В этом смысле интересна и трансформация авторских отступлений в романе. Их немало в тексте: в отступлениях как бы происходит раздвоение автора на всезнающего повествователя и на участника той же вселенской ярмарки тщеславия, против которого, как против любого персонажа романа, может быть обращено острие сатиры.
Скептицизм Теккерея объективно оказался основой и причиной многих его творческих открытий. Художник сознательно вычеркнул из поля художественного видения приключения с их перипетиями и тайнами; не свойствен ему и светлый юмор, добрый, жизнеутверждающий смех Диккенса. Люди — пленники среды, игрушки в руках обстоятельств. Недаром столь важна в романе многозначная метафора куклы. Однако такая позиция и такой взгляд на мир заставляли Теккерея напряженнее искать правду — социальную, психологическую и эстетическую, — не позволяли ему отказываться от нее даже в угоду Идеалу, который был так существен в художественных, идейных и философских поисках многих его современников и коллег по перу.
*Глава четвертая*
ИРЛАНДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА
Первая половина XIX в. была периодом жестокой ломки политической и общественной жизни Ирландии. Начало нового века ознаменовалось принятием унии, превратившей Ирландию в провинцию Великобритании. Акт об унии, направленный против освободительного движения, уничтожил последние остатки политического самоуправления и открыл путь еще более жестокому колониальному грабежу. Одним из следствий колониального порабощения страны был голод 1845—1847 гг., в результате которого на одну треть сократилось население острова. Хронологическими гранями эпохи стали восстания 1798 и 1848 гг., свидетельствовавшие о непокоренном свободолюбивом духе народа. За короткий срок был разрушен полуфеодальный строй с пережитками патриархальных клановых отношений. Этот процесс сопровождался стихийными выступлениями крестьянских масс.
Не менее болезненную перестройку переживала ирландская литература, которая к началу XIX в. в основной своей массе перешла с ирландского языка на английский. Этому предшествовали жестокие карательные законы, направленные на искоренение национального языка, уничтожение письменных памятников. Хотя в XIX в. английский язык стал не только средством общения, но и родным языком подавляющего большинства читательской массы (и, таким образом, переход к нему не угрожал литературе отрывом от читателя), преемственность художественного развития была нарушена. Литература, имевшая многовековую историю, по существу, должна была начинать сначала. Между прежней литературой на ирландском языке и новой — англоязычной — образовалась пропасть, «наведение мостов» над которой, поиски синтеза традиций продолжаются по сей день.
Эта пропасть невидимой границей пролегла в литературе того времени между потоком англоязычных произведений и отдельными островками еще сохранившейся поэзии на ирландском языке. В XIX в. переводили с ирландского поэзию прошлых веков и не подозревали, что она продолжает развиваться. А ведь где-то по дорогам скитался Энтони Рафтери (1784—1835), который еще помнил гостеприимство предводителей кланов, но уже давно жил подаянием, как и многие другие «бродячие певцы». Лирика, баллады, диалоги Э. Рафтери резко отличались от ирландской англоязычной поэзии не только грубоватым народным юмором, но и кругом тем. В произведениях Рафтери нет «национальной темы», ему не надо было писать об Ирландии, чтобы ощутить свою связь с ней. Он слагает стихи о женщинах и о вине, ведет приятельские беседы со смертью или бутылкой виски и с гордостью истинного барда начинает свою песню простыми словами: «Я — Рафтери, поэт». Но писатели-современники его не знали. Рафтери был «открыт» в конце века, деятелями ирландского литературного Возрождения.
Переход на английский язык не привел к растворению ирландской литературы в англоязычной. Эта опасность была предотвращена рядом факторов, важнейший из которых — бурный процесс складывания ирландской нации, начавшийся с конца XVIII в. на основе подъема освободительного движения. Крепнущее национальное самосознание получило свое первое выражение на английском языке в декларациях общества «Объединенные ирландцы» (1791—1798), руководимого Т. У. Тоном. Не последнюю роль сыграл и тот факт, что ирландская литература вступила в свою новую эпоху в период господства романтического направления, в котором идея национальной самобытности занимала важное место.
Вместе с английским языком ирландская литература восприняла и его богатую художественную традицию. Развитие ее пошло по пути укрепления связи с освободительным движением и утверждения национального своеобразия. Уже в первые десятилетия XIX в. английская литературная традиция, накладываясь на национальную народную стихию, давала неожиданные результаты в лучших произведениях Марии Эджуорт и Томаса Мура, писателей, принадлежащих к обеим литературам.
М. Эджуорт (1767—1849) была убежденной сторонницей союза Ирландии с Англией, но основывалась при этом на неком абстрактном идеальном представлении о равноправии и взаимопонимании. В этом она была единомышленницей своего отца, члена печально знаменитого ирландского парламента, который сам себя распустил, подписав унию с Англией. М. Эджуорт, как и ее отец, видела свою задачу в разрушении духовной преграды между двумя нациями и пробуждении чувства ответственности перед ирландским народом у землевладельцев. Следование этой цели сообщало ее произведениям некоторую дидактическую сухость и искусственность сюжетных ходов, отражающих иллюзорность представлений писательницы о переустройстве общества. Но в тех случаях, когда назидательность отступала на задний план, раскрывалось мастерство писательницы, ее знание народной жизни.
Своему первому и лучшему роману «Замок Рэкрент» (1800) Эджуорт дала подзаголовок: «Ирландская повесть, основанная на фактах и обычаях ирландских сквайров прошлых времен». Это небольшое по объему произведение вместило характеры и нравы основных классов ирландского общества. История четырех поколений ирландских помещиков, которая складывается из серии «анекдотов» и подробностей «частной жизни», предстает как история распада «дворянского гнезда», смены феодальных земельных отношений буржуазными, обезземеливания и обнищания крестьян.
Отдавая предпочтение «безыскусственности рассказа» перед изысканным стилем литературного повествования, о чем сообщается в предисловии к роману, писательница предоставляет слово неграмотному слуге Тэди Квэрку, который «передает историю семейства Рэкрент тем языком, на котором говорят в его краях». Речи ирландского крестьянина, заговорившего на английском языке, писательница придала особый национальный колорит, проявляющийся не столько в ирландизмах или в грамматических неправильностях, сколько в склонности к метафоре, гиперболе, к свободному синтаксису.
За лаконичным, хроникальным стилем «Глоссария» — он написан от имени анонимного «издателя» мемуаров Тэди, — объясняющего запутанные земельные отношения, описывающего и изображающего в сценах и диалогах погребальные плачи или обильные чаепития, встает горькое сожаление писательницы по поводу уходящих в прошлое обычаев, понимающей, что вместе с ними может исчезнуть народная самобытность.
На протяжении немногих лет Эджуорт опубликовала шесть романов, составивших две трехтомные серии «Рассказов из светской жизни» (1809, 1812). Выдвинутая в них на первый план этическая проблематика большей частью воплощается в схематическом противопоставлении «добрых» и «злых» персонажей и в нравоучительных сентенциях, адресованных живущим в Англии ирландским землевладельцам. Лишь в отдельных эпизодах писательница вновь проникается ирландским юмором и создает яркие характеры.
«Высшие сословия... в разных странах более или менее сходны между собой, тогда как в низших можно найти немало особенных свойств». Это замечание Эджуорт, высказанное в романе «Отсутствующий» (1812), во многом объясняло ее собственные творческие удачи и художественные просчеты. Рядом с добрым и веселым плутом Теренсом О’Феем, неунывающим возницей Ларри Брейди бледной тенью стоит лорд Коламбр. Столь же условным выглядит образ Гарри Ормонда («Ормонд», 1817) в сопоставлении с предводителем клана «королем» Корни О’Шейном и его нищим «двором» — крестьянами, согнанными со своих земель на болота, в горы и, наконец, на далекий остров, но сохранившими, несмотря на трагичность своего положения, мужество, душевную щедрость и неиссякаемое чувство юмора.