояли грубые деревянные колоды, служившие, судя по всему, стульями. Скорее всего, пещера служила складом.

У входа в третий тоннель – изображение дракона, обернувшегося вокруг дерева и держащего в пасти ветку. Этот тоннель вел на поверхность, и выход из него находился в ближайшем лесу. Я быстро пробежал до его конца. Нашел вход в подземелье почти полностью заваленным, заросшим травой и кустарником. Не расчищая его, я выглянул в узкую щель и запомнил ориентиры.

У четвертого входа дракон стоял на задних лапах и держал свиток, прикрывшись хвостом, как зонтом. «Предок был с юмором – устроил картинную галерею!» – ухмыльнулся я. Этот тоннель был самым загадочным. Он имел природный шурф, уходящий отвесно вниз и заполненный морской водой.

Я подошел к шурфу, как раз когда начался отлив, и, вода, кружась стремительным водоворотом, уходила вниз. Океан дышал приливами и отливами, каждые 6 часов меняя свой уровень. Во время отлива он в кипении вод оставлял за собой обнаженные острова, дно, украшенное, как драгоценностями морскими звездами, водорослями и ракушками, образовывая под скалами широкий пляж. Во время прилива его стремительный подъем догонял всякого, кто замешкается, и беднягу ждала неминуемая гибель.

Не раздумывая, я бросился в воду. Обходиться долгое время без воздуха было непривычно. Мое зрение нисколько не ухудшилось в воде, и я внимательно осматривал стены, стараясь понять, зачем понадобилось пробивать ход к этому шурфу. Немного погодя, я нашел ответ: в стене зиял широкий лаз. Ухватившись руками за его край, я втянулся в него, борясь с бешеным течением. От входа вверх шли ступени, вырубленные в естественном тоннеле, вода неглубоким ручьем стекала по ним. Поднимаясь все выше, я попал в грот и остановился, изумленный.

Стены этого естественного грота были увешаны старинными драгоценными коврами и гобеленами, узкие щели пропускали неверный свет. Каменные полки и ниши, высеченные в скале, были уставлены драгоценными вазами, изящной золотой и серебряной посудой. Посреди грота стояла массивная мебель времен Роллана Нормандского, пол устилали истлевшие восточные циновки. На одном из столов я заметил ларец, привлекший мое внимание искуснейшей работой. Приподняв крышку, я увидел свитки старинных пергаментов, золотые монеты и горсть драгоценных камней изумительной красоты и размера. Полюбовавшись на камни, я стал рассматривать свитки: в них говорилось о походах моего прапрадеда. Записи не были ностальгическими воспоминаниями – скорее памятками и отчетами. В них содержались сведения о пиратских походах его молодости и военных набегах с дружинами Ролана: сколько прибыли было получено от того или иного похода, где и как были спрятаны сокровища.

Я читал, и невольно, то ужасался жестокости того времени, то удивлялся несомненному благородству некоторых поступков Тьедвальда и его соратников. Пиратское прошлое, возможно, не позволяло деду полностью довериться своим домочадцам, и он устроил себе тайник, где мог время от времени уединиться и предаться воспоминаниям, спрятать часть своих богатств. В одном из свитков я прочел о шхуне, затонувшей во время шторма у фьордов скандинавского полуострова. На ней, судя по описаниям Тьедвальда, находился огромный клад.

Долго, до позднего вечера, я провел в тайнике своего самого загадочного из предков, читая и пытаясь представить его приключения, его заботы и чаяния. И постепенно стал приходить к мысли, что мы с ним чем-то похожи. Мы оба, как неприкаянные, не имели цели и будущего. Он, ожидая смерти в каждом бою, не заглядывал далеко вперед. Я же вообще не мог представить своего сколько-нибудь ближайшего будущего. Но в конце концов, пройдя долгий путь, он все же нашел свое пристанище, возможно, и мне найдется место в этом жестоком и несправедливом мире.

С трудом протиснувшись сквозь узкий проем в скале, заменяющий окно, и цепляясь за выступы, со скоростью бегущей лани я вскарабкался на верх утеса. Нырнув в заросли вереска, отправился в лес на охоту. Лесные запахи приятно радовали меня. Проведя весь день в каменном мешке, мне хотелось насладиться чистым воздухом и размять затекшие мышцы. Легкой рысью я бежал по лесу, прислушиваясь и принюхиваясь к окружающим меня звукам и запахам, стараясь найти добычу. Наконец, в самой глуши я почуял стадо лосей и направился в ту сторону.

Вернувшись к себе глубокой ночью, предварительно заглянув в подвал и починив замок, я почуял свежий запах человека. В комнате кто-то побывал и совсем недавно! Внимательно оглядевшись и ничего странного не увидев, я успокоился. Возможно, заходил кто-то из слуг. В эту ночь я остался в комнате и не пошел в библиотеку. Следующей ночью, я ощутил тот же запах в библиотеке, он был тоже совсем свежим. Это меня насторожило, но застать меня врасплох не удастся никому, и я решил не уходить, но тем не менее быть начеку.

Однажды, придя к себе, я увидел на постели лист бумаги. Развернув его, я прочел: «Прошу вас поговорить со мной, клянусь, что о нашей встрече никто не узнает». Что это может означать? Кто-то узнал мою тайну, и чем это может мне грозить? Подумав немного, я решил остаться в своей комнате и выяснить все до конца. Я принял решение: послушаю мысли того, кто придет, и, если мне грозит опасность, уйду через окно. Если меня разоблачили, мне придется переселиться в катакомбы Тьедвальда.

Глубокой ночью послышались шаги. Человек был один и думал лишь о том, чтобы выяснить, кто я. В его мыслях ясно читалась тревога, он не мог понять моих мотивов: если я злодей или грабитель, то почему так долго нахожусь в замке, ничего не взяв. Если я пропавший молодой сеньор, то почему не показываюсь родителям, сходящим с ума от тревоги.

Тибо! Конечно, Тибо! Кто еще мог так рассуждать? Другой на его месте уже давно побежал бы с докладом к отцу, а ему непременно нужно все выяснить самому, прежде чем тревожить господина! Я решил остаться, и будь что будет! Хоть кто-то будет знать обо мне! Если он сможет пересилить страх и выслушает меня, то, может быть, отговорит отца от дальнейших поисков. Как знать, возможно, он и маму уверит в том, что я погиб, и она, погоревав, успокоится: это все же лучше, чем ждать всю жизнь и терзаться неизвестностью.