А Богарне ведь торопился, очень торопился. Если бы он застрял в селищенском овраге, то утром его относительно успешное продвижение вообще могло быть парализовано тысячными толпами отступавших пехотинцев. И тогда так тщательно охраняемые повозки с кассой могли быть запросто оторваны друг от друга, и из единого, компактного обоза образовались бы отдельные, слабо защищенные группки.

Ему следовало выбирать: либо единство и скорость его самого ценного на тот момент обоза, либо полная сохранность перевозимого им груза. Однако, сохранив его, он неизбежно терял скорость и вообще утрачивал какое-либо преимущество в движении. Полагаем, Евгений Богарне выбрал первое. Павших лошадей оттащили с дороги прочь, а оставшиеся бесхозными бочонки с золотом он приказал зарыть. Скорость движения — вот что было самое важное. Только это могло гарантировать спасение и их жизней, и хоть какого-то армейского имущества. Значит, вполне возможно, что именно здесь, вблизи господского дома, и было закопано содержимое одного или нескольких фургонов, оставшихся без лошадей.

Как же закапывали бочонки и, главное, где? Земля была промерзлая, завалена снегом, и специально долбить ее для устройства очередного клада было некогда. Скорее всего, безлошадные кассиры воспользовались одним из придорожных костров, оставленных беженцами. Под ним земля была прогрета, и выкопать метровой глубины яму было несложно. Становится понятным и то, о чем именно писал Богарне Наполеону. 7 и 8 ноября он писал нечто подобное из местечек Заселье и Уховой Слободы. Напомним отрывок из его письма начальнику штаба Бертье.

"Жестокая необходимость принуждает меня с сожалением признаться о тех потерях, которые мы потерпели, желая ускорить наше движение".

Проблема тех не по-осеннему холодных дней заключалась в том, что громадный транспорт, который был под началом Евгения Богарне, потерял 800 упряжных лошадей. Весь груз, что везли эти лошади, пришлось срочно утопить в ближайшем озере. Составляя свой доклад, Богарне явно оправдывался.

Вот и здесь, у местечка Селищи, произошла та же самая коллизия. Но теперь ситуация была куда более сложной. Жуткий мороз, бескормица, обледенелая дорога…

Рассматривая карту 1825 года, находим, что в 1812 году было два места, где располагались Селищи. Одно в 3–5 дворов находилось в овраге с левой стороны дороги (если смотреть по ходу движения армии Наполеона). Другая часть, также в 3–5 дворов, находилась перед оврагом с правой стороны дороги. По другой стороне дороги рос большой лес. Вот в этом-то втором селении и стоял старый господский дом. К нему шла проселочная дорога, и, скорее всего, именно здесь, на пересечении двух дорог, и стоял остроконечный, хорошо заметный со всех сторон верстовой камень.

В принципе Кастеллан в прямом смысле слова элементарно попирал ногами зарытые накануне сокровища, поскольку бестолково топтался на этом месте целых полдня.

Так что же у нас в конце концов получается? А получается то, что легенда о сокрытии нескольких бочонков с франками и луидорами у селения Селищи весьма и весьма правдоподобна. Она очень напоминает уже известные нам истории Якоба Кенига и Станислава Рачковского. Все тот же тип захоронения, накрепко связанный со стереотипом клада "до востребования". Основной ориентир, вспомогательный (местный) ориентир и уточняющий ориентир. И конечно же, не исчезни остроконечный камень во время строительства дома, говорить было бы не о чем. Думаем, что зарытые бочонки до сих пор ожидают своего освобождения из 190-летнего плена.

К сожалению, поиски двух или трехмиллионного клада сильно затруднены и осложнены тем обстоятельством, что в том месте, где они были закопаны, выстроена деревня в десятки дворов. Так что шансов на успешную работу для поисковиков здесь практически нет. К тому же их просто не пустят на порог, когда они заявятся к ним со скромным предложением поискать в крестьянских огородах несколько миллионов долларов. Нужно также помнить и о бытовом, железном мусоре, которым щедро засорено любое жилое место в пределах бывшего Советского Союза. Надо признать, что это сущее бедствие для кладоискателей. Иной раз приходится с горечью констатировать, что перспективнейшие кладоносные районы совершенно выпадают из поискового пространства из-за ужасающей замусоренности бытовым и производственным металлом.

Кроме того, масштабные поиски там проводились много лет начиная с памятного 1840 года. Один из поисковиков, некто Л.C. (впервые и поднявший данный вопрос на страницах виленской газеты в 1910 году) долгое время жил в той местности. Им было собрано много доказательств пребывания здесь французов: пуговицы со скрещенными пушками, стальные шомпола, части старинного оружия, отдельные монеты… Правда, основного клада отыскать ему так и не удалось. По его словам, не удалось, а там… кто знает? Кто же честно признается?

3 декабря

"Император и главная квартира выступает из Седлицы и приходят в Молодечно. Наполеон остановился в доме, похожем на настоящий замок. Дом принадлежал князю Огинскому. Рядом с домом находился прекрасный парк, в парке было много фруктовых деревьев. Наполеон в этом доме написал свой последний бюллетень.

В 4 часа дня арьергард маршала Виктора прибыл в Седлице. В длинном овраге около Илии, где благодаря болотам были вынуждены переходить по плотине, и там господствовал такой же порядок, как при Березинской переправе".

Такова была обстановка через неделю после начала печально известной переправы через Березину. Впрочем, пора двигаться дальше за отступающими французами, которые, теряя по дороге не только серебро и золото, но пушки и ружья, людей и лошадей, продолжали свой безостановочный поход.

Арьергард французский ночевал в селении Латыголь. 1 генерал, 32 офицера, 1500 человек солдат, 2 знамени. 10 орудий и 30 зарядных ящиков были взяты в плен".

"3 декабря. Выполняя приказ императора, вице-король отправил по направлению к Вильно всю кассу, все экипажи, больных и раненых. Приблизительно в одной миле от Беницы на этот обоз бандой казаков Ланского, состоявшей человек из 600, было сделано нападение…"

Здесь просто необходимо задержаться и рассмотреть ситуацию более пристально, ибо нападение это было не совсем обычным, и задачи перед ним ставились особые. Рассмотрим все по порядку, и, как водится в приключенческих романах, издалека…

Бывают все же у кладоискателей маленькие радости! Иногда достается им свое, особое, поисковое счастье. Не приходится лезть в непролазные болота, продираться сквозь густой лесной бурелом, обвешавшись всяческими тяжестями, спускаться в подозрительные подвалы с подгнившими деревянными стропилами. Доводится им побродить в поисках сокровищ и в почти паркетной обстановке, чуть ли не с удобствами. В такой комфортной обстановке нам довелось поработать осенью 2003 года. Расследовалась старинная история, эпиграфом к которой мог бы послужить вот такой коротенький, но значимый абзац.

"По приказу императора батальон императорской гвардии поздней осенью 1812 года эскортировал повозку, доверху нагруженную дубовыми бочкам. Гвардейцы отвечали за нее головами. Повозка была тяжела, и пало несколько лошадей. Другие повозки были уже покинуты. Неожиданно распространилась страшная весть, что казаки близко. Одну бочку разбили прикладами и 50 000 наполеондоров, или один миллион франков, исчезли в карманах, но разве все унесешь? Опасность удвоила силы. Лома и лопаты вгрызлись в мерзлую землю. Вскоре драгоценная поклажа исчезла в ямс…"

Вот так живописно и напряженно было описано некое давно минувшее приключение, случившееся некогда в далекие годы. Заметка была опубликована в "Неделе" (№ 2, январь 1967 г.).

Но давайте теперь посмотрим, где же происходили описанные выше события. Да и были ли они на самом деле? Возьмем в руки наш особый кладоискательский телескоп, смотрящий сквозь время и пространство, и направим его в сторону… благословенной Венеции. Удивлены? Тогда поясним, что всевозможные версии и легенды о местах захоронения наполеоновских кладов приходили даже из столь удаленных от России мест.