Мир остяцких демонов оказался на удивление разнообразно и густо населенным. Ввел в него меня березовский краевед прошлого века.

В сороковых годах прошлого века жил в затерянном среди снегов и лесов Сибири городке Березове смотритель городского училища Н. А. Абрамов. К службе на ниве просвещения он относился ревностно, а все свое свободное время отдавал изучению истории и географии этого глухого угла Российской империи, знаменитого как место ссылки некогда всесильного сподвижника Петра I Александра Даниловича Меншикова, его детей и князей Долгоруких.

Смотритель училищ, не жалея сил, ездил по Березовскому уезду, включавшему огромное пространство, начиная от Туринского, Тарского и Тобольского округов до нижнего течения Оби и Ледовитого океана и без устали рылся в церковных и городских архивах, собирал статистические, географические и этнографические сведения, записывал местные предания. Во многих статьях, написанных Абрамовым, с неизменной симпатией описывается образ жизни, обычаи, верования и предания остяков и самоедов. Среди работ Абрамова, отмеченных Русским географическим и археологическим обществами, наиболее значительное место занимает «Описание Березовского края», созданное как результат личных изысканий автора, документов березовского архива, а также «верных преданий березовских жителей».

Свидетельствами Абрамова пользовались видные сибирские историки, такие как П. А. Словцов, а мне, тогда начинающему краеведу, сомневаться в его трудах и тем более не пристало. Чем более я вчитывался в «Описание Березовского края», тем более убеждался, что в рассказах Алешки Сургучева есть какая-то доля истины.

Уездный смотритель училищ сообщал о множестве остяцких болванов: «Близ нынешней деревни Белогорской, в 35 верстах ниже Самарова, была нагая деревянная женщина, сидевшая на стуле под березою. Остяки называли ее Большой богинею. При завоевании Сибири она приказала будто бы остякам схоронить себя, по иным же преданиям, она сама бросилась в Обь.

На устье Иртыша находилось капище с идолом, коего называли Обской старик (Ас-иге, или Ега-иге), божество рыб. Он имел вид человека, с безобразным лицом и рогами, жестяным носом и стеклянными глазами. На нем было несколько одежд, и сверх их — кафтан из красного сукна. Вокруг кумира лежали лук, стрелы, копье и кольчуга. По сказанию остяков, это их божество нисходило в бездны вод и вело войну с подводными божествами; проходило большие и малые воды и своею властью отпускало промышленникам столько рыбы, сколько кто заслужил усердием в приносимых ему жертвах. Празднование Обскому старику было в мае месяце при открытии рек. По окончании первого рыбного промысла остяки, соревнуясь друг с другом, приносили идолу жертву: взяв самую жирную часть из лучшей рыбы, намазывали ею все лицо идолу, приговаривая: ешь, наш добрый бог, и на другое время дай больше рыбы.

В Шоркарском городке было капище, посвященное идолу Ортику, который имел серебряное лицо, деревянную голову, вместо туловища — мешок, набитый мягкой рухлядью (мехами. — А.З.), руки — суконные рукава, ног не было. Кумир одет в суконный кафтан и поставлен в переднем углу капища на возвышении в виде стола. Его почитали другом и помощником Торыма.

Мастер, или Мастерко, находился близ нынешнего села Троицкого. В переднем углу капища, посвященном этому идолу, стоял большой мешок, набитый мешками разной величины и сверху туго завязанный. Посередине мешка спереди была привязана серебряная тарелка: вот изображение Мастерка (на тарелке? — А.З.). Его почитали помощником Ортика, вестником воли высших божеств и божеством здоровья. Больной, просивший от Мастерка помощи, должен был сшить ему мешок из холста, сукна или другой ткани, но не из кожи. Усердные клали ему серебряные вещи и деньги…

В Белогорских юртах, на берегу Оби, было капище и в нем медный гусь, божество птиц. Седалище ему было устроено в виде птичьего гнезда. Остяки верили, что сей боготворный истукан легким и скорым летанием загоняет птиц в те места, где почитатели его занимаются птицеловством.

В одном капище с ним был другой идол, самый главный у остяков и вогулов, но при обращении их в христианскую веру, в 1712 году, он унесен нареку Конду к вогулам и там скрыт в отдаленности глухих лесов.

Обдорский край имел своих идолов: Золотую Бабу, которую почитали пермяки до своего крещения. В 70 верстах ниже Обдорска находились два идола: один в мужском, а другой в женском одеяниях, с особенными украшениями в остяцком вкусе. Одежды их обложены были разными мелкими металлическими фигурами; на головах же было по серебряному налобнику. Каждый идол стоял в особом капище при одном избранном дереве.

Остяки, проезжая водою мимо них, старались держаться середины реки, чтобы веслом не коснуться до берега и тем не разгневать божества. Томимый жаждой не осмеливался ни напиться воды, обтекавшей обожаемое место, ни вырвать близ него травы, ни сломать деревца. При народных бедствиях, как, например, при повальных болезнях, при неулове рыбы или зверя, при падеже оленей и проч., были общие жертвоприношения. Главный шаман предварительно отправлялся к одному из идолов, входил в капище и вопрошал его о жертвах, после чего объявлял волю божества».

Много еще написал Абрамов о загадочных остяцких идолах и диких для нас жертвоприношениях им. Всего не пересказать, да и не в этом моя задача. Однако и из приведенного отрывка можно заключить, что в треугольнике между Кондой, Иртышом и Обью еще недавно процветала богатая языческая культура и приносились обильные пожертвования кумирам. В этот район и заманивал меня Сургучев на поиски Золотой Бабы, о которой Абрамов сказал до обидного мало. Чтобы не впасть в ошибку, приняв на веру Алешкины заверения, следовало попытаться разузнать подробнее об этом таинственном и тщательно оберегаемом божестве обских угров, известного под именем Золотой Бабы.

Скудные известия о ней на страницах летописей и книг оказались на редкость запутанными и противоречивыми.

Первое сообщение о великой богине уральских племен донеслось через толщу веков, как ни странно, с берегов далекой Исландии, где в конце XIII века правил варяжский конунг и летописец Снорри Стурлуссон, отважный и просвещенный властелин, оставивший после себя непреходящей ценности литературный и исторический памятник — собрание древних нормандских саг, под названием «Круг Земной».

В саге об Олафе Святом, описывающей события 1016–1028 годов, рассказано о походе братьев Карли и Гунстейна в северную страну бьярмов (пермов?). Вел их викинг по имени Торир-собака. По окончании торга с бьярмами, накупив беличьих, боровых и соболиных мехов, Торир предложил своим спутникам пограбить могилы и капища бьярмов: «Торир сказал, что есть такой обычай, что если умирает богатый человек, все его имущество делят между умершим и наследниками. Мертвому достается половина или треть, но иногда еще меньше… Они оставили людей охранять корабли и сошли на берег. Сначала они шли по равнине, потом начались большие леса. "Сдирайте с деревьев кору, — сказал Торир, — так чтобы от одного дерева всегда можно было видеть другое". Они вышли на большую поляну. Середина поляны была огорожена высоким частоколом. Торир сказал: "Здесь внутри ограды есть курган. В нем золото и серебро перемешано с землей. В ограде стоит также бог бьярмов, который называется Йомали. Пусть никто не смеет его грабить". Они пошли к кургану и выкопали из него столько сокровищ, сколько могли унести в своих одеждах. Потом Торир сказал, что пора возвращаться обратно. Все побежали к воротам, а Торир вернулся к Йомали и взял серебряную чашу, которая стояла у нее на коленях. Она была доверху наполнена серебряными монетами… Ночи были светлые. Они плыли днем и ночью…»

Судя по описанию местности и обычаев бьярмов, можно сделать вполне определенный вывод, что герои саги побывали где-то в верховьях Северной Двины или Печоры, в древней Пермской земле, и Торир-собака ограбил, возможно, саму Золотую Бабу. Из того, что в саге не упомянут материал, из которого сделан идол, очевидна его обычность, не способная поразить воображение, — дерево или камень. Из того, что чаша с серебром стояла на коленях идола, следует, что идол был сидящим, а в приношениях ему основу составляло серебро. Именно серебру отдавали предпочтение перед другими металлами уральские угры, а древние пермские боги чаще всего ваялись сидящими. Как показали исследования, в основе варяжских саг лежали реальные события и нет оснований сомневаться, что эпизод с ограблением Йомали был выдуман.