— А бойцы это получают?

— Не положено им!

Капитан Полесьев послал Рональда помочь 1-му и 2-му батальонам с топографической разбивкой окопов и огневых точек. Дал схему намеченной обороны. Шутливо заметил, что комбат-3, Иванов, на правофланговом участке сам хозяйничает, по своему усмотрению и штабных в это дело просит не вмешиваться.

— У него — без нас толково! — прибавил Полесьев. — Ты ступай, посмотри, как у Рахманова, на левом фланге.

Комбат-1, молодцеватый, очень симпатичный старший лейтенант Рахманов доверительно шепнул, обходя с Рональдом позицию своих рот:

— Все это, друже, так, отвод глаз, туфта. Соседа у меня нет, говорят, на подходе. Как дела у Иванова, справа?

— То же, что у тебя. Там должен обороняться наш второй полк. Как высадится в Гатчине, так лейтенант Платонов его сюда, на позицию приведет. Но пока... что-то ничего о втором полку не слышно.

— Ну, а одним нам здесь не удержаться, как ты эти окопы ни располагай. Какой там ни будь у них генерал Шнельклопс, а обойдет нас как миленьких со всей этой обороной!

— Ты хоть разведку-то впереди своей обороны выслал?

— Ваш ПНШ-2, Илья Захаров, со взводом ушел. Арсеньев, дружок твой, с ними пару связистов с полевым телефоном послал. Держат связь с твоим капитаном. Ну как, товарищ Генштаб, доволен ты моей обороной? Видишь, окопы уже в метр глубиной. До кровавых мозолей бойцы ладони натерли... Пока соседа нема, дайте мне хоть пару пушек ПТО, с бронебойными снарядами. Но все равно фланг у меня слабоват.

Для штаба землянку нашли готовую, ладную, лишь усиливали накат из бревен, для чего пришлось разобрать рубленое строение телятника. От бревен несло духом парного молочка, навоза и еще чего-то теплого, детского. Капитан Полесьев желчно огрызался на своего помощника по оперативной части. Его фамилия тоже была Захаров, как у ПНШ-2 по разведке, только этого звали Иван. Капитан окрестил его Захаровым-первым, в отличие от Захарова-второго, Ильи Ильича.

— Товарищ ПНШ-1, я вас который раз спрашиваю, где ваше оперативное руководство? Какая у вас связь с левым соседом? Что оттуда докладывают вам?

Захаров-первый вздыхает мрачно.

— Этот полк отходит с самого Кингисеппа, похоже, по численности уже не полк, а всего батальон, с кое-какими средствами усиления... Вел оборонительный бой в районе Волосова, потрепан, должен на позиции переформироваться. Ждем оттуда их штабного на мотоцикле.

Просигналил телефон. Тихим, страшно многозначительным голосом Захаров-второй «Резеда» вызывала «Ландыш» и требовала к аппарату «хозяина», то есть Полесьева...

— Нахожусь в квадрате Б-4, у высотки 23,1. Прошел, насколько... хватило двух катушек... Дальше выслал дозоры. По дороге Губаницы-Волгово замечено движение танков. Помкомвзвод Цветков остался в головном дозоре, прибыл от него боец Шамин. Докладывает: в 19.20 два танка с дороги сошли, остановились на восточной опушке леса. Танкисты из башен осматривали местность в бинокль. Третий танк следовал за ними, остался на дороге, направлением в сторону Волгово... Пехоты нигде в поле зрения дозоров не замечено. Был еще слышен звук отдельного мотоцикла. Шел, по-видимому, по лесной тропе, направлением на Хлоповицы. Чей мотоцикл — не установлено... Прием!

— «Резеда», я «Ландыш». Вас понял. Усиль дозор впереди, человек до четырех, а связь оставь на высотке, только скрытно... Сам с остальными возвращайся. Одиночного мотоциклиста не атакуйте. И ни в какой бой не ввязывайтесь. Пусть дозор наблюдает и доносит. Все у меня!

...Капитан Полесьев медленно отдал трубку телефонисту. Заговорил веско:

— Ну, хлопцы, похоже, воевать будем нынче уже! К ночи надо ждать танковой разведки, утром — наступления! Одиночный мотоциклист — это, похоже, связной от соседа. И, возможно, этот мотоциклист — все, что от этого соседа и осталось. Фланг левый, стало быть, у нас открыт... Саперов ко мне, немедленно! А всем трем стрелковым батальонам — боевая тревога! Объявляй, Захаров-первый!

— Телефоном, товарищ капитан?

— Давай телефоном, только скоро лафа эта с открытым текстом кончится! Вальдек, шифры у тебя где? Не позабыл, кто у нас ПНШ по ПИПС?

— Шифры у Александровича, в канцелярии, в несгораемом ящике. Только ведь я, капитан, в этом деле — не мастак!

— Знаю! Найдем мастака, кто... в тепле сидеть любит! А нам, брат, воевать! Садись, Вальдек, пиши под копирку боевой приказ. Диктую...

И капитан начал диктовать свой первый в жизни «всамделишный» приказ на оборону, где, в самой классической уставной форме говорилось, что, мол, противник, силою до полка (таковы были старые сведения, полученные майором Вижелем от Ленфронта еще нынче утром, в Гатчине), наступает со стороны Волгово-Холоповицы (а это явствовало из последних, уже самостоятельно добытых наблюдений).

— Первый полк, — продолжал диктовать Полесьев Вальдеку, — обороняет участок Вохоново — совхоз Войсковицы, имея в тылу деревню Сеппелево. Справа обороняется... гм!., пиши, пиши, Вальдек! Нет, вычеркни слово «обороняется» — напиши так: справа на подходе к нашей позиции — Второй полк дивизии полковника Тропинина готовится скрытно занять в ближайшие часы свой участок обороны. Слева... отступает к нашей позиции полк дивизии народного ополчения. Приказываю: привести стрелковые батальоны, роты, взводы, отделения в боевую готовность №1, командирам подразделений в течение часа представить в штаб схемы огневой обороны. Командиру батареи ПТО придать фланговым батальонам, Первому и Третьему, по два орудия с расчетами и половиной боекомплекта. Командиру саперного взвода произвести минирование по левому флангу и перед фронтом трех батальонов. Командирам минометных взводов в батальонах подготовить основные и по две запасные позиции... Полковому врачу развернуть полевой эвакопункт за деревней Сеппелево... Ставь подпись: командир полка, подполковник Белобородько. Да вот он и сам!..

Командир только что прибыл из Гатчины со свежими данными аэрофоторазведки. Все кинулись разглядывать снимки, сделанные три-четыре часа назад... Уже наметилась на них и оборона первого полка, но жутковато было смотреть на пустые фланги! А противник, прорвавшийся у Волосова, преодолевал последние оборонительные рубежи наших войск, рассекал их танковыми клиньями, нащупывал, разведывал слабые, незащищенные участки, кое-где убирал наспех произведенное минирование и уже вышел на шоссе к Красному селу справа и на Лужско-Сиверский тракт по берегу реки Оредеж — слева. Гатчине и всей обороняющим ее силам готовился опасный «мешок».

— Где же второй полк? — удивлялся ПНШ-1, Захаров-первый.

— Закрепляется на вновь заданном рубеже, по реке Ижоре, близ селения Скворицы, куда приказано отойти с данных позиций и нам!

Рональд чуть не ахнул вслух. Как это отойти? Когда столько сил ухлопано на эти окопы, ячейки, огневые точки! Подполковник же, заметив эффект и не желая допускать никаких кривотолков, недоумений, уточнил:

— Отход приказано произвести с особой осторожностью и скрытностью. Чтобы ни воздушная, ни наземная, ни агентурная разведка противника ничего не заподозрила. Поэтому, капитан, твой приказ не отменяется! Размножить его на машинке, довести до самого широкого сведения, пусть даже в селах и в совхозе его знают. А новый приказ в строго секретном порядке довести до сведения одних командиров, нарочными, не по проводной связи.

Позиции после отхода должны по-прежнему выглядеть реальными боевыми рубежами. Пусть кое-где костры теплятся, подобия орудийных и пулеметных точек должны быть слегка видны, заслоны придется оставить, пусть постреливают, а в случае атаки противника — ведут активный оборонительный бой... Заслону продержаться — часика три-четыре, пока полк хвост вытащит из этого мешка.

Две сорокопятки оставить, саперов для минирования, отделение минометчиков, отделение разведчиков... Что доносят дозоры? Кто там, впереди?

— Оттуда возвращается Захаров-второй. Видели танковую разведку немцев.

Вместе с командиром прибыл из Гатчины и новый комиссар полка, красивый молодец, выпускник Академии имени Ленина. По виду — ни дать ни взять — вылитый Кудряш из «Грозы» Островского. И фамилия — Гуляев. Привезли они и еще одного политработника. Москвич, редактор изд-ва «Соцэкгиз», близорукий, очень штатский, весьма интеллигентный и притом весьма крупнокалиберный человек. Форма сидела на нем мешковато, подворотничок у гимнастерки отсутствовал, но от всей его дородной фигуры веяло спокойствием и, пожалуй, добротой. Отрекомендовался: старший политрук Сеньковский.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: