В 3 часа мост для пехоты, построенный на сваях, как и мост для артиллерии, готов. Проходит превосходный 2-й корпус, силой приблизительно в 8000 человек, оглашая воздух криками: "Да здравствует император!". По мосту для инфантерии провозят два пушечных орудия. Маршал Удино преследует неприятеля на протяжении 8 верст по направлению к Борисову. Вечером мост для артиллерии ломается, всю ночь работаем над его восстановлением. Нельзя воздать достаточно похвал дивизионному генералу Эрбле; этот генерал вынес невероятный труд. За 12 франков я покупаю фунт сахару; это находка!"

"В час пополудни был окончен мост для пехоты. В 4 часа был готов второй мост на 100 саженей (213 м) ниже от первого для обозов и артиллерии".

На карте 1817 года расстояние между мостами указано в 200 саженей, но возможно, что это просто ошибка картографов, поскольку от самих мостов к тому времени не осталось ровным счетом ничего.

27 ноября

"Артиллерия, император и гвардия переходят мост. Его Величество направляется к корпусу Удино, стоявшему на расстоянии 4 версты влево. Обе армии друг перед другом, на расстоянии пушечного выстрела, орудия заряжены, канониры при орудиях.

На закате, (17.00) Его Величество прибывает в дер. Занивки, в 2-х верстах от Березины.

Я дежурный. Наши солдаты воруют ужасающим образом. На нашем бивуаке у Шабо украли шляпу — она была у него под головой. У меня похищают меховую попону для лошади. Не один офицер, думающий, что его лошадь идет за ним, приходил только с поводьями, обмотанными вокруг руки. Если он возвращался, то находил свою лошадь убитой, разрубленной на части и разделенной.

У нас плохой обед, но мы его находим великолепным. Во время похода повара имеют большое значение! Посылаемый с поручениями к различным частям я не имел ни минуты отдыха. Весь день армия переходит довольно мирно по мостам, однако было некоторое замешательство".

"В ночь с 27 на 28 ноября один из офицеров, высланных из Старо-Борисова для осмотра дороги на Студенку, введенный в заблуждение пожаром, бушующим на берегу Березины, несколько выше Старо-Борисова, привез генералу Партуно преждевременное известие, что мосты сожжены".

На самом деле около реки, но далеко от мостов горела большая барская усадьба, возле которой в тот день стоял французский конный батальон. Утром 28-го этот батальон отошел к селению Бытча.

Интересно, но именно это маленькое недоразумение и стало впоследствии основной причиной того, что много лет спустя не был найден весьма солидный клад, историю которого мы и расскажем.

Воочию убедиться в реальности хотя бы одной из широко растиражированных журналистами кладоискательских легенд доводится далеко не так часто. И трудности на этом пути поджидают не только начинающих поисковиков, но даже и матерых патриархов поискового дела. Отыскать место, где был некогда сокрыт тот или иной исторический клад, столь же трудно, как и найти в глухом лесу оброненный несколько лет назад перочинный ножик. Однако такие удачи иногда все же случаются. Вот и нам 20 апреля 2000 года довелось поставить последнюю точку в широко известном в кладоискатель-ском мире "деле" Якоба Кенига.

Для того чтобы рассказать, кем был этот человек и каким образом он оказался причастен к одному из знаменитейших российских кладов, мы мысленно перенесемся в последние дни осени 1812 года, когда отступающие войска Наполеона наконец-то добрались до небольшого белорусского городка Борисова, что стоит в междуречье Березины и впадающей в нее небольшой речки Сха. В те дни перед Наполеоном стояла сложнейшая задача. Требовалось не только привести в порядок уже весьма ослабленную и потрепанную в непрерывных стычках армию, но и умудриться в условиях фактического окружения вырваться из ловушки самому и спасти хотя бы остатки некогда славного воинства.

Особая забота не только самого Наполеона, но и военачальников более низкого уровня была проявлена в сохранении вывозимых ценностей. Кроме награбленных во время завоевательного похода сокровищ у них еще имелись и увесистые войсковые кассы. Отступающие с войсками гарнизонные финчасти и передвижные магазины тоже располагали немалыми финансовыми средствами. Короче говоря, вопрос сохранения наличности волновал начальников всех уровней. Надеяться на честность и исполнительность тех, кто отступал от Москвы, вряд ли стоит. Слишком большие моральные испытания и физические страдания выпали на их долю. В значительной степени эти бедолаги были едва способны отвечать сами за себя. Но ведь кто-то должен был выполнять ответственные поручения! Крепких исполнительных и ответственных воинов набирали из состава Баденского полка, подразделения которого стояли в различных белорусских гарнизонах, а также в Смоленске и не были так смертельно измотаны, как прочие строевые части, отступавшие от самой Москвы. Напомним, что Баденский полк входил в первый корпус французской армии под командованием маршала Даву.

Якоб Кениг был одним из таких солдат. Крепкий, хорошо одетый, имеющий в своем распоряжении небольшую пароконную повозку, он был вполне в состоянии выполнить любой приказ командования. И он получил такое поручение за три дня до роковых событий на Березине. Вместе с двумя сослуживцами он должен был сопроводить и непременно переправить по свежеотстроенным переправам у деревни Студенки четыре бочонка золотых монет, отбитых кирасирами Удино в Борисове. Двести килограммов ценного груза — приличная сумма денег и весьма приличный вес. Загвоздка, однако, состояла в том, что мгновенно исполнить данный приказ было совершенно невозможно. Переправы были узки, имели невысокую пропускную способность, график продвижения по ним был расписан буквально по часам и исполнялся с большой строгостью.

Кроме того, свои коррективы в график передвижения внесла и война. Российский авангард генерал-майора Власова стремительным броском постарался прекратить столь нежелательное для военных успешное бегство французов из поставленной по всем правилам военного искусства ловушки. Артиллерийская батарея русской армии, к несчастью для отступавших французов, уже заняла главенствующую высоту к северу от Старо-Борисово и своим шквальным огнем практически перерезала движение по основной трассе. Французская армия оказалась разорванной чуть ли не пополам. К спасительным переправам успели проскочить артиллерийские части, "старая" и "молодая" гвардии, кое-какие разрозненные полевые соединения и часть обозов. Часть изнуренной кавалерии, польский корпус Понятовского, основная масса обозов и тысячи несчастных беженцев оставались в районе перед Старо-Борисовым, там, где ныне расположен выстроенный в послевоенные времена современный городской госпиталь.

Что оставалось делать господину Кенигу в такой запутанной и тревожной обстановке? Приказ-то надо было выполнять любой ценой. Каким-то образом он узнал, что есть кружная дорога, которая сворачивает с основной дороги на восток после села Старо-Борисово и, достигнув реки, идет вдоль берега Березины до самой деревеньки Студенки. Мало того, выяснилось, что именно эту скрытую в лесной глуши дорогу охраняет батальон французской кавалерии, расположившийся на постой в брошенной помещичьей усадьбе. Действовать требовалось не мешкая ни минуты (на "кону" стояло даже не золото, а их собственные жизни). Трое бравых баденцев уселись на повозку и, погоняя лошадей, помчались к заветной переправе. До определенного момента им везло, и примерно через полчаса они добрались до охраняющих дорогу кавалеристов. А вот дальше, в этой заурядной поначалу истории, произошло нечто странное. Именно здесь оборвался маршрут наших славных эвакуаторов, и они были вынуждены захоронить весь свой драгоценный груз. Все четыре бочонка с червонцами были зарыты в небольшой сосновой роще вблизи помещичьей усадьбы. Далее трое швабов были вынуждены добираться до переправы налегке и пешком.