На обратном пути Аннетта не думала ни о своем неверном муже, ни о недовольном шефе, ни о гидравлическом прессе. Все ее мысли занимало одно: сомнительная радость быть беременной. Поставив машину на стоянку возле фабрики, она вдруг произнесла вслух: «Я тоже хочу ребенка», – и сама испугалась. За все годы брака они с Полем были едины во мнении, что заводить детей им не следует.

Однако, припомнив все, она поняла, что именно Поль всегда отпускал шутки в адрес семей с сопливым потомством и даже в первые, безоблачные, счастливые, дни их любви повторял, что отцовство – не для него. Чувства самой Аннетты были противоречивы, но ей не хотелось рисковать расположением Поля. Да и карьера была для нее очень важна, а появление ребенка, разумеется, поставило бы все ее стремления под вопрос.

Дни до отъезда Аннетты в командировку прошли спокойно. Поль отбросил зародившиеся было опасения, решив, что жена по-прежнему ни о чем не подозревает, хоть и смотрит на него иногда очень странно, не то печально, не то с упреком. Во всяком случае, вел он себя образцово: прочитав, сразу стирал из памяти компьютера все письма как к Ольге, так и от нее и часто приходил домой вовремя.

Чемодан Аннетта начала укладывать за несколько дней до отъезда. Втайне она считала, что и Полю пора бы уже собирать вещи. В Гранаде ведь наверняка теплее, чем в Мантейли, ему понадобятся летние вещи. Хотя он был очень осторожен, Аннетта заметила, что куда-то исчез его несессер и две голубые рубашки с короткими рукавами, которые обычно лежали в комоде. Мысль о том, что Ольге придется их стирать и гладить, доставила Аннетте странное удовольствие.

Стремление Поля сохранить все в тайне говорило скорее о мимолетном увлечении, чем о намерении развестись. Он даже предложил отвезти ее в аэропорт, что никогда не доставляло ему удовольствия. Наверное, хотел убедиться, что жена и в самом деле улетает. С помощью Интернета Аннетта выяснила, что прямого рейса в Гранаду нет, нужно делать пересадку либо в Барселоне, либо в Мадриде. Она предположила, что Поль должен улететь вскоре после нее, а Ольга будет ждать его в аэропорту со всем багажом. Самолет на Мадрид вылетал через два часа после ее рейса.

В Чистый четверг Аннетта чуть не проспала самолет, что показалось ей дурным знаком; Поль не услышал будильник. Пришлось в спешке одеваться и выбегать из дому.

– Такого со мной еще не было, – расстроенно пожаловалась Аннетта. – Правда, я очень плохо спала сегодня ночью, сама не знаю почему.

– Волнуешься перед дорогой? – спросил Поль с легкой усмешкой, потому что жена всегда уверяла, что нисколько не переживает, собираясь в дальние поездки.

Они сели в старый рыдван Поля, который был далеко не таким комфортабельным, как машина Аннетты. Воспользовавшись отсутствием Аннетты, ее «сааб» отогнали в автосервис на профилактику.

– Не торопись, – предостерегла мужа Аннетта, когда они попали в небольшую пробку, – успеваем.

Ей не нравилось, что он при любой возможности идет на обгон. Из-за нервной манеры вести машину беспокойство Поля передалось и Аннетте.

Зазвонил мобильный Поля, и Аннетта подумала, что это Ольга хочет узнать, как идут дела.

– Кто бы это мог быть? – с самым невинным видом спросил Поль. – Ты не могла бы ответить? Телефон, наверное, в кармане пиджака.

Аннетта повернулась. Пиджак лежал на заднем сиденье, но дотянуться она не смогла, длины руки не хватало. Поскольку требовательные звонки не прекращались, она отстегнула ремень безопасности и вытащила телефон из кармана.

Голос в трубке принадлежал не Ольге.

– Жан-Поль? Ты сейчас где?

– Доброе утро, Хелена, – поздоровалась со своей свекровью Аннетта, – мы как раз едем в аэропорт, к сожалению, немного опаздываем. Поль тебе перезвонит.

Но Поль уже взял у нее из рук трубку.

– Привет, мам! Ты звонишь так рано, что-нибудь случилось? Что? Где он лежит? Он может говорить?

Поль резко нажал на тормоз, но было уже поздно. Как в замедленной киносъемке, Аннетта увидела, что грузовик перед ними перестроился из правого ряда в левый. Она хотела крикнуть, но почему-то не смогла. Последней ее четкой мыслью было: «Черт, мне же нужно успеть на самолет», потом она ударилась о ветровое стекло и опять отлетела в кресло. На какую-то секунду ей показалось, что все это страшный сон, а потом остался только непрекращающийся звон разбитого стекла, и ее охватило безразличие.

Поль не мог двинуться с места. Мобильный валялся на полу, искаженный голос непрерывно повторял: «Перезвони мне, перезвони мне». Долго он сидел, апатично уставившись на ветровое стекло с оригинальным узором капель крови и паутинкой трещин. Он не смог ничего сказать, когда приехала «скорая помощь» и полицейские, помнил только слова санитара: «Женщина была не пристегнута», а про него – «состояние шока».

По дороге в больницу Аннетта пришла в себя; она лежала на носилках под капельницей и почувствовала укол в левую руку – врач «скорой помощи» с мягкими чертами лица делал ей инъекцию. Рядом сидел Поль с бледным, отчужденным лицом. Санитар измерял ему давление, а врач утешал ласковым голосом, который заглушала сирена. Аннетта снова закрыла глаза. Она не ощущала боли и не могла говорить, но в голове крутились обрывки мыслей. Она должна была умереть? Поль хотел ее убить? Когда укол подействовал, она снова провалилась в спасительное забытье.

Для Поля большим утешением стало то, что их привезли именно в больницу Св. Марии. Маркус лично позаботится о том, чтобы за его друзьями был самый лучший уход.

– Как там моя жена? – Этими словами он встретил Маркуса – тот пришел в рентгенологическое отделение.

– Скажи спасибо ее ангелу-хранителю, все могло быть гораздо хуже. У Аннетты перелом левой руки, сотрясение мозга, ушибы и легкие порезы на лице. Какого черта она не пристегнулась? Тогда все обошлось бы легкой контузией, как у тебя. Как вообще это случилось?

– Меня подрезал грузовик, – ответил Поль.

«На самом деле, – подумал он, – во всем виновата моя мать, потому что позвонила. И отец, потому что заболел. И я сам, потому что отвлекся и взял трубку. Единственная из всех, кто не был ни в чем не виноват, – Аннетта, и ей досталось больше всех».

– Мне нужно срочно позвонить, – сказал он Маркусу. – Где этот чертов мобильный?

Маркус отвел приятеля в ординаторскую к телефону и налил ему коньяку.

Сначала Поль позвонил матери, которая слышала по телевизору, что произошло, и в панике уже названивала в полицию. Он сумел ее кое-как успокоить и, в свою очередь, узнал во всех подробностях, что у отца был удар, что он лежит теперь в интенсивной терапии, что врач говорит о гемипарезе с осложнением на ноги. Поскольку центры мозга, отвечающие за речь, пострадали лишь отчасти, больной может более-менее связно объясняться. Опасности для жизни нет.

Коньяк и вправду подействовал успокаивающе. Поль выпил еще одну рюмку, закурил сигарету и спросил у матери, надо ли ему приезжать.

– Ни в коем случае, разве что через пару дней, – ответила мать. – Занимайся своим здоровьем! Я побуду с папой.

– Береги себя, мама, – сказал Поль. – Будь осторожна на лестницах. Я буду звонить каждый день и приеду сразу, как только смогу.

Наконец он позвонил Ольге, которая уже была на пути в аэропорт, и раздраженным тоном сообщил, что не едет.

– Насколько я тебя знаю, ты прекрасно повеселишься в Гранаде и без меня, – заключил он.

Затем известил секретаршу Аннетты.

Переделав столько дел, он в сопровождении Маркуса прошел к жене.

Голова была сплошь забинтована пластырями, выражения бледного лица не разглядеть. Сломанная рука уже была в гипсе, на шее фиксирующий воротник. Поль осторожно погладил Аннетту по волосам, и она открыла глаза.

– Девочка моя, что же это ты вытворяешь? – сказал Маркус. – Но мы вытащим тебя, не сомневайся. Тебе придется остаться здесь на пару дней… – И, обращаясь к Полю, добавил: – Наверное, ей понадобится кое-что из вещей.