Горло саднило от кружки мерзкого пойла, от курева, дым которого нельзя было не вдохнуть. Он протер зудящие глаза и направился к главной улице Внешнего Круга, обходя лужи пролитого пива и рвоты, переступая через храпящих гуляк. Хозяева лавок выбрасывали на мостовые мусор и выливали в канавы ночные горшки. Хенганцы бродили по улицам, хватаясь за головы и стеная. Он услышал, будто большая банда весельчаков, от выпитого преисполнившись чрезмерной храбрости, устроила атаку на лагерь канезцев. Вышла на заре в поле, вооружившись чем попало. Но ветер прерий быстро охладил некоторым головы - или пронесся слух о близости Рилландараса - так что они передумали атаковать и ретировались. Конные пикеты Кана вежливо позволили им отступить, лишь изредка подгоняя уколами пик.

Всех усиленно тошнило от передаваемой с языка на язык новости, что Багряная Гвардия ускакала через северные ворота этим же утром. Да. Они с Рееной уже поняли, гвардейцы пришли не спасать Ли Хенг, а только проводить гризианского королевского ублюдка на очередную идиотскую кампанию против зверя-человека.

Дорин понял, что оказался поблизости от предприятия семьи Уллары. Потряс кошельком, где зазвенело несколько монет, доля от последних краж - ему слишком мало, но она наверняка найдет деньгам применение.

Было светло, но он рискнул подняться по фасаду и нырнуть в открытое окно мансарды. Внутри махала крыльями уже привычная толпа хищных птиц. Они взволновались при его появлении, но скоро успокоились и продолжили чистить перышки. Те, что охотятся в ночи, мирно спали. Дорин поискал взглядом гигантского хищника, которого видел несколько ночей назад, но здесь не нашел. Не удивительно, тот едва ли смог бы пролезть в любое из окон. Дорин собрал охапку соломы и улегся, присоединяясь к отдыху ночных летунов.

Пробудили его тихие крики птиц. Дорин потянулся и зевнул. Был полдень.

- Доброе утро.

Он оглянулся. Уллара сидела на ящике, поджав ноги, и наблюдала за ним.

- Доброе.

- Ты работал ночью, - заметила она.

Он кивнул и нахмурился: это не было вопросом.

Она соскочила. - Принесу чая.

- Ну, благодарю.

- Благодаришь? - Брови поднялись. - Снова? Твои манеры явно улучшились.

Он искал что ответить, однако девушка была уже на лестнице. Оставшись наедине с птицами, он выделил взглядом гордого сокола, давшего название одному из племен сетийцев. Птица ответила крайне надменным взором, свойственным лишь хищникам. Уллара вернулась с чашкой слабого зеленого чая, миской йогурта и хлебом.

- Мама делает йогурт, - объяснила она. - У нас козы.

Дорин скрестил ноги и сел, всасывая жидкость. - Очень даже.

- Спасибо, Тан... - Она осеклась и покраснела.

- Что такое? Тан?

Она дернула себя за грубую тунику, опустив голову и явно онемев.

Он кашлянул. - Не хочешь, не говори... - Волосы ее, видел парень, были грязными и полными соломы. Она давно не расчесывалась.

Девушка косо глянула на него, закусив губу. - Я.. я даю имена всем... всем спасенным.

Казалось, она хочет что-то добавить, но он не стал поддерживать беседу. Сидел и ждал.

Девушка показала на большого сокола равнин: - Это Князь. - Указала на сердитого ястребка с раздвоенным хвостом. - Хитрец. - Огромный встопорщенный филин оказался Кусакой. Далее шли Быстрый, Страж, Гнев, Алый, Резак.

Дорин поклонился каждому и и повернулся к Улларе. - А я?

Она снова спрятала лицо, глухо прошептав: - Танцор.

Тут он поднял брови: действительно, его заставляли учиться танцам - ради гибкости и скорости. Учитель всегда называл танцем и поединок. - Ну, спасибо, Уллара. - Рука коснулась кошелька на поясе и он чуть не подпрыгнул, вспомнив. - О да. Это тебе. - Он протянул кошелек.

Она поглядела, не делая попытки взять подарок. Он почти сразу положил кошелек на пол, среди соломы и птичьего помета. - Там немного... я просто подумал...

- Благодарю. Мой младший брат нездоров, и мы... Спасибо.

- Понимаю. Ну... Мне пора бы уходить.

- Да. - И опять эта грусть. Почему он только и умеет, что огорчить ее? Девушка потянулась за миской, и он изумленно зашипел: - Твои руки!

Она попыталась спрятать руки, но он оказался куда проворнее и схватил ее ладони, переворачивая. Плоть на обеих сторонах кистей так сильно потрескалась, что глубокие морщины заполнились подсохшей кровью. Выступающие участки стали белыми, грубыми и омертвевшими. - Работаешь со щелоком и тому подобным?

- Моя работа - чистить упряжь, мять кожу.

- Работа съедает плоть до костей - ты так пальцы потеряешь.

Она вырвала руки. - Не позволю, чтобы этим занималась мама! И сестры!

Тогда он поднял руки, как бы сдаваясь. - Нет, я не предлагаю... Просто... Вот. - Он вынул из-под куртки еще один кошель, извлек из него сверток в вощеном пергаменте. - Пользуйся.

- Что это?

- Целебная мазь. Вот, позволь. - Он велел ей вновь подставить руки. Девушка протянула их, словно испуганный маленький зверек, и он начал втирать густое как мед снадобье. От тепла оно таяло, будто воск. Он протирал пальцы и промежутки между ними.

- Это алхимия, - сказала она встревоженным голосом. - Ты это купил.

- Да.

Она снова чуть не вырвала руки. Зашипела: - Мы... я... не могу себе позволить!

- Да ладно. Считай подарком. - Он вновь начал натирать ей руки. - Расслабься. - Едва он это сказал, как плечи девушки опустились, глаза медленно сомкнулись. Сонная улыбка явилась на уста. Он втирал мазь в ранки.

- Это пропитано магией Денала, - пробормотала она, чуть оживившись.

- Да.

- Ты напрасно тратишь ее на меня.

- Нет. Для того она и предназначена. Ну, теперь лучше?

- Да, - произнесла она едва слышно. - Лучше.

- А мне пора. Увидимся еще?

Она вздрогнула, моргнув, и выпрямилась. - Да. Наверняка.

- Хорошо. Будь осторожнее. - Он встал и, глядя на нее, едва поборол желание охватить голову руками, поцеловать в лоб и шепнуть, что все будет хорошо. Но Дорин лишь одернул себя и отступил к окну, помахал рукой и спустился по стене конюшен. В переулке в голову ему пришла мысль, что роли переменились - теперь он спаситель, а она раненая, трепещущая птичка.

Уллара осталась одна. Позволила глазам вновь закрыться, прижала руки к подбородку и так держала, раскачиваясь. Улыбка вновь посетила губы, и была она весьма страстной. Девушка свернулась в соломе и вдохнула запах своих рук, ставших такими теплыми.

***

Шелк знал три тайных входа в катакомбы под Ли Хенгом. Один через стоки под дворцом, второй через тоннель от речного берега, а третий скорее теоретический: дверь, крепко запертая и заколоченная, в стене Внешнего Круга. Он предпочитал речной берег. Маг купил несколько речных суденышек и выбрал одно для наиболее секретных путешествий: немногим более чем длинное выдолбленное каноэ. Сейчас он отвязал его и выгребал среди леса столбов, поддерживавших бесчисленные пристани, доки и хозяйственные постройки. Он выжидал, двигаясь по течению мутно-охряной реки Идрин, медленно несущей воды к Кауну и в Напанский залив. Всматриваясь в ровную линию берега под тенями построек на сваях, маг наконец углядел сгорбленную фигуру на камне среди грязи. Босые ноги покрылись сине-серой тиной, волосы казались спутанными водорослями. Фигуру едва ли можно было счесть женской, но маг узнал ее. Женщина, которую он мог бы назвать если не подругой, то соотечественницей, держала в руке на редкость огромного идринского рака.

- Хей! Лисс! - закричал он.

Старуха подняла голову, всматриваясь. - Кто там? Тот самый, скользкий и вкрадчивый мой приятель?

Шелк закатил глаза к планкам настила над головой. - Не стоит, Лисс.

Она всем видом показывала, будто беседует с раком. - Зачем он натянул столь пустую, хотя и красивую маску? - Она поднесла тварь к уху. - Нет! Слишком чудовищно! Что ты!

- Спасибо, Лисс. Уверен, раки полны внезапных прозрений.

- Они полны останков горожан - будь уверен.