Она едва улыбнулась. - Что нужно?

Фигура за углями отображала мужчину, сидевшего скрестив ноги. Однако сквозь нее ясно виделись ветви. - Надо? Почему я должен чего-то желать? Не могу проявить обычную вежливость?

- Нет. Ты - нет. - Лишь глаза, отметила она, казались вещественными. Пылали внутренним светом. И блестели зубы за вздернутой в привычной ухмылке губой.

- Хорошо, сестра. Я здесь по той же причине.

- Нет.

Призрак пожал плечами. - Почти той же.

- И какой именно?

- Ну, ну. Ты ощутила то же, что я. Ты, так слившаяся с королевством смертных. Я, чей аспект заставляет замечать любую игру.

Хотя она поклялась не дать себя раздразнить, но тут взвилась: - Игра? Это не шутки, Странник.

- Все в мире - игра, сестрица.

- С тобой.

- Мирская тупость меня утомляет.

- Бездумная наглость тех, что желают развлекаться за чужой счет, мне противна.

Мерцающий призрак улыбнулся над костром. - Рад видеть, сестра, что ты не утратила резкости.

Она не отвечала, скрестив руки на груди.

Странник едва заметно вздохнул. - Очень хорошо. Я знаю, когда делается бросок. Когда начинается партия. Да, такова моя природа. Наши... кузены... начинают другую игру. Громадные пыльные жернова судеб снова пришли в движение. Что принесет игра? Кто скажет?

Она улыбнулась, видя его неуверенность. - Они встревожили тебя, правда?

- Разумеется! Они отступили. Мы уже не узнаем их намерений.

Она пошевелила плечами, показывая равнодушие. - Все равно.

- Если бы ты озаботилась и узрела широкую перспективу - тебе было бы не "все равно".

- Не будь таким снисходительным, Странник. Не так уж ты и умен.

Глаза алчно сверкнули над оранжевыми углями. - Не провоцируй, сестрица. Ты уязвима. Толчок тут, толчок там, и окажешься мертвой.

- Говорит бледный призрак, лишившийся всякого влияния.

Кривая улыбка стала еще уклончивее. - О, я влияю на... всё и везде.

Новый голос раздался из умирающего огня. - Приукрашиваем себя?

Тень - послание Странника - вздрогнула и пропала.

Женщина склонила голову перед фигурой в капюшоне, протянувшей руки к теплу костра. - Привет, К'рул.

- Сестра. Ну, что имел сказать наш заблудший друг?

- Он тоже ощутил. Волны Азата. Камень, что брошен туда. Боюсь, он решит вмешаться.

- Верно, он еще может стать помехой. Странно, что жаднее всего стремятся к власти самые недостойные и неспособные. - К'рул развернул руки, распространяя тепло; она знала, что делается это единственно ради нее. - Загадка, неподвластная даже мне. Но рядом другой, он присмотрит за Странником.

- А что с нашими кузенами?

Голова чуть склонилась. - Они тоже остаются мне не доступными. Всем нам. Никому не удалось проникнуть в их тайны.

- Возможно, кому-то и удалось, - пробормотала она, вглядываясь в глубины мерцающих углей.

- Возможно. Но ведь они не вернулись к нам, верно? Пропали внутри. Азаты подобны черным ямам, поглощающим всё.

- И постоянно демонстрируют навязчивое желание вмешиваться. У них есть цели. Им требуются агенты. Брат, я постараюсь выявить их намерения.

К'рул вздохнул, отдернул руки и похлопал себя по бедрам. - Опасная тропа, сестра. Боюсь, для меня тоже. Но отбросим личные страхи: кто, кроме тебя, сможет это выяснить? Ты единственная свободна. Брат лежит в темнице, став жертвой собственных планов, а я слишком связан своими. Отлично, сестра. Восхищаюсь твоим намерением и готов сделать все, что могу, в помощь.

Она склонила голову. - Благодарю, брат.

К'рул воздел палец: - Будь осторожна. Предвижу, твои действия могут решить всё.

- Так и должно быть, иначе игра не стоит времени.

Рука опустилась. - Хорошо. Выбери же мудрейший из всех путей, о Сестра Холодных Ночей.

Фигура под капюшоном размылась в темноте, и женщина осталась одна. Поморщилась, расправляя ноги, выгнулась и подбросила сучьев в костер. Когда огонь разгорелся, села скрестив ноги, положила руки ладонями вверх на колени и закрыла глаза, устремляя осознанность в сторону южного города.

Она искала. Искала запаха. Легкого касания... Искала чего-то невыразимого. И сквозь тьму до нее донеслись скрип и скрежет, как и говорил Странник. Однако вибрации, отзывавшиеся во всех Садах и Оплотах, были шумом не жерновов судьбы, но гигантских колес и влачащихся по земле цепей. Охваченная внезапным ужасом, она задрожала.

Колеса. Колеса скрежещут во тьме.

  - Сколько за голову Панга?

Попивавший чай Рефель обильно оросил жидкостью бумаги на столе. Сбил рукавом груду дешевых листов и сверкнул глазами на развалившегося в кресле юнца. "Сбереги Худ! Он ведь не серьезно?" - Не будем прыгать выше головы, дружок. У нас много хороших дел. Пузатый кошель той старой карги. Торговец зерном. Не будем сами себе вредить.

Юнец казался невозмутимым. Взгляд резкий, непроницаемый. - Это вполне возможно. Сколько готов заплатить Уркварт?

"Да, боги - с чего начать?" Он широко раскрыл руки. - Слушай, парень. Мы - все мы... нам позволено вершить мелкие дела, потому что мы держим головы пониже и не создаем больших проблем. Понял? Защитница и ее ручные маги... Она могли бы прихлопнуть всех, лишь захоти.

- Да, возможно, - буркнул парень.

Рефель поморщился и закусил язык, чтобы не выругать парня, как обыкновенно бранит своих прислужников. Глубоко вздохнул. - Я готов сделать тебе большое одолжение, приятель. Прямо сейчас. Своим небрежным намеком ты как будто вычеркнул из списка живых и меня и всех, кто полагается на мой кров и стол. Понимаешь? И что, я должен тебя благодарить? Или лучше решить, что ты - угроза, и распорядиться? Вот. Понимаешь, каковы бывают последствия слов?

Юнец заерзал в кресле. Лицо напряглось, ухмылка стала неуверенной.

Рефель был доволен. Может, ему наконец-то удалось пробить брешь даже в столь прочной наглости. Его проблема в том, что он слишком хорош. Все легко достается. Слишком ранние успехи. Вот сам Рефель даже представить не может, каково это - не видеть угрозы ни в ком. Такое не порождает благоразумия, будьте уверены...

Ассасин резко вскочил. - Забываешь на кого работаешь, Рефель. Пошли слово. Хочу знать, сколько.

Рефель сжал руками голову. - Ты не слушаешь. Просто... услышь. - Парень пошел к окну. - Оглядись, - продолжал Рефель. - Идет война. Не устраивай вторую. Тебе самому не понравится.

Однако юнец скользнул в ночь и был таков. В дверцу люка застучали снизу. - Ты в порядке, босс? - крикнул один из охранников. - С кем говоришь?

Рефель подошел к люку. - Кошмар. - Он не мог отвести взгляда от окна. - Просто кошмар.

Дорин остановился отдохнуть на плоской крыше. Он запыхался и покрылся потом, но не от упражнений. Чепуха, сказал он себе. Чепуха. Он просто искал, чем бы тебя взять. Как все остальные. Пытаются контролировать тебя. Помни, нельзя ни на кого полагаться.

Юноша вдыхал холодный воздух ночи, ощущая, как топорщатся сохнущие волоски на затылке. Однако тот тип кажется заботливым к своим карманникам и ворам, палочникам и громилам. Будто отец родной.

Он состроил гримасу темноте. Да. Как отец. Тот, что его продал. Вырвал кричащего из рук матери и продал за пригоршню денег, которые наверняка потратил на спиртное.

Так что никакой любви. И привязанности. Любых связей, кровных или каких. Он вытащил лучший моток веревки и принялся наматывать на руку, так плотно, что резало кожу.

Можно рассчитывать лишь на связь с самим собой.

Треск высохшей под солнцем черепицы встревожил его. Дорин развернулся, готовя кинжалы. На него смотрел тип, выглядевший профессиональным борцом. Он не держал оружия, но толстые руки повисли у бедер, пальцы шевелились, словно то был умелый душитель.

- Чего тебе нужно? - прорычал Дорин. Почему-то он чувствовал себя неуверенно, хотя их разделяло расстояние, а клинки были наготове.