…Лет восемьдесят назад, рассказывают старики, возле деревни Кельсино охотники наткнулись на огромного мужика; много раз стреляли, смогли убить. Захоронили на том же месте. И такие сказки про него ходят — будто лоб у него золотой… Охотников, возможно, ошеломил не рост, а обличье существа. Да и с какой стати им стрелять в человека? Вот я и думаю: не рыжим ли волосом было покрыто существо? (Говорим же мы: золотая коса, золотая пшеница. — А.З.)… Местные жители уверяют, что в тех местах собаки всегда ведут себя неспокойно, даже трусливо. А собаки — не комнатные болонки, охотники по крупному зверю, им ли бояться, скажем, медведя? Может, в том бору продолжают жить и ходить другие, подобные убитому, существа?..»

Послесловие к интересной статье Ольги Тапит написал старший научный сотрудник института эволюционной морфологии и экологии животных АН СССР, член Ученого совета Государственного Дарвинского музея Сергей Клумов. Выписку из его рецензии я здесь вынужден привести, поскольку она нечаянно задевает и мое исследование о Яге: «Вопрос о существовании на обширных областях северного полушария нашей планеты полумифического существа, которое в разных районах Земли называют по-разному— «снежный человек», «йети», «дикий человек», «алмас», «мулена», «биг-фут», «сасквач», «тунгу», «комполен» и т. д. — стал особенно активно обсуждаться с начала пятидесятых годов. Высказывания о нем сводились в общем к двум противоположным мнениям. Скептики считали, что все полученные данные представляют перепев древних легенд, передаваемых из поколения в поколение; что всеми этими сказками должны заниматься не ученые биологи, а фольклористы; что «снежный человек» — такой же вымышленный образ, как Баба-Яга, леший…

Оптимисты не соглашались с подобным отрицанием фактов, апеллировали к слепкам или фотографиям следов ног «снежного человека», оставленным на протяжении нескольких километров, предъявляли киноленту с изображением бигфута — большенога — в Северной Америке. Специальной комиссией при Академии наук СССР по изучению вопроса о «снежном человеке» в 1958–1959 годах были опубликованы четыре выпуска материалов по этой проблеме. Известный американский зоолог Айвен Сэндерсон в предисловии к своей большой монографии, вышедшей в 1961 году, высоко оценил работу советских ученых: «деятельность советских ученых пролила новый свет на весь вопрос и подняла его в целом на такой высокий уровень, что западные научные круги вынуждены были почти кардинальным образом изменить свою позицию по отношению к нему…»

Комполен-йети имеет такое же право на признание своего существования, как Баба-Яга и леший — это утверждение скептиков, похоже, имеет глубокий, обратный первоначальному, смысл. Из вышеизложенных материалов следует, что Баба-Яга — существо не абсолютно вымышленное. Лесной мужик комполен, он же леший, имеет значительно больше оснований претендовать на реальность своего существования.

Среди коренных жителей низовьев Иртыша издревле бытует то ли поговорка, то ли ругательство: «На-а, лешак!», — означающая: леший тебя забери. Эта поговорка могла бы представлять интерес, пожалуй, разве что для специалистов по местным говорам, не сочетайся она еще с одним местным понятием: «маячит!» Словечко это не производное от всем нам привычного «маяк», а скорее всего от слов «маять», «замаять». Если старый северянин скажет другому: «В этих местах маячит», значит, там нечисто, место гиблое. Есть в тех местах даже остров «маячный», хотя никаким маяком там никогда и не пахло.

Все это давно показалось мне странным, и я обратился за разъяснениями к старожилке тех краев, неугомонной бабусе Марье Ивановне Разбойниковой. Ответила она не сразу и без большой охоты: «В этих местах лешак маячит. Идут, значит, зимой кони по зимнику, как до острова дойдут — захрапят, забьются, встанут или, наоборот, понесут и воз опрокинут. Бились-бились ямщики да и переменили дорогу. Уж на что зверовые лайки ушлые, а и то в тот урман не идут — шерсть дыбом и к ногам жмутся. Старики-туземцы сказывают: лешак там маячит».

Подивился я тогда бабкиным рассказам, поухмылялся в неверии и чуть было не забыл с годами. Статья Ольги Тапит снова мне о них напомнила и подвинула к новому поиску.

Пока я в читальных залах перелистывал страницы пожелтевших фолиантов и новейших изданий, способных так или иначе пролить свет на темную историю «снежного человека», на страницах печати возникла новая полемика по поводу его существования.

В областной газете поочередно выступили ученый, действительный член Географического общества и простой охотник из Надыма. Ученый категорически настаивал, что никакого «снежного человека» не было и не может быть, потому что местное население и охотники его никогда не встречали и ни один из литературных источников о нем не упоминает.

Охотник написал попроще, но не менее убедительно: «Мне довелось около пяти лет жить в одном из северозападных районов области. Именно в тех краях, как следует из „Комсомольской правды", скрывается неизвестное доселе существо. Но так ли уж необитаема эта территория? Даже в небольших массивах тайги ведут заготовку леса, большинство водоемов облавливается рыбаками. Но почему-то никому из них до сих пор не посчастливилось встретиться с легендарным „человеко-зверем". Возможно, он прячется от людей в самых глухих урманах. Однако такие места, более или менее богатые промысловым зверем, почти сплошь закреплены за охотниками коопзверопромхозов, которые на своих участках знают едва ли не каждое дупло. Промысловики в один голос жалуются, что во все заповедные острозки нога человека ступила уже уверенно. „Энциклопедический словарь биолога" сообщает в статье „Популяции": „В популяции млекопитающих в среднем должно быть не менее 500 размножающихся особей. Иначе может произойти случайное вымирание популяции". Даже если допустить, что где-то в западно-сибирской тайге бродит один-единственный экземпляр гоминоида, то в XIV, а тем более в XVII–XVIII веках количество их должно было измеряться сотнями. Не верится, чтобы такое распространенное существо оставило свой след в описаниях русских землепроходцев лишь очень редкими и весьма сомнительными фактами, а у местного населения — только легендами. И все же после вышесказанного осмелюсь утверждать, что встречи с гоминоидом в наши дни довольно часты. Рыбоохрана и охотинспекция выявляют немало браконьеров, оторые забираются в самые труднодоступные места. Используя современную технику, они варварски уничтожают все живое. И отнести их к „гомо сапиенс" язык не поворачивается».

Вот такую тревожную заметку написал охотник. Очень мне понравилось его выступление, но между тем обидно стало за Ольгу Тапит, работу которой упорно ставили под сомнение. У меня и у самого подобрался кое-какой материал. Не мог я согласиться с почтенным членом Географического общества, что не осталось никаких письменных источников о реликтовом гоминоиде. Ученый араб Ибн-Фадлан, отправленный из Багдада послом к волжским булгарам в 921–922 годах, оставил достоверное описание своей поездки, в котором содержатся драгоценные для нас известия о русских, варягах, хазарах и башкирах, рассказывает со слов булгарского царя, что за его страною, на расстоянии трех месяцев пути, живет народ по имени Вису, у которого ночь меньше часа… (По мнению многих исследователей, Вису — это Югра, населявшая область Северного Урала)… За Вису же далее на север живет страшное племя великанов. Сам царь видел однажды такого человека: он был высотой в 12 локтей, с головой величиной с большой котел, с носом в пядь длиною, с громадными глазами и пальцами; вид его привел в ужас царя и его людей; они заговорили с ним, но не получили никакого ответа — он только пристально смотрел на них… Может, немного и приукрасил булгарский царь, чтобы припугнуть любознательного араба, говоря о голове великана размером с огромный пивной котел. Сомнительно, чтобы в природе могли существовать такие великаны. Однако интересно, что его место обитания указывается на Севере, за Югрой. После Ибн-Фадлана огромную голову великана мы находим только у Пушкина, в поэме «Руслан и Людмила», тоже на Севере у полунощных гор. Вот как у Пушкина, в песне четвертой: