«Как вы подтвердите, что разговор с вами – это не мои фантазии, не вымысел, что ваше сообщение о взрыве – правда? – мысленно спросила она. – А если я не поверю вам и откажусь помочь?»

И вот тогда, вместо доказательств, перед ней развернули страшную картину того, что могло произойти, если бы в день испытаний двигателя нажали на ГЛАВНУЮ КНОПКУ.

Взрыв громадной силы нарушил тишину осеннего леса. В одну минуту пожарище заняло многие километры территории. Большие цистерны, в которых было специальное горючее для испытания ракетных двигателей, лопались, как стеклянные лампочки. Тонны горящего топлива поглощали землю и лес вокруг. В мгновение ока исчезли несколько километров леса, разделяющих площадки, огонь перекинулся на соседний испытательный полигон, где находились другие цистерны, с тысячами тонн опаснейшего горючего – гептила. Крики, вопли людей растворились в непрекращающихся взрывах. В считанные секунды научно-исследовательский институт, крупнейший в России, был стерт с лица земли, за ним последовали близлежащие города, затем Екатеринбург – огненная волна неслась дальше, сметая все на своем пути. Ядовитый гептил при взрыве мог уничтожить не только все живое в радиусе нескольких сот километров, но и осадки, которые выпали бы после взрыва, могли изменить структуру ДНК людей, уничтожив рождаемость на несколько поколений вперед.

«Я видела, как огонь поглощает мою маму, которая возилась на огороде, – вспоминала Надежда. – Они зацепили меня за самое больное – маму...»

«Нет, только не это! – испугалась Надежда. – Что я могу сделать в этой ситуации? И объясните, почему должен произойти взрыв?»

И снова перед ней, как на экране, показали лабораторию. Перед приборами стояли два человека, ответственные за испытания большого двигателя, размещенного на испытательном стенде для обкатки. Казалось, все показатели в норме. Только одна маленькая стрелка слегка подрагивала, словно пыталась что-то сообщить, но никак не могла это сделать. «Физики» – так Надежда условно окрестила двух работающих специалистов – не обращали на стрелку никакого внимания, так как она находилась отнюдь не в центре определяющих показателей.

Но именно в это время в глубине большого железного тела двигателя созревала, как опухоль, опасность. Одно из отверстий форсунки, впрыскивающей топливо, имело нарушение на доли миллиметра, и какое-то количество топлива скапливалось в небольшую лужицу. Надежда говорила, что ей, не технарю, а просто художнице, трудно было понять сложную конструкцию, но она поняла, что как только «ответственный» человек нажмет кнопку «Пуск», – мгновенно произойдет взрыв.

«Ты должна предупредить людей об опасности», – твердил голос.

«Но как? Кто мне поверит? И почему для этого вы выбрали меня, а не этих «физиков»?»

Последовал ответ, что они уже целую неделю пытаются достучаться до их сознания через сон, через мыслеформы, но все это кажется «физикам» собственным бредом, навязчивой идеей, поскольку те привыкли к подобной опасности, не раз представляли ее, но все обходилось благополучно. Сейчас опасность стала реальной, однако испытатели, несмотря на усилия пришельцев, не слышат их предупреждения. Осталась лишь вот эта возможность – предупредить «физиков» через нее, Маслову, поскольку она хорошо принимает информацию, и у нее нет страха перед официальными лицами, с которым ей предстоит вступить в переговоры.

«Я согласна. Но что нужно делать?»

Надежде тут же назвали конкретные фамилии людей в НИИ, ответственных за разработку двигателей и их испытания.

Эти несколько фамилий, словно волшебное слово, определили дальнейший ход событий.

В те годы Верхнесалдинский научно-исследовательский институт по испытаниям космических двигателей был надежно засекречен. На его территории фамилии руководителей не упоминались. Поэтому когда Надежда заявилась к своему знакомому, сотруднику института, и рассказала о грозящей катастрофе и ее причинах, а потом потребовала срочно передать это главному лицу – Соловьеву, у того полезли на лоб глаза. Одна только эта фамилия говорила о явной утечке информации. А она называла и другие имена... Не говоря ни слова, сотрудник набрал номер телефона Александра Соловьева и сказал, что есть фантастическая информация и все это похоже на утечку. Ответ Александра Николаевича, по-видимому, был коротким: «Завтра доложишь».

Единственной подстраховкой Надежды перед ее почти безрассудной акцией был телефонный звонок в Екатеринбург своему знакомому Сергею Мартьянову, который хорошо мог просматривать ситуации наперед. «Меня не посадят?» – спросила она. Сергей ответил не сразу... «Нет, не посадят, – сказал он после длительной паузы. – Иди...»

События вокруг нее стали разворачиваться. На следующий день кто-то позвонил ее маме и мягко поинтересовался, не лечилась ли ее дочь в психиатрической клинике. И были еще непонятные действия вокруг нее... Но больше всего ее ошеломил вечерний звонок знакомого из НИИ: «Ты все придумала. Никаких испытательных лабораторий нет, никакого испытания не готовится...» – сказал он, словно отрезал.

– А фамилии? – успела прокричать она в трубку. – Ведь я назвала фамилии!

– Ты узнала их где-нибудь. Так не бывает, – и трубка наполнилась гудками.

После разговора у Надежды было состояние глубокого огорчения и страха – страха, что испытания все же начнутся. Но тут включились голоса: «Ты сделала главное – заявила об аварии и заставила обратить внимание на показания датчиков. Сейчас в лаборатории паника, все перепроверяют. Сделано самое главное – испытания не начнут. Взрыв остановлен».

Много позже она узнала, что тогда на завод срочно прибыла московская комиссия, которая действительно обнаружила в двигателе технические погрешности, и он сначала был отправлен на доработку, а затем вообще снят с испытания...

«Все это можно принять за фантазии и не поверить мне, – писала Надежда, – а можно проверить и покопаться в официальных источниках – отчетах различных организаций. Там, я думаю, это событие за период с 14 до 20 сентября 1992 года зафиксировано и приложен перечень технических документов об обосновании прекращения испытаний...»

Так завершилась эта история с подсказкой об аварии, пришедшей извне, от пришельцев в НЛО.

Материал об этой аварии мог бы никогда не обнародоваться, если бы неожиданно в газете «Известия» не появился рассказ о Верхнесалдинском секретном заводе. Это дало Надежде повод рассказать к 220-летию ее родного города Верхняя Салда о загадочной истории, произошедшей с его спасением. Но прежде она позвонила директору НИИ, спрашивая у него совета по поводу публикации. Директор не сказал: «Нет, этого не было». Он произнес: «Все на твою ответственность...»

Статья Н. Масловой была напечатана в областном еженедельнике Екатеринбурга «Новая городская газета» 10 сентября 1998 года, спустя шесть лет после произошедших событий. Ни одна из названных ею ранее фамилий в очерке не прозвучала, это стало возможным лишь сейчас.

... И все же отзвуки несостоявшейся катастрофы беспокоили людей.

В 2001 году уральские репортеры из газеты «Жизнь. Екатеринбург» попробовали расследовать обстоятельства того грозного события.

Журналист Анна Салымская писала в своем отчете [23] , что, как и следовало ожидать, первые лица НИИМаша, того самого предприятия в Верхней Салде, наотрез отказались комментировать эту историю с предотвращенным взрывом. «Александр Николаевич Соловьев, насколько я его знаю, не мог поверить каким-то прорицательницам, – сказал заместитель главного конструктора В. Сергеев. – Он технически очень грамотный инженер и должен был предвидеть аварийные ситуации и последствия. Никакой аварии не могло быть».