Прототипом образа Инсарова был учившийся в Московском университете болгарин Н. Катранов,

талантливый исследователь болгарской поэзии. Но при художественном воссоздании облика Инсарова писатель опирался не только на материал биографии Катранова. Длительное время Тургенев был в дружеских отношениях с Белинским — человеком подлинно нового типа. Знал он также некоторых сотрудников редакции «Современника».

Следует отметить, что создание образа героя-разночинца как центральной фигуры эпохи — великая историческая заслуга писателя в развитии русской литературы. Добролюбов в статье «Когда же придет настоящий день?» возвещал близость появления русского Инсарова, героя нового типа, вдохновленного идеей народного освобождения. «И недолго нам ждать его, — писал критик, — за это ручается то лихорадочное мучительное нетерпение, с которым мы ожидаем его появления в жизни. Он необходим для нас, без него наша жизнь идет как-то в незачет, и каждый день ничего не значит сам по себе, а служит только кануном другого дня. Придет ли, наконец, этот день! И во всяком случае, канун недалек от следующего за ним дня, всего-то какая-нибудь ночь разделяет их». Критик истолковал роман «Накануне» как свидетельство приближения революции, как призыв к ее свершению. Такая трактовка не совпадала с замыслами писателя, хотя реалистическое изображение революционного начала самой жизни оказалось в «Накануне» сильнее либеральных взглядов писателя. Тургенев обратился к редактору журнала «Современник» с просьбой не публиковать эту статью, и хотя Некрасов очень ценил сотрудничество Тургенева в своем журнале, но во имя сохранения революционно-демократического идейного направления он поддержал позиции Добролюбова и Чернышевского. Произошел раскол в редакции журнала «Современник». Тургенев прекратил сотрудничество в нем, стал печатать свои произведения в «Русском вестнике».

В следующем романе — «Отцы и дети» (1862) — раскрыто размежевание основных общественных сил, своеобразие конфликтов духовной жизни тревожного времени конца 50-х и начала 60-х годов. В центре произведения фигура разночинца Базарова, воплощавшего тип человека новейшего поколения.

Роман «Отцы и дети» вызвал ожесточенную полемику, прежде всего по поводу характера изображения в лице Базарова разночинно-демократической молодежи. Так, критик М. Антонович в статье «Легенда нашего времени», напечатанной в «Современнике», усматривал в романе «панегирик отцам» и «обличение детей», карикатуру, клевету на молодое поколение и т. п. Напротив, Д. Писарев, возражая в «Русском слове» на обвинения Антоновича, высоко отозвался как о Базарове, так и о романе «Отцы и дети» в целом. По его утверждению, Тургенев создал правдивый и выразительный тип, поскольку «понял его так верно, как не поймет никто из наших молодых реалистов... Базаров — представитель нашего молодого поколения».

Базарова критиковали за неуважение к авторитетам, преувеличение значения естественных наук, проявление антиэстетизма, упрощенный подход к тонким вопросам духовной жизни, резкость отрицания, за все то, что определено словом «нигилизм». В действительности эти черты, конечно, не являлись всеобщими, присущими всей демократической революционной молодежи 50—60-х годов. Но они были свойственны радикалу Писареву и близким к нему кругам молодежи. Поэтому тип Базарова совсем не карикатура на «детей». Он исторически правдив.

Многое в «новых людях» было для Тургенева неясно. По его признанию, когда писался роман «Отцы и дети», он не знал, куда эти люди пойдут дальше, как они будут действовать. Но в типе Базарова, при всех его слабостях, таилась огромная внутренняя сила, и он оказал значительное воздействие на ряд поколений. Что касается упрощенного понимания Базаровым философских вопросов, то следует иметь в виду, что в то время научное понимание материализма еще только пробивало себе дорогу в борьбе с господствовавшей духовной реакцией.

Тургенев реалистически показывает духовную несостоятельность героев-дворян через их столкновения с Базаровым, чья разночинская демократическая правда оказывается сильнее, жизненнее и нравственнее. Будучи ближе всех действующих лиц романа к жизни народа, Базаров как бы включает его горький опыт в поле зрения других персонажей, в оценку общего положения в стране, в решение главного вопроса о дальнейших путях исторического развития России, ее настоящего и будущего.

Роман Тургенева обозначил расширение социальной и художественной сферы русского реализма. Уже с 40-х годов, по словам Тургенева, действительность вступила из «литературной» эпохи в «политическую», и это решительно видоизменило тип романа. В ряду причин, определивших жанровые особенности романа Тургенева, важно иметь в виду активность его позиций в общественной, идейной борьбе его времени. А. Герцен писал, что в романе «Отцы и дети» Тургенев «вдохновляется страстями, которые бурлят вокруг него; он становится человеком политики». Ради точности надо заметить, что «человеком политики» Тургенев выступал и ранее, начиная с «Рудина». Но особенно активно это проявилось начиная с романа «Отцы и дети».

Взаимоотношения героев, главные конфликтные ситуации раскрываются преимущественно под идейным, мировоззренческим углом зрения. Это нашло свое отражение в особенностях построения романов, в которых такую большую роль играют споры героев, их мучительные размышления, страстные речи и излияния. Однако Тургенев не превращал своих героев в рупоры исповедуемых им идей. Выдающееся художественное достижение Тургенева — его умение органически связать движение даже самых отвлеченных идей с жизненной психологической многомерностью характеров своих героев и в то же время выпукло выделять живую, определяющую их бытие общественную доминанту.

В огромном внимании писателя к изображению борьбы идей и представлений непосредственно сказалась общая особенность русской литературы, вызванная специфическими условиями социальной действительности.

Реформы 1861 г. не удовлетворили Тургенева, что усилило его критическое отношение к политике правящей самодержавно-крепостнической верхушки. С подобными настроениями связан роман «Дым» (1867). Автор резко критически изображает реакционеров, мечтавших о возвращении старых порядков, не щадит и крепостников, прикрывающихся модной либеральной фразой. Во многих персонажах читатели находили черты известных правительственных деятелей. В романе показана также русская политическая эмиграция, однако ее представители изображены лишь как люди, потерявшие прежние идеалы. Подлинно передовые силы в произведении не показаны. В романе сказались пессимистические настроения автора, навеявшие печальный вывод: все прошлое — «дым». Некоторые мысли самого Тургенева высказывает герой романа Литвинов, человек просвещенный, честный, но усталый и разочарованный.

Однако прогрессивные читатели сосредоточили свое внимание не на сатирических эпизодах из жизни русской эмиграции, а на яростном обличении реакционных правительственных кругов, отдавших крестьян в новое рабство кабальной зависимости от помещика и кулака.

Последние двадцать лет жизни Тургенев, сблизившись с семьей известной французской певицы Полины Виардо, провел главным образом за границей в Баден-Бадене и Париже. В первой половине 70-х годов он пишет повести «Степной король Лир», «Вешние воды», «Пунин и Бабурин», «Часы», очерк «Наши послали» и несколько рассказов, включенных в «Записки охотника». Произведения эти построены на переживании событий и впечатлений прошлого.

В Париже Тургенев близко сходится с видными деятелями русского революционного движения — С. Степняком-Кравчинским, Г. Лопатиным, П. Л. Лавровым — редактором заграничного народнического журнала «Вперед», оказывает этому журналу материальную помощь. В это время он пишет роман «Новь» (1876), посвященный русскому народническому движению 70-х годов. В новом произведении Тургенев продолжил обличительную критику крепостнической реакции. Аристократ Колломейцев, сановник Сипягин, несмотря на свое внешнее либеральничание, ненавидят народ, все прогрессивное. Сам Тургенев не скрывал, что их прототипами были крупные правительственные лица — министр государственных имуществ Валуев и государственный контролер Абаза, проводившие политику, угодную реакции. По разъяснению писателя, он хотел наложить «клеймо позора на реакционеров с медными, но невыжженными лбами».