— Что вы наделали? — всхлипывает кто-то за их спинами. Тарику не нужно оборачиваться, он и так знает, что барышня Сепора вернулась и что она очень расстроена увиденным.

Он открывает рот, чтобы поприветствовать ее, но также быстро закрывает его. В конце концов, она обратилась не к нему, а к его офицеру во время его допроса в его саду. Он сомневается, что такое поведение приемлемо даже в высокородном доме в Серубеле. Не то, чтобы это как-то её заботило. Напротив, Сепора буквально протискивается мимо него и становится перед офицером. Она скрещивает руки на груди, и у Тарика создается впечатление, что она делает это только для того, чтобы сдержаться и не ударить высокопоставленного часового.

— Зачем вы его убили? — спрашивает она. — Змеи-Наблюдатели — нежные существа.

Офицер переводит удивленный взгляд с Сепоры на Тарика, явно не уверенный, нужно ли отвечать на вопрос.

— Барышня Сепора, — подключается к разговору Тарик гораздо мягче, чем должен. — Это не ваше дело.

Она оборачивается, в ее серебряных глазах блестят слезы, и Тарик начинает испытывать беспокойство.

— Но Ваше Величество, он был безобидным. У Наблюдателей даже нет зубов.

И что ему теперь, сделать выговор плачущей девушке? Тогда он не был бы сыном своей матери? Но от меня ожидают, что я буду действовать, как сын своего отца! Не пострадает ли моя репутация, если я буду проявлять к ней слишком много терпения?

— Мой охранник намекнул, что Наблюдателей используют для шпионажа. Это правда?

Она колеблется, вытирая слезу тыльной стороной ладони.

— Да, это возможно. Я не уверена, что…, - но она умолкает, и ему ясно, что она отлично знает, что собиралась сказать, но всё же не продолжает. Интересно, если он спросит ее наедине, она ему скажет. Он сомневается. — Но не было никакой необходимости убивать его, — наконец она снова находит слова. — Информацию можно получить при помощи его глаз. То есть, можно было бы, если бы он был еще жив.

— Что вы имеете в виду, барышня Сепора? — спрашивает офицер. По тому, как он произносит ее имя, которое так быстро уловил, как считает Тарик, он уже вполне увлечен ею. Тарик против воли хмурится.

Сепора делает шаг к офицеру и мягко касается его руки, чтобы привлечь его внимание. Как будто оно уже давно не сосредоточенно на ней.

— Понимаете — говорит она. — Наблюдатели обладают не только исключительным зрением. Их глаза способны запечатлеть то, что они видят. Конечно, пока они живы. Можно извлечь их глаза и поместить над огнём. Изображение того, что они видели последним, появится в дыму.

Тарик слышал об этой необычной способности, но никогда не думал, что это может быть правдой. Он никогда раньше не видел синих Змеев, если не считать примитивных рисунков бывших рабов из Серубеля. У них вошло в привычку расписывать внутренние стены пирамид, которые они создавали своими руками, и их искусство было таким красивым, что ни у одного короля не возникло даже мысли остановить их. Кроме того, у некоторых членов высшего класса он видел головной убор, который был украшен голубой чешуёй змеев — чешуя Змеев ценились не меньше рубинов из пещер Смерти в Вачуке. Но после многочисленных прогулок по рынку, слушая фальшивые для его ушей крики торговцев чешуёй, он пришел к выводу, что синих Змеев не существует.

— Через несколько солнечных циклов их глаза снова отрастут, словно их никогда не извлекали, — говорит Сепора. — Также как у ящерицы снова отрастает хвост, когда она его сбрасывает.

— При всём уважением, барышня Сепора, — говорит охранник, — животное еще живое.

Ее глаза загораются и, протолкнувшись мимо Тарика и охранника, она бежит к лежащему на земле Змею, прозрачные детали ее платья развеваются позади нее. Никто не задумывается остановить ее, сухо думает Тарик. Она словно зачаровала их всех. Даже Рашиди молчал на протяжении всего происходящего. Без сомнения, от нетерпимости и ужаса, как догадывался Тарик.

Тарик следует за ней, подав знак своим охранникам присоединиться к нему. Он слушает, как Сепора ласково шепчет ободряющие слова огромному животному, но оно не реагирует. Хотя оно вяло и неподвижно лежит на земле, его тело возвышается над ней.

— Сепора, — мягко говорит он. — Вы ведь понимаете, что мы должны извлечь глаза. Я должен знать, кто послал его и зачем. Скажите мне, как это лучше сделать. Это очень болезненно для него?

Она, хмурясь, смотрит на него.

— Не так сильно, как можно себе представить. Их разводят именно для этой цели. Но, может, у вас есть какие-нибудь обезболивающие?

— Я сейчас же позову Целителей.

Он переступает с ноги на ногу. Ее язык тела говорит, что это животное, которого она даже не видела прежде, очень важно для нее. Он задаётся вопросом, напоминает ли ей Змей о родном королевстве. Он с удивлением осознает, что ему не нравиться, что она тоскует по дому. Что это со мной?

— Сепора, вы знаете, как тренировать такое существо?

Она отворачивается от Змея и смотрит на него.

— У меня был Змей-Защитник в Серубеле. Я научила его трюкам. Но обучение этого Видящего уже закончилось. Видите ли, Змеи имеют склонность сближаться со своим человеком. Я не уверена, что смогу убедить его повиноваться мне.

— Я прошу вас, чтобы вы попробовали. Наши войска могли бы извлечь выгоду от Видящего.

Она закусывает губу. Он готовиться к возражению, которое вот-вот сорвётся с её языка. Перед своими людьми и Рашиди он может позволить ей только некоторые вольности. Но она не озвучивает своё возражение. За это он бесконечно ей благодарен.

— Конечно, Ваше Величество, — говорит она, покорно склоняя голову. — Как пожелаете.

Её голос слегка взволнован, но он уверен, что другие этого не заметили. Еще кое-что, за что он должен быть благодарен: тот факт, что покорность Сепоры возникла не из-за искреннего послушания, а из-за ее восторга к животному. Гордость пирамид, но что ему с ней делать?

— Хорошо. Встретимся в восточном дворе, через час, — он поворачивается к своему офицеру. — Разведите там костёр. Мы выясним, что видел этот Змей-Наблюдатель.

В Серубеле внутренние дворики — тихие, вырубленные в скалах красивые места. Там есть деревянные скамейки, купальни для птиц и виноградные лозы, полные ароматных цветов, которые вьются вверх по склонам. Здесь, в Теории, восточный внутренний двор во дворце молодого короля — это просто каменная стена вокруг разрытой земли, которая больше напоминает поле битвы, чем двор. Я подозреваю, что в этом месте солдаты короля обучаются бою; я не могу придумать другую причину, почему песок выглядит столь неопрятно по сравнению с гладкой, обдуваемой ветром пустыней Теории.

В центре унылого двора полыхает большой костёр, на фоне начинающего вечереть неба. Горящие дрова больше похожи на балки и строительные доски. Так как в пределах границ этого пустынного королевства нет леса, скорее всего, Теории приходится приобретать древесину в Вачуке. Его леса снабжают большим количеством древесного топлива. Мы, в Серубеле, тоже покупали древесину в Вачуке, но не для того, чтобы топить наши очаги — в Серубеле достаточно лесистых гор для отопления. Мы нуждались в древесине этого сорта, чтобы производить качественный пергамент, и ради этого покупали ее.

Во дворе, рядом с большим костром стоят Рашиди и молодой король и разговаривают, их лица очень серьёзные.

Я заставляю себя подойти к ним, хотя не готова к вопросам, которые вызовет дым. Отец ищет меня? Знает ли он, что я ещё жива? Или он ищет Бардо, мальчика-Создателя? Или архитектора пирамид? Или одного из тайных Создателей, скрывающихся в Теории?

Я не могу отделаться от чувства, что дым покажет, как Змей обнаружил меня сверху и следовал, когда я во время экскурсии шла с Карой по внешним дворам и садам дворца. Хотя охранники, наверняка, не допустили бы, чтобы Змей подлетел так близко к резиденции короля. И, конечно, я бы заметила, будь над головой змей — или всё же нет? Но на самом деле охранники сказали, что, когда они его подстрелили, он улетал. А они подстрелили бы его задолго до того, как он добрался до участка над дворцом. Всё же меня охватывает неразумный страх. Что, если он проскользнул мимо них незамеченным? Что я скажу королю, дар которого помогает ему обнаруживать ложь, которую я так отчаянно хочу сказать? Отправит ли он меня назад к отцу? Или задержит, чтобы потребовать выкуп от моего королевства? Что скажет мама?