С другой стороны, оспорить концепцию «Что делать?», доказать беспочвенность, «кабинетность» идеалов Чернышевского, ослабить воздействие образов «новых людей» на современного читателя, особенно молодого, пытались авторы так называемого антинигилистического романа. Ему отдали дань такие большие художники, как Лесков и Писемский. «Некуда» (1864) и «На ножах» (1870—1871) Лескова вызвали ожесточенные дискуссии в печати. Однако среди сочинений этого рода преобладали творения явно бульварного толка («Марево» Клюшникова, «Поветрие» Авенариуса, «Панургово стадо» Вс. Крестовского и др.).
Новаторским в своей сущности является творческий метод Чернышевского-беллетриста, автора «Что делать?», «Пролога», «Алферьева», «Повести в повести», других оставшихся незавершенными произведений. Ни «Что делать?», ни «Пролог» невозможно приравнять ни к одному типу реалистического повествования. Да и сами эти романы во многом несхожи. В них проявляются черты, присущие прозе Гоголя и Диккенса, импульсы, идущие от английских сентименталистов и французских утопистов, от других литературных школ и направлений. Но в результате возникает не эклектическая смесь разнородных качеств, а новое органическое единство, характеризующее одну из самобытнейших модификаций русского классического реализма, который вообще отличался богатством и разнообразием неканонических форм. Для обозначения этого специфического направления критического реализма в разное время теоретиками и историками литературы предлагались различные определения, в том числе и «революционно-демократический реализм».
Однако односторонне социологический аспект недостаточен для полноценного определения идейно-художественного своеобразия, силы и слабости того направления в русской классической литературе XIX в., наиболее значительным и последовательным представителем которого был Чернышевский. В том же русле развивалось и творчество ряда других писателей-демократов 60-х годов, в первую очередь таких, как Н. Помяловский (1835—1863), Ф. Решетников (1841—1871). Их реализм подчас представлялся «грубым»: художники опускались в самые низины жизни, подробно останавливались на ее прозаических деталях, на что не решалась литература предшествовавших десятилетий. Их внимание привлекали явления и типы, ранее остававшиеся незамеченными. А главное — новой была точка зрения писателя на мир, позиция, им занятая. «Грубый» реализм писателей-демократов 60-х годов был одушевлен высоким идеалом, они ратовали за то, чтобы народная масса в целом и каждый простой человек поднялись бы до сознательного и активного участия в решении насущных социальных вопросов.
Развивая и обновляя традиции Гоголя и «натуральной школы», Помяловский выступает с повестями «Мещанское счастье» и «Молотов» (обе — 1861 г.), в которых художественно исследуются жизненные пути разночинства на крутом повороте истории России. Выбор объекта художественного изображения писателем, считавшим себя «воспитанником» Чернышевского, свидетельствовал о его новаторстве. Помяловский едко высмеивал ту часть разночинной молодежи, которая предавала интересы демократии и становилась на путь прислужничества власть имущим. Мастерски воссоздана психология главного героя обеих повестей Егора Молотова. Хотя он и сознает силу своего сословия и по-своему гордится его растущим общественным влиянием, но капитулирует перед действительностью, замыкается в кругу личных интересов. Помяловский развенчивает идеал «мещанского счастья», осуждает стремление молодых разночинцев к накопительству.
Заметным явлением в русской литературе 60-х годов явилась повесть Решетникова «Подлиповцы»
(1864). Автором нарисована страшная картина народного бедствия. Это — беспощадно правдивое повествование о трагедии вконец разоренного и обнищавшего русского мужика, вынужденного бежать в город и влиться в ряды столь же бесправных люмпен-пролетариев. Впервые в литературе с такой художественной убедительностью были воспроизведены быт и нравы бурлаков, едва ли не самых отверженных, беспощадно эксплуатируемых представителей русского общества тех лет. Событием стало также появление романа Решетникова «Горнорабочие» (1866), по сути одного из первых произведений о зарождавшемся в России рабочем классе. Роман, как и повесть «Подлиповцы», наполнен неподдельным сочувствием к труженикам, забитым нуждой, но не потерявшим чувство собственного достоинства.
В пору созревания революционной ситуации в России 60-х годов революционно-демократическая критика во главе с Чернышевским и Добролюбовым указывала на, условно говоря, «недостаточность» критического реализма гоголевского направления в новых изменившихся исторических условиях, на «ограниченность» его возможностей. Новая историческая действительность выдвинула не только потребность в дальнейшем углублении критического пафоса литературы, беспощадно правдивом отражении социальных противоречий. Не менее животрепещущей потребностью в условиях нараставшего общественного подъема становилось утверждение литературой положительных идеалов, действенного начала, новых отношений между людьми нового типа, умеющими заглянуть вперед, в завтрашний день.
Эта потребность по-своему осознавалась не только литераторами, идейно близкими к «Современнику» — глашатаю русской революционной разночинной демократии, но и такими чуткими к запросам современности художниками, как Тургенев и Достоевский. Однако именно роман «Что делать?» содержал прямой ответ на главный общественный вопрос времени, чем объясняется его огромный успех у демократического читателя и резонанс во всех кругах русского общества.
Признавая реалистическими открыто тенденциозные романы Чернышевского, невозможно игнорировать их качественные отличия от классического русского и западноевропейского романа середины прошлого века.
Чернышевский — теоретик искусства утверждал, что будущее за таким художественным методом, который, уходя своими корнями в глубины действительности, вместе с тем устремлен в будущее и способствует обнаружению в настоящем жизнестойких ростков будущего. Как художник, он одним из первых в мировой литературе начал овладевать таким творческим методом, явившись в этом отношении новатором.
Создавая типы «обыкновенных новых людей» и «особенного человека», способного возглавить борьбу за утверждение идеала будущего, писатель отражал вполне реальные черты российской действительности 60-х годов. Он пытался подойти в своих романах, занявших особое место в литературе, к решению сложной идейно-эстетической задачи: воссоздать в художественных образах нового героя времени. Тому способствовали вооруженность автора «Что делать?» самой передовой в России 60-х годов революционно-демократической идеологией, его тесные связи с народно-освободительным движением. Роман «Что делать?» — в известном смысле продолжение и углубление полемики о «новых людях», о типе «нигилиста», достигшей наивысшего накала после появления «Отцов и детей» Тургенева.
Герои Чернышевского — «особенный человек» Рахметов и «обыкновенные новые люди» Лопухов и Кирсанов — не только активно отрицают прошлое, не приемлют настоящее, но озабочены созиданием будущего. Поэтому они иначе, чем Базаров, относятся к духовным, в частности художественным и эстетическим, ценностям. Едва ли не центральное место в «Что делать?» занимают проблемы личностных взаимоотношений, утверждающих новые нормы морали, любви, семьи. Многие поколения женщин, боровшиеся за свою эмансипацию, воспринимали Веру Павловну, главную героиню романа, ее путь к свободе и равноправию, к духовному возрождению как своего рода жизненную «модель».
В «интеллектуальной прозе» писателей-демократов 60-х годов мысль нередко преобладала над чувством, идеи — над эмоциями. Однако это не снижало художественной значимости их произведений. Точнее сказать, писатели-демократы развивали особую форму эстетического освоения, познания действительности, форму, в которой были и свои достоинства, и свои недостатки.
Чернышевский как теоретик искусства считал основным критерием художественности жизненную правдивость. Он ратовал за отражение в образах наиболее существенных, характерных, как мы бы сказали — типических, явлений. И этим требованиям отвечала поэтика «Что делать?».