«Анналы и древности Раджастхана» — огромная книга. Дж. Тод стремился представить раджпутов западному читателю во всей полноте их своеобразия, не упустить ни одного факта или события, которые могли бы помочь читателю вообразить себе эту великолепную культуру, ее глубочайшие корни, все то, что в свое время навсегда поразило самого Тода. Традиционное рыцарство, общество и политика, история, география, политическая система, социальная организация, религиозные идеи и культовая практика, традиции и даже характер местных жителей — все эти и многие другие аспекты отражены в книге Дж. Тода, настоящей энциклопедии Раджастхана и раджпутов. Как уже говорилось, при составлении этой книги Дж. Тод активно использовал различные раджастханские источники — с помощью местных знатоков и ученых брахманов и джайнов, а также собственные наблюдения в путешествиях и долгой жизни в Индии.

Нельзя не сказать, что еще со времен Винсента Смита у историков сложилось мнение о Джеймсе Тоде как о, мягко говоря, неточном в деталях авторе. Каждый оппонент приводит обычно свои, обнаруженные им в «Анналах…» неточности в изложении исторических фактов. Но я думаю, что от практического работника английской колониальной администрации самого начала девятнадцатого века, кем был Дж. Тод, — на том этапе знакомства европейцев с Индией вообще и с ее историей и историческими источниками в частности, — Джеймс Тод вполне стоял на высоте задачи и был одним из тех, кто заложил основы научного изучения Индии за рубежом. Он отчетливо осознавал те трудности, которые мешали ему быть возможно более объективным и точным. Одним из первых он сделал наблюдение, ставшее теперь общим местом: «Летописец (в Индии) — всего лишь бесстрастный излагатель событий, оставляющий нас в неведении относительно точной последовательности событий» (79, 1, 302). Если учесть, что за прешедшие с тех пор почти два века многие из еще живых тогда документов и бумаг, с которыми работал Тод, просто погибли, никак нельзя отрицать научное значение его записей. Впрочем, я думаю, что подготовленный читатель-историк может найти в этом чтении огромное удовольствие, потому что историческая составляющая труда действительно требует проверок и может рассматриваться как элегантная тренировка памяти на даты и имена.

Но вот с чем, на мой взгляд, совершенно не приходится спорить — так это с тем, что Дж. Тод был выдающимся этнографом! С огромным вниманием, любовью, уважением пишет он об обычаях и жизни народа, среди которого пришлось ему провести двадцать четыре года своей не очень долгой жизни. Какой горечью наполнены следующие его слова: «Горе тому состоянию ума, которое вполне сознательно наносит раны древнейшим религиозным чувствам и верованиям! Тем не менее это имеет место, и наши соотечественники на Востоке относятся к чужой религии и обычаям с презрением, убивают птиц, священных для индийцев, убивают телят и коров (для еды), срубают священные деревья «пипал» на глазах местных жителей безо всякого угрызения совести или даже сожаления» (79, 1, 67). Читая такие строки, начинаешь понимать, что немного наивные (не забывайте, это было в начале XIX в.) попытки Тода доказать генетические связи раджпутов и готов вызваны, наверное, благородным стремлением показать, что индийцы — кровные братья европейцам.

Книга Дж. Тода — великая и великолепная книга. Кроме того, что она исключительно информативна, она настолько хорошо написана в литературном отношении, прекрасным староанглийским языком, часто высоким стилем (хотя, конечно, это обстоятельство не делает чтение очень легким), что от нее трудно оторваться. Но у меня сложилось впечатление, что нужна хорошая индологическая подготовка и надо знать хинди, чтобы «опознать» в часто немыслимых буквосочетаниях тот или иной топоним, этноним, просто имя, названия вещи или растения, кулинарного блюда и т. п. Кроме того, вся эта масса фактов изложена вполне бессистемно. Написанная со множеством подстрочных длинных примечаний, отступлений, с уходами в аналогии из европейской жизни, французским свободным текстом, книга чрезвычайно непроста для чтения. Прочесть, изучить ее — целое дело! И, хотя эту книгу индийские историки часто критикуют, осмелюсь предположить — ее просто мало кто прочитал! Реалии западной жизни, привлекаемые Тодом для сравнений и аналогий, не всем хорошо известны. Этнографы вообще, по-видимому, не интересовались книгой по-настоящему, потому что книга считается историческим исследованием, да еще только по Раджастхану. Но лишь вчитавшись в этот странный и изумительный текст, привыкнув к нему, можно увидеть красоту этой большой книги, написанной чрезвычайно талантливым человеком, большим знатоком реалий индийской жизни и культуры. Я посчитала возможным так подробно остановиться на этой библиографической справке, видя настоятельную необходимость хоть в какой-то мере реабилитировать «Анналы и древности Раджастхана» в глазах если не историков, то этнографов непременно — научный и человеческий подвиг Джеймса Тода должен быть оценен по достоинству. Тем более что в свое время и я с предубеждением взялась за это чтение и «продиралась» через первые страницы, по необходимости проявляя волю. Но теперь я знаю, что у великой культуры раджпутов есть надежный предстоятель перед временем и забвением — удивительная книга Дж. Тода!

Слово «раджпут» (в североиндийских языках оно произносится с ударением на первом слоге, а мы привычно говорим с ударением на втором) имеет древнее происхождение. В ведической литературе оно имело форму «раджанья», что означало буквально «царский». Это было обычное слово для обозначения человека, принадлежавшего к царской фамилии. Считается, что все они были по определению представители варны кшатриев и называются поэтому то раджанья, то кшатрии. А слово «раджапутра», буквально «сын царя, сын раджи» вошло в обиход уже в период раннего средневековья и скоро приняло вид «раджпут». Таким образом, выстраивается семантический ряд «раджанья — кшатрии — раджпут». Эти названия могли отражать изменения от древней ведической системы администрирования к типу правления, более похожему на феодальный, когда наследственная аристократия заменила собою состоявших на службе правителя и государства кшатриев. И в условиях всепронизывающей кастовой системы раджпуты оказались «воинской кастой, осуществляющей функции защиты и управления». Тем не менее историческая преемственность между теми и другими не выглядит очевидной; тем более проблематичной и недоказуемой является теория о кровном родстве кшатриев и раджпутов.

Этническая история раджпутов — это богатая событиями история этнокультурных контактов между Центральной и Южной Азией, Передней и Средней Азией и Северной Индией. Они появились в Индии как переселенцы и завоеватели. Обычно едва ли не единственным путем проникновения в Индию с запада по суше считается тот, что ведет через Хайберский проход и современный Панджаб. Это путь, которым, как доказано, пришли в Индию арии. Этим же маршрутом неоднократно воспользовались мусульманские завоеватели — персидские, афганские, тюркоязычные из Средней Азии. Поэтому складывается впечатление, что это был единственный путь для переселенцев и завоевателей в страну, заботливо охраняемую со всех сторон всевозможными ландшафтными препятствиями — Гималаями, пустыней, морями и океаном. Тем не менее существует еще один путь сравнительно беспрепятственного проникновения в страну, через которую прокатились волны грандиозных миграций. Он идет через Синд (долину р. Инд), Гуджарат и пустынные районы Раджастхана в Мальву и далее в долины Северной Индии (т. е. в междуречье рек Ганга и Джамна) или на Декан, в Южную Индию. Это так называемый путь через Качский Ранн, или через Саураштру. Путь через Саураштру был, по-видимому, для раджпутов главным, когда они пришли в Индию. Тесные контакты синдхов, гуджаратцев и жителей Раджастхана, которые были весьма тесными в средние века, несмотря на бездорожье и пыльные бури пустынь, доказывают, что нельзя игнорировать вероятность еще более тесных контактов и даже массовых переселений в более ранние времена, когда, возможно, и климат здесь был добрее к людям, и пустыня не так велика, как теперь. Определенно можно сказать — в исторических судьбах раджпутов, гуджаратцев и народов Пакистана не меньше общего, чем у раджпутов с населением Хиндустана и пригималайских районов Северной Индии.