Противниками гонгоризма были братья Архенсола: Луперсио Леонардо де Архенсола (1559—1613) и особенно Бартоломе Леонардо де Архенсола (1562—1623), которого считают главой антикультистского движения. Оба критиковали Гонгору с позиций «хорошего вкуса». Принцип «buen gusto» был выдвинут испанскими гуманистами Возрождения и заключался в том, что нормы правильной речи, как письменной, так и устной, должны вырабатываться в соответствии с эстетическими вкусами «образцового» придворного, идеальный портрет которого дал Кастильоне. Примеры «хорошего вкуса» братья Архенсола сами дали в переводах од Горация и особенно в сонетах. Их критика Гонгоры ценна тем, что они, пожалуй, первыми увидели в великом поэте помимо «ангела тьмы» еще и «ангела света». Гонгора зарекомендовал себя не только как пустой формалист, но и как новатор. И даже некоторые наиболее резкие критики поэзии Гонгоры, попав под его влияние, сами отдали дань новому направлению, будучи вовлеченными в процесс обновления форм поэтического языка и стиля.
Кеведо в своих стихах и в прозе бывает не менее «труден и темен», чем сам Гонгора, и если в его лексике не так много латинизмов, то стремление соединить несоединимое, вызванное желанием вскрыть потаенный смысл слов-понятий (conceptos), тоже приводит автора к «темному стилю».
Хуан Хуареги в своей переводческой деятельности мог, очевидно, не обращаться к Тассо, к поэту, который гонится за словами и образами, «не имеющими, — по мнению Галилея, — естественной связи с тем, что сказано или должно быть сказано». И все же Хуареги выбирает маньериста Тассо, а не классика Ариосто. Гонгористский уклон Хуареги можно видеть не только по переводу «Аминты», кстати блестяще выполненному, но и по такому оригинальному произведению, как «Орфей» (1624).
В лирической поэзии XVII в. ренессансный дух (и формы) удерживается в большей степени, чем в других жанрах литературы. Это можно видеть на примере стихотворений братьев Архенсола, Франсиско де Риохи (1589—1659), Эстебана Мануэля де Вильегаса, Хуана де Хуареги, Бернардо де Вальбуэны (1568—1627).
Фольклорная поэзия не делает заметного шага вперед по сравнению с «фольклорным» XVI в. (лишь сегидилья получает небывалое распространение). Однако интерес к народным романсам не был потерян, о чем свидетельствуют издания романсеро в первой половине XVII в.: «Всеобщий романсеро» (1618), а также романсеро, изданные в 1621, 1629, 1637 гг. Ритмизированные стихи на народный лад пишут Родригес де Рейноса, Хуан де Салинас, Антонио Уртадо де Мендоса, Косме Гомес Техада де лос Рейес и др. Начиная примерно с середины века народные поэтические жанры оттесняются в разряд низких (комедия, фарс, интермедия), хотя в конце XV в. и весь XVI в. народная поэзия украшала роман, драму и трагедию.
Характерной особенностью XVII в. является широкое использование народного романса в качестве образца для подражания в профессиональном поэтическом творчестве. Многочисленные романсы Лоне де Веги, Гонгоры, Кеведо, Тирсо так проникнуты народной образностью, так близки к народной поэзии строем мыслей и гаммой чувств, что их трудно бывает отличить от фольклорных произведений. Нередко народный романс использовался драматургами и как основа для создания театральных пьес (Хуан де ла Куэва, Лопе де Вега, Тирсо де Молина и др.).
Эпическая поэзия, получившая развитие во второй половине XVI в. (особенно благодаря Лопе де Веге, обогатившему этот жанр рядом интересных поэм), к началу следующего столетия угасает. Последним значительным эпиком был Бернардо де Вальбуэна. Впрочем, его знаменитую поэму «Величие Мексики» (1604) больше хвалили, чем читали. Более интересна его вторая поэма — «Бернардо, или Победа в Ронсевальском ущелье» (1624). Однако и эта попытка возродить национально-патриотическое предание большого успеха не имела. Время эпоса ушло, XVII век ставил перед испанскими писателями другие задачи.
ПРОЗА (Степанов Г.В)
В XVII столетии основные функции выражения общественного сознания берет на себя, наряду с драматургией, проза.
К концу XVI — началу XVII в. закончили свое существование или доживали последние годы рыцарский и пасторальный романы. Пора утопий прошла, началась эра национальной драмы и реалистического по своим основным тенденциям романа.
Крупнейшим писателем, своеобразно отразившим сложности вступления Испании в современную эпоху, был Франсиско Гомес де Кеведо-и-Вильегас (1580—1645). Он происходил из старинного рода, представители которого не избежали национальной испанской болезни — страсти к гербам. На родовом гербе Кеведо красовалось претенциозное: «Тот, кто остановил», т. е. «Тот, кто остановил нашествие мавров». Отец его был придворным короля Филиппа II, семья проживала в Мадриде. Франсиско учился в университете Алкала де Энарес, где получил широкое образование (гражданское и церковное право, математика, медицина, политика, языки древние и новые). По энциклопедичности знаний и многогранности таланта (романист, поэт, философ, критик, богослов, переводчик, очеркист, сатирик, драматург), по превратностям политической судьбы (придворный дипломат, министр, участник заговоров, человек, переживший падения и взлеты, аресты и ссылки, в том числе четырехлетнее тюремное заключение за докладную записку королю, направленную против беззакония вельмож и в защиту народа), по индивидуальным качествам (смелость, граничащая с дерзостью, необузданность, способность легко сходиться с людьми и наживать смертельных врагов, нетерпимость к инакомыслящим, умение оценить по достоинству литературных противников) Кеведо был похож на крупных деятелей эпохи Возрождения, которые, по словам Энгельса, жили «в самой гуще интересов своего времени» и боролись, «кто словом и пером, кто мечом, а кто и тем и другим вместе» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 347).
Существенное отличие Кеведо от титанов Возрождения — отсутствие у него оптимистической концепции природы, общества и человека. Великие возрожденцы были гармоничны как тот идеальный человек, которого они сами создали и обожествили. Кеведо же соткан из противоречий. Он реалист в том смысле, что его привлекает многогранность бытия. Он старается воспроизвести действительность во всех ее противоречиях и сложностях, но у него нет обобщающей конструктивной мысли. Склонность к философии не сделала его философом: он не отличается строгостью мышления, не владеет четкой научной методологией. При отсутствии прочной методологической основы скептицизм оборачивается пессимизмом. Вещи не таковы, какими они кажутся. Мир — ничто, а если это так, то он ничего и не стоит. Единственная реальность — это небытие. Распространив эту концепцию на область чувств и эмоций, Кеведо пришел к выводу, что не существует и моральных ценностей, заслуживающих положительной оценки. Отсюда — скептицизм, мрачность большинства его произведений.
В отрицании земного Кеведо близок к мистикам и аскетам, а следовательно, он лицо подозрительное с ортодоксальной точки зрения, ибо ортодоксия не допускает разрыва между разумом и верой. Кеведо же, отрицая силу разума, подрывает тем самым веру. Правда, он убежден, что, оперируя математическими методами, разум мог бы привести к стоящим открытиям, но в этой убежденности больше проявилась его начитанность, чем серьезное намерение пропагандировать положительные знания. Однако Кеведо удалось в какой-то мере перевести на язык искусства то, что в других странах сделали наука и философия. Он словесно представил сложность, разорванность, дисгармоничность современного ему мира. Одним из первых в испанской литературе возвестил приход эпохи,
когда «сближаются несходные предметы» (Шекспир). Уже в раннем своем поэтическом опыте, «Могущественный рыцарь Дон Деньги» (1605), Кеведо показал тот источник противоестественных метаморфоз, который создала эпоха рождающегося капитализма.
Отрицание испанской действительности эпохи невиданного доселе политического и экономического упадка определяют избранные Кеведо художественные средства — это сатира и сарказм. Начав с сатиры нравов и быта, где превалирует сатирико-юмористический тон (например, памфлеты «Родословная дураков», 1597, «Происхождение и объяснение Глупости», 1598), он переходит к гневной социально-политической сатире, образцом которой является его всемирно известный шедевр «Сновидения», написанный в период с 1607 по 1623 г. и впервые опубликованный в 1627 г. (полное заглавие — «Сновидения и рассуждения об истинах, разоблачающих лиходейства, пороки и обманы всех профессий и состояний на свете»).